Советники отправили с нами одного парня-симпла. Он провел нас по становищу — мимо разнообразных шатров, между которыми россы установили фонари, мимо загонов для лошадей и прочей скотины, мимо тренировочных площадок с мишенями для стрел и соломенных чучел для рубки саблями.
Я нес Иву на руках, она по-прежнему пребывала в выключенном состоянии. Глаза распахнуты, в них отражается небо, рот приоткрыт. Встречающиеся нам люди с любопытством провожали нас взглядами. Слишком, впрочем, никто не был шокирован — для становища, по всей видимости, зрелище, когда здоровый бугай несет то ли мертвую, то ли бессознательную деву, не слишком редкое.
Мы почти дошли до края становища у скал, где высился большой шатер Старейшин. Обычно он пустовал, и иногда в нем играли дети и прохлаждались собаки. Сейчас тоже мало что поменялось. Старейшины предпочитали кайфовать в прохладном ха-ку, чем потеть в необустроенном шатре.
Симпл остановился. Я зазевался, глядя на шатер Старейшин, и не сразу признал “собственный” шатер, доставшийся мне по наследству от Гришана. Парень-магл поклонился и убежал обратно, а я подошел к занавешенному входу.
Внутри было темно и прохладно — благодаря двойной крыше из ткани. Гигантская постель пребывала на прежнем месте — равно как и низкий столик. На нем стояли чаши, тарелки, кувшины — вся посуда наполнена разнообразной снедью: фруктами, холодным мясом, овощами, какими-то напитками.
Людей нет.
Кого это мои наложницы ждут?
Я кашлянул. Сзади меня нетерпеливо подталкивал Витька, который не мог войти из-за меня, но унюхал ароматы еды. Занавеси сераля-пристройки колыхнулись, и оттуда подобно невесомым привидениям выплыли Катерина и Азалия. Еще краше и загадочней, чем я их запомнил в первый раз.
— Пано! — синхронно вскрикнули обе, прижав тонкие руки к груди. Лица осветились счастливыми улыбками, вполне искренними.
— Ого! — сказал Витька. — Они тебя по фамилии называют?
Наложницы были в белых полупрозрачных пеньюарах — будто не день на дворе, а ночь. Волосы распущены, но лица отнюдь не сонные. Обе покосились на бесчувственную Иву, но от вопросов воздержались.
Зато не воздержался я:
— Кого это вы ждете?
— Так тебя ж, пано, — сказала Азалия. — Тебя ждем!
— Откуда вы знали, что я приеду? — изумился я, подумав о невидимых камерах в туннеле. Инфа о проезжающих через туннель каким-то образом идет в становище, что ли? Россы отчитываются перед наложницами? Бред.
— Мы не знали, — прощебетала Катерина. — Мы тебя каждый день ждем… И вот — дождались!
— Каждый день накрываете на стол и переодеваетесь в… это? — растрогался я.
— Верно, пано. Сие есть наш долг.
Я положил Иву на кровать. Наложницы охнули, но возражений не последовало. Наверняка они вообразили, что это мертвец, а я положил труп прямо на ложе любви.
— Это кукла, — пояснил я. Слово мне не нравилось, но зато Азалия с Катериной сразу поймут. — Росская искусственная женщина. Но я взял ее в бою у россов, и теперь она служит мне.
Судя по выражению лиц наложниц, мое объяснение было максимально исчерпывающим. В глазах вместо страха и отвращения появилось любопытство. Обе, наверное, задумались, как именно служит мне росская искусственная женщина.
— Сейчас она отчего-то сломалась. Пусть полежит и… э-э-э…
Что я хотел сказать? Что Ива отдохнет и придет в себя, как человек?
Не исключено. Я воспринимал исходящие от нее В-токи — ее организм не отключился полностью, перешел в спящий режим. Отчего — неизвестно.
— Как думаешь, это ее симботы вырубили? — прошептал Витька.
— Она сама обняла одного из них, — также шепотом ответил я.
— Значит, на нее подействовали еще до этого? Запрограммировали? Взломали?
— Все возможно…
— Плохо будет без нее, — уныло сказал Витька.
— Не спеши хоронить, — оборвал я. — Она еще жива — я чувствую.
