— Мистер Морган, — начала мисс Уинтон, решив, что наконец-то он уходит в свой подвал, к своей сердитой жене, чтобы погрузить свое большое тело в холодную воду, — мистер Морган, мне очень жаль, что вы плохо думаете обо мне…
— Я быстро, — сказал мистер Морган, направляясь к ванной комнате. — Кто узнает?
— Нет! — вскричала мисс Уинтон. — Не надо, пожалуйста, не надо, мистер Морган!
Но мистер Морган с бокалом в руке уже вступил в ванную комнату и запер за собой дверь.
В половине третьего, когда прибыли фотографы, чтобы установить аппаратуру, мистер Морган был еще в ванной. Мисс Уинтон ждала вместе с Бианкой, то и дело успокаивая ее, повторяя, что не оставит ее и сама объяснит Ранка, что произошло. Фотографы работали молча, не сдвигая ни одного предмета, поскольку были предупреждены, что мебель ни в коем случае переставлять нельзя.
Мистер Морган находился в ванной уже час двадцать минут. Теперь мисс Уинтон было совершенно ясно, что он нарочно, по злобе, столкнул на пол вазу с цветами и нарочно пододвинул к ковру рефлектор. В злобе и бешенстве, размышляла мисс Уинтон, он способен на все: возьмет да утопится в ванне, чтобы в газетах о квартире Ранка пошла дурная слава. Бианка беспокоилась, не случилось ли с ним чего, но мисс Уинтон объяснила ей, что мистер Морган нарочно заставляет их волноваться, так уж он устроен. Мистер Морган, конечно, понимает, что она не из тех, кто способен на кого-то донести, и пользуется ее честностью, вовлекая в свои бесчинства. «Это просто возмутительно!» — сказала она. Ранка оказались жертвой стечения обстоятельств, и она решила, объясняясь с ними, употребить именно это выражение. Она будет говорить спокойно и тихо и только в конце осторожно сообщит, что мистер Морган и сейчас еще в ванне и, возможно, заснул. «Это не его вина, — слышала она свой голос. — Мы должны попытаться его понять». И она представила, как Ранка кивают головой в знак согласия, все понимая и зная, что надо делать дальше.
— Они меня уволят? — спросила Бианка, и мисс Уинтон, отрицательно мотнув головой, снова повторила, что Бианка ни в чем не виновата.
В три часа явились Ранка. Они встретились внизу в подъезде и вошли вместе.
— Цветы доставили? Все в порядке? — спросил мистер Ранка в лифте свою супругу, и та ответила, что цветы прибыли и она подобрала их по своему вкусу. — Отлично, — сказал мистер Ранка и сообщил жене о своих утренних делах.
Войдя в свою квартиру на крыше, супруги отметили присутствие фотографов и расставленную аппаратуру. Кроме того, они обратили внимание на то, что рядом с Бианкой стоит какая-то пожилая женщина с собакой, что стул сдвинут, на афганском ковре пятно, на столе не та ваза и вместо букета торчит несколько цветков. Мистер Ранка особенно удивился этому обстоятельству, поскольку жена только что сообщила ему, что сама ставила цветы; миссис Ранка подумала, что творится нечто странное. Пожилая женщина сделала шаг им навстречу, поздоровалась и сказала, что она мисс Уинтон, и в ту же минуту со стороны ванной в комнату вошел человек в коричневом комбинезоне, в котором супруги Ранка узнали техника-смотрителя мистера Моргана. Он приблизился к ним и откашлялся.
— У вас трубы были не в порядке, — озабоченно произнес мистер Морган, и супругам Ранка показалось, что на пожилую женщину с собачкой очень подействовали его слова. Женщина застыла с открытым ртом, видимо, она сама хотела что-то сказать, но при первых звуках голоса мистера Моргана слова застряли у нее в горле.
— Что здесь произошло? — спросила миссис Ранка, выступив вперед. — В квартире что-то обрушилось?
— В трубах был шум, — сказал мистер Морган, — вызвали меня. Труба чуть не взорвалась, я тут вожусь с половины двенадцатого. Вы увидите, что ванна полна воды. Спустите ее, сэр, сегодня в пять часов вечера. Надеюсь, теперь все будет хорошо. Сток был не в порядке.