Витька помолчал, завороженно глядя на лежащую с открытыми глазами Иву. Потом глянул на меня и с уважением сказал:
— Ты никогда не сдаешься, да? Даже если твой… друг умер, ты его с того света достанешь?
Я натужно хихикнул. Его слова меня смутили.
— Достану — не сомневайся, Витька! Смерть — не повод вешать нос.
Я оборвал сам себя, прищурился, вглядываясь в неподвижную Иву.
— Витька, ты не заметил — она сняла фенечку из зеленых камушков?
— Нет…
— Не заметил, или не сняла?
— Не снимала она…
— Тогда где она, фенечка?
Я сел на постель. На запястьях Ивы ничего нет. Я ощупал одежду, на синих штанах нашел кармашки — все пустые.
— Странно…
Я посидел минуту, размышляя. Ничего не понятно. Что это — предательство? Подстава? Что, если Иву вырубили удаленно и забрали наше оружие?
— Где твоя бусина? — спросил я пацана.
— Я ж отдал… Иве.
Я тихонько выругался. Из сераля выглянул и тут же спрятался мальчишка с темной копной волос и азиатскими чертами лица. Сын Азалии. Он заметно подрос.
— Черт со всеми вами, — заключил я. — Дайте пожрать, думать будем после.
Я начал было вставать, когда Ива вздрогнула всем телом, словно ее током ударило, и рывком села.
Наложницы хором взвизгнули и замолкли, закрыв ладошками рты. Витька отшатнулся. Азалия и Катерина бочком-бочком двинулись к сералю и исчезли.
Лицо Ивы задергалось совершенно несимметрично, кончики губ поднялись, опустились вразнобой, глаза хлопали по-очереди. Зрачки то расширялись на всю радужку, то сужались — опять-таки не одновременно. Зрелище было жутковатое.
Наконец лицо умбота разгладилось, Ива повернула ко мне голову и звенящим неживым голосом на одной ноте произнесла:
— Третья резервная копия создана и успешно внедрена в симбота номер 112 Секции Буфер, контроль ха-ку Отщепенцев.
— Чего?
Я встал, но взгляд Ивы не последовал за мной, оставшись приклеенным на одной точке. Она будто снова выключилась.
— Ива?
Она внезапно улыбнулась. Спустила ноги с постели, села, вытянула перед собой руки, снова опустила.
— Наверное, я вас напугала? — нормальным голосом спросила она. — Решение было принято спонтанно, поэтому я не предупредила. Когда увидела симботов, то решила создать резервную копию и внедрить ее в одного из наблюдателей.
— В смысле, ты…
— Скопировала матрицу своей личности и внедрила в симбота. Теперь на свете существуют уже три Ивы. Первая летает на орбите, Вторая сейчас перед вами, Третья в теле симбота номер 112. Третья отправится к Секулярам, как только представится возможность, и передаст информацию о деятельности Кураторов.
— Круто! — восхитился Витька.
Но я не спешил радоваться. Плохая примета — балдеть раньше времени.
— А где зеленые камушки? — спросил я.
— Передала симботу. Надеюсь, никто не заметил? Если Третьей не удастся договориться с Секулярами, она взорвет что-нибудь… вместе с собой.
— Она и вправду это сделает? — растроганно спросил я.
— Она — это я. С моей памятью и… чувствами. Ради друзей она пожертвует собой. Как и я.
Я не знал, что и сказать.
Из сераля выглянули обе прекрасные девы, темненькая и светленькая, привлеченные звуком обычного женского голоса, которым заговорила Ива.
Ива обернулась на них.
— Кто это, Олесь? И где мы находимся?
— Мы находимся в моем шатре, — сообщил я. — А эти две леди — мои наложницы.
— Оу, — вежливо сказала Ива.
***
Вечером Витька заобщался с сыном Азалии — Артуром. Шкет оказался сообразительным и общительным, а еще от него исходила волшба. Я поинтересовался у Азалии, в курсе ли она, что ее сын — ведун. Она вспыхнула от удовольствия и сказала, что знает, но Артур еще не достиг возраста, когда дети должны пройти экзамен на владение магией. После этого экзамена детишки делятся на ведунов и симплов, и, таким образом, это испытание определит всю их последующую жизнь. Юные ведуны поступят на обучение к опытному магу, получат первые татуировки и будут осваивать искусство чародейства.
Азалия не сомневалась, что Артур экзамен пройдет как надо, и я разделял ее уверенность. Ее сын будет далеко не самым слабым ведуном.
На закате наш шатер посетили два старых знакомца — похожий на коня Викентий и чернокожий Франсуа.
— Хэй, бро! — завопил Викентий издали. Он ничуть не изменился: такой же здоровенный, пахучий, с длинной косой и лошадиноподобной татуированной физиономией. Франсуа молча улыбался, сверкая белоснежной улыбкой на черном лице. — Мы только что услышали, что ты вернулся! Как дела?
Мы поболтали, и неразлучная парочка отчалила. Лагерь быстро опустел с наступлением сумерек, все улеглись отдыхать — завтра становище отправлялось на битву с россами.
Мы с Витькой расположились на шикарной кровати — моем ложе любви. Наложницы затихли в серале, а Ива встала у входа на привычный дозор. Я с сожалением представил, как шепотом позвал бы наложниц, не будь тут Витьки и Ивы, и как Азалия и Катерина немедленно возникли бы в полумраке с будоражащими воображение словами: “К праву твоему явились, пано!”
Эх!
А впрочем, может, Ива права, и перед битвой лучше не растрачивать энергию. Пригодится. Так что все идет как надо…
Рано утром, еще до восхода солнца, я нацепил легкие кожаные доспехи, шлем и сел на боевого коня. Все это — и доспехи, и конь — досталось мне от Гришана. Какая польза от кожаных доспехов в сражении с россами, я не понимал. Но никто по этому поводу не парился, поэтому не стал париться и я. Вероятно, россы будут сражаться теми же примитивными орудиями, что и Отщепенцы.
В конце концов не лазерами ведь россы будут пулять в варваров, вооруженных луком и стрелами? В таком случае договорная война закончится, не успев начаться.
Пока меня не было, Викентий с Франсуа временами выгуливали моего коня. Если б не это, мой четвероногий транспорт оброс бы жиром. Но благодаря заботе двух Отщепенцев конь пребывал в отличном состоянии — всхрапывал, тряс башкой и длинной гривой, рыл копытами землю, рвался в бой. Я даже испугался, что не удержусь в седле.
Возникла проблема с моим Знаком Лапы Дракона. Он подавляет магию, и это сыграет плохую службу в сражении — особенно если в бою Отщепенцы используют волшбу. Я спросил об этом Викентия, который ехал на коне рядом.
— Раньше волшба была под запретом, — сказал Отщепенец. — А сейчас разрешается. Правила изменились.
“…и изменились в сторону ужесточения”, — договорил я про себя. Россам надоело воевать вполсилы. Раз Отщепенцам разрешено применять магию, следовательно, и сами россы не будут стесняться в методах.
Ладно, буду сражаться на отдалении от остальных ведунов, чтобы не блокировать их магию. Придется то включать, то выключать допарт, полученный от северной шаманки.
Меня провожали Азалия, Катерина, Ива, Витька и Артур.
— Применяй все свои допарты, не стесняйся, — посоветовал мне Витька.
— Береги себя, — вторила ему Ива. — Твоя цель — не выиграть в битве, а поучаствовать для последующей беседы с Секулярами.
— Главное не победа, а участие, да? — хохотнул я.
Настроение было приподнятое, чуть возбужденное. Страха я не испытывал, но приятное волнение разливалось по телу.
— Пано! — вскричали мои нежные наложницы. — Возвращайся с головами наших врагов, покрытый славой!
Артур от напутствия воздержался, лишь кивал и восхищенно улыбался. Наверное, мечтал поскорей вырасти и тоже отправиться на битву.
Со всего становища вниз, на равнину, стекались конные всадники. Взошло солнце, и воздух мигом нагрелся. Я быстро взопрел под шлемом и нагрудными доспехами. Да, несладко мне придется, когда начнется дневная жара…
Мы выстроились в подобие строя, и Алишер, носясь перед нами на белом скакуне, проорал вдохновляющую речь. Большую часть я не услышал — далековато было. Да и всадники по соседству не особо слушали — болтали во весь голос.
Все эти речи полководцев перед боем в нашем случае были обычной показухой, действием для галочки, соблюдением традиций. Если трезво рассудить, размышлял я, вся эта договорная война — своего рода карго-культ.