Миссис Ранка перевела взгляд с мистера Моргана на мисс Уинтон, а затем на склонившую голову Бианку. Тем временем ее муж, чуя что-то неладное, разглядывал молчащих фотографов. Он решил, что ему еще отнюдь не все ясно: например, что делает здесь эта женщина с собакой? Зазвенел звонок, и Бианка привычно поспешила в коридор, оставив мисс Уинтон одну. Она впустила сотрудницу журнала, которая отвечала за съемку и должна была написать статью.
— Мисс Уинтон, — сказал мистер Морган, указывая на мисс Уинтон, — живет в нашем доме, только значительно ниже. — Мистер Морган высморкался. — Мисс Уинтон хотела, — продолжал он, — посмотреть вашу квартиру и, узнав, что я иду сюда, тоже поднялась и стала разговаривать в дверях с вашей прислугой. Тут на собаку что-то нашло, она ворвалась к вам и стала носиться по комнате как сумасшедшая, сбила вазу с цветами, опрокинула на ковер рефлектор. Вы заметили? — спросил мистер Морган и шагнул вперед, чтобы показать подпалину. — Девушка включила рефлектор, — добавил мистер Морган, — ей было холодно, она из теплого климата.
Мисс Уинтон слышала, что говорит мистер Морган, и не могла произнести ни звука. Он стоял в ванной комнате полтора часа и придумывал, как он скажет, что девушка включила рефлектор потому, что она итальянка и вдруг озябла!
— Так-так, — сказал мистер Ранка, глядя на мисс Уинтон.
Она видела его глаза, темные и настойчивые, озабоченные тем, чтобы вытянуть из нее ответ, фиксирующие движения ее губ, в то время как уши слушали слова объяснения.
— Я сожалею, что причинила вам беспокойство, — сказала мисс Уинтон. — Я возмещу ущерб.
— Ущерб? — крикнула миссис Ранка, сталкивая стул со спаленного места. — Ущерб? — повторила она, устремив взгляд на цветы в вазе.
Журналистка внимательно поглядела на мистера Моргана, на Бианку, потом на мисс Уинтон. Она обозрела лица мистера и миссис Ранка и, наконец, безучастные лица фотографов. Похоже, пришла она к выводу, произошла неприятность, похоже, песик действительно впал в неистовство.
— Ну что же, — решительно сказала она, — по-моему, все не так уж плохо. Если мы поставим стул на место, никто не заметит пятна. А цветы выглядят очень мило.
— Цветы — сплошной кошмар, — объявила миссис Ранка. — Что за животное их собирало?
Мистер Морган благоразумно смолчал, а лицо мисс Уинтон стало ярко-пунцовым.
— Наверное, придется нам все это отложить, — в раздумье сказал мистер Ранка. — Нужен день, а то и два, чтобы привести все в порядок. Нам очень жаль… — он обращался к сотруднице журнала. — Но вы, конечно, понимаете, что сейчас невозможно сделать ни одной фотографии.
Проклиная про себя все на свете, сотрудница журнала улыбнулась мистеру Ранка и сказала:
— Да, конечно, это совершенно очевидно.
А мистер Морган добавил:
— Как обидно, что так получилось, сэр.
Он стоял, серьезный и сдержанный, будто это не он недавно предлагал пригласить сюда еще и миссис Нек, будто не он обезумел от ненависти и алкоголя.
— Очень обидно, сэр, — повторил мистер Морган. — Я не должен был пускать собаку в вашу квартиру, я ее сначала не заметил, а потом уже было поздно, сэр.
Слушая, как мистер Морган усердствует во лжи, мисс Уинтон осознала, что надо что-то сделать. Пятнадцать лет она уединенно прожила в этом доме, по своей застенчивости довольствуясь лишь собственным обществом. Денег для вполне безбедного существования у нее было достаточно, никакого дела не было, дни текли один за другим.