Но полностью расслабиться мешало воспоминание о захваченном в плен и убитом Джероме — старике Отщепенце, посвятившем меня в ведуны и набившем мою первую магическую татуировку. Жалко было деда. Речи-то здесь показушные, а вот убийства самые настоящие. Глупо расслабляться.
— Бьемся насмерть, сис и бро!!! — в завершение своей речи проревел Алишер.
Ага, как же. Дураков тут нет, чтобы биться насмерть.
Колонной поехали на равнину. Вблизи оказалось, что она разделена на столь любимые россами шестиугольники в диаметре до полукилометра. В качестве разделителя — низкий заборчик из гладкого зеленоватого камня, похожего на малахит. Но это не малахит, понятное дело.
Вдали, в соседней “соте” торчали крохотные конные фигурки какого-то другого отряда.
Наш отряд тоже встал в ожидании. Солнце нещадно палило сбоку. В воздухе носилась мошкара, кошмарно воняло потом — человеческим и лошадиным.
Я глянул на Викентия и Франсуа — молча сидят в седлах, в ус не дуют. Глаз из-за шлема не видно как следует. Викентий пожевывает травинку, Франсуа зевает и ковыряет в носу. Для них эта пытка — обычная рутина, сродни офисной работе.
А я начинал потихоньку закипать и сходить с ума. К счастью, с реки подул свежий ветерок, а над горами поднялись черные рваные тучи, заслонив раскаленный солнечный диск. Тотчас на равнину опустилась прохлада. Я с облегчением выдохнул, мысленно матеря россов, которые опаздывают на битву.
Наконец вдали взревело. В-сканер доложил, что к противоположного конца “соты” к нам быстро приближается отряд из нескольких десятков человек. Спустя пару секунд мы их узрели воочию: россы мчались на нас по полю с бешеной скоростью на байках!
Да, на мотоциклах. Не совсем обычных, как в Скучном мире. И не таких, какие использовались при охоте на Лего. На каких-то суперпродвинутых, с шарообразными колесами, стремительных очертаний, красивых и хищных.
Отщепенцы завопили, заулюлюкали, начали доставать оружие — по большей части луки со стрелами.
Я достал саблю Гришана. Моя любимая шпага слишком легкая для конного боя. Собственно, я вообще не владел умением биться на коне и тем более на ходу стрелять из лука. Тут требуется многолетняя практика, желательно с детства. Вся надежда была на мой нейрочип и его боевой режим. Я его пока не включал, чтобы не истратить энергию раньше времени, но приготовился.
Отщепенцы во главе с Алиханом рванули навстречу противнику — как говорится, с шашками наголо. Кто-то пустил стрелы, кто-то просто заорал и ринулся в атаку. Никакой тактики и стратегии я не разглядел.
Три передних росса затормозили, развернувшись к нам боком. Трюк-то эффектный, вот только попасть стрелой проще — в ту же ногу, например.
Возле носа вжикнуло — пролетела стрела. Стреляли россы — не из луков, а подобия очень коротких арбалетов, которые можно держать одной рукой.
— Ах ты!.. — пробормотал я и врубил боевой режим.
Время растянулось, звуки зазвучали на октаву ниже. Показалось даже, что стало прохладнее — но это была иллюзия.
Я пришпорил коня и понесся вперед, на ближайшего росса. Лапу Дьявола выключил, чтобы не мешать бро и сис творить магию.
Кто-то из россов снова пустил стрелу, но она улетела в “молоко”, мимо. При желании я мог бы ее поймать, но желания не возникло.
Ударил из всех психосуггестивных Знаков, но волшба — такое впечатление — улетела в пустоту, как пущенная до этого в меня стрела.
Ближайший росс, которого я выбрал в качестве мишени, оскалился — зубы белые и острые, как у акулы. Сам в белом комбинезоне из блестящего материала, напоминающего резину, покрытого неведомыми символами; на длинной худой шее что-то вроде ошейника с шипами; рожа длинная, худая; картину дополняют острые эльфийские уши и собранные в пучок на макушке белые волосы.
Все прочие россы разоделись кто во что горазд, как на неделе моды, организованной ведущими модельными домами Европы, когда бедных истощенных моделей наряжают во всякую смехотворную ересь. Рябило от разноцветных комбинезонов, полупрозрачных накидок, гламурных доспехов, оставляющих открытыми совершенно неожиданные части тела — но защищенные, судя по всему, силовыми полями.