— Извините меня, — сказала мисс Уинтон, не имея ни малейшего представления, что скажет дальше. Она почувствовала, что снова краснеет и что взгляды всех присутствующих обратились на нее. Она хотела объяснить все подробно, обстоятельно — а это было для нее непривычно, — свести концы с концами. Мисс Уинтон казалось, что она должна напомнить Ранка о том, какая у мистера Моргана жизнь, как каждый день он выбирается из своего глубокого подвала, неизменно облаченный в свой длинный коричневый комбинезон. «Он имеет право на обиду — вот что она скажет, — имеет право требовать большего от жильцов этого дома. Ему дают мелкие взятки, суют стакан чаю в обмен за совет, на какую лошадь поставить; жильцы его всячески умасливают. Он пришел к заключению, что одни из них смешны, другие глупы, третьи лицемерны. Для нее он приберег презрение, для Ранка — ненависть. Она принимает это презрение, она понимает, отчего оно. А они должны попытаться понять, почему он ненавидит их. Мяч в ваших воротах», — говорила в своем воображении мисс Уинтон, взывая к Ранка и радуясь, что ей на ум пришло столь удачное выражение, которое они наверняка сразу оценят.
— Как насчет будущей среды? — спросил мистер Ранка сотрудницу журнала. — Надеюсь, к тому времени мы тут все приведем в порядок.
— Прекрасно, значит, в среду, — сказала сотрудница.
Мисс Уинтон хотела доказать мистеру Моргану, как он был неправ в отношении этих людей. Она хотела убедить его сейчас же, немедленно, что Ранка — хорошие люди, они поймут, что это был несчастный случай, они тоже способны отнестись с уважением к обидчивому смотрителю. Она расскажет всю правду — пусть правда говорит сама за себя, и тогда все легко разъяснится между мистером Морганом и Ранка.
— Мы все подсчитаем, — обратилась к ней миссис Ранка, — и представим вам список повреждений и их стоимость.
— Я хотела бы сказать вам кое-что, — проговорила мисс Уинтон. — Хотела бы объяснить вам, если позволите…
— Объяснить? — повторила миссис Ранка. — Что объяснить?
— Может быть, мы все сядем? Я так хочу, чтобы вы поняли меня. Я живу в этом доме пятнадцать лет. Мистер Морган поселился здесь годом позже. Может быть, я смогу в чем-то помочь. Мне трудно вам объяснить… — Мисс Уинтон в смущении остановилась.
— Она больная? — спросил стальной голос миссис Ранка, и мисс Уинтон физически ощутила металлические волосы этой женщины, ногти им под цвет и пронзительные глаза мужчины и женщины, которым везло во всех сделках. «А я их прикончу, — снова услышала она голос мистера Моргана. — … Молотком».
— Мы должны попытаться понять! — вскричала мисс Уинтон, пылая от смущения. — Вот мистер Морган, и вы, и я, одинокая старая женщина, — все мы такие разные люди, но вот мы стоим сейчас в этой комнате, и нам нужно успокоиться и попытаться все понять… — Мисс Уинтон не знала, имеют ли какой-то смысл слова, которые она из себя выдавливает, красноречием она не обладала. — Неужели вы не понимаете? — воскликнула она, совсем смешавшись под устремленными на нее жесткими, холодными взглядами супругов Ранка.
— В чем дело? — требовательно спросила миссис Ранка. — Что мы должны понять? Зачем?
— Да, зачем? — поддержал ее супруг.
— Каждый божий день он поднимается из своего подвала. Жильцы стараются его задобрить… Он видит их по-своему, со своей колокольни. Он имеет на это право, он имеет право быть обидчивым.
Мистер Морган шумно закашлял, прервав тем самым поток ее слов.
— О чем вы говорите? — повысила голос миссис Ранка. — Хватит того, что вы уже тут наделали.
— Я хочу объяснить все с самого начала.
Мисс Уинтон почувствовала, сколько слов ей нужно сказать, сколько трудностей одолеть, чтобы Ранка открылась правда: что мистер Морган считает их людьми, которых надо уничтожить. Она знала, что подводить к этому надо медленно, чтобы они сами начали догадываться, что именно она пытается им объяснить. Поняв ее, они поймут смотрителя, как поняла его она, поймут причину его маленькой мести и виновато склонят головы, услышав, как одурманенный алкоголем мистер Морган плевал на их мебель, а потом представлялся, что утонул в ванне.