“Мой” эльф выглядел сравнительно прилично посреди этого пестрого шалмана.
Я налетел на росса и обрушил на него удары саблей. Бил не то чтобы точно, но очень быстро — спасибо боевому режиму. Клинок даже следа на комбинезоне не оставлял, но эльф активно прикрывал голову, не защищенную шлемом. Тогда я нацелился было на остроухую башку — но эльф ударил ногой в бок моего коня, и когда тот шарахнулся, я чуть не вывалился.
Эльф заржал не хуже непарнокопытного, поддал газу. Его байк, похожий на гигантскую гантелю, крутанулся на месте, из-под шарообразных колес взметнулись комья земли с травой, осыпав меня с головы до ног. Я увидел краем глаза, как эльф поднимает руку с проапгрейденным арбалетом, нырнул за круп коня — и все-таки свалился.
Вокруг орали, лязгали, ревели байки, всхрапывали кони. Россы швырялись короткими веревками с утяжелителями на концах — эти штуки путали ноги коням, и те падали на всем скаку, если всадник не успевал разрубить веревку.
Земля тяжко ударила меня в бок и по части спины. Ничего не понимая, я на автопилоте вскочил, сжал руку, из которой не выпустил саблю. Мой конь унесся куда-то, громко ржа, — не знаю, ранен он был или нет.
Я крутанулся на месте, ища эльфа. Потерял ориентацию после падения. В этот миг что-то очень тяжелое ударило меня между лопаток, и я упал на четвереньки. Послышался знакомый хохот эльфа.
Позже я понял, что ударил другой росс, пролетевший мимо на байке, а эльф немедленно этим воспользовался, нацелившись меня раздавить колесами.
Я поднял голову и увидел стремительно надвигающийся байк.
БОЕВОЙ РЕЖИМ БУДЕТ ВЫКЛЮЧЕН ЧЕРЕЗ:
6… 5… 4…
Опять-таки на автомате я перекувыркнулся в сторону. Байк пролетел в считанных сантиметрах, обдав воздушной волной. Пользуясь последними мгновениями ускорения, я схватил за ногу проносящегося мимо росса и дернул изо всех сил.
Мощь рывка чуть не вырвала руку из плечевого сустава — но обошлось, не зря ведь я столько тренировался под воздействием допарта Дольмена. Силушка богатырская не подкачала — а вот росс вылетел из седла, как пробка из бутылки шампанского.
Мотобайк проехал несколько метров, чуть не снеся двух всадников, рубившихся со своими раскрашенными противниками, и остановился, встав строго вертикально. Падать на бок транспорт не спешил — возможно, благодаря встроенным гироскопам. А мы с эльфом, оба лишенные “скакунов”, сошлись в схватке.
Эльф щерил острые зубы и не проявлял страха.
Закапало влагой, капли застучали по моему шлему. Я сдернул его — не самый лучший шаг, но у меня уже крыша поехала от жары. Грохотнули раскаты грома, поначалу я принял их за пушечный выстрел.
Боевой режим выключился, и я вывалился в привычный мир, где мухи и стрелы летают слишком быстро, чтобы ловить их двумя пальцами.
Эльф вытянул ко мне руку с арбалетом, который ухитрился не выронить. Сбоку зарычал двигатель байка — я не сомневался, что россы специально сделали такие шумные двигатели, для понтов. Любят эти ребята рев мотора и свист ветра в ушах. Росс в развевающимся за плечами разноцветным плащом, как радужный Бэтмен, сделал полукруг на байке и снова направился ко мне, чтобы окончательно размазать по полю.
Хреново дело: с одной стороны в меня целится эльф, с другой пытается наехать “Бэтмен”. И чего они вдвоем за меня взялись? Почуяли, что я стою двоих таких, как они? Ха!
— Олесь! — прорычал издали Викентий, расправившись со своим противником. Высоко зазвенела тетива, и стрела Викентия вонзилась в руку Бэтмена. Тот мгновенно сбился с курса, завилял, схватился свободной рукой за раненую и поспешил убраться подальше. Забыв при этом обо мне и дружке-эльфе.
— Вот так! — радостно заорал я. — Спасибо, бро!
Но Викентий уже был занят наседавшими на него другими россами. А у меня возникла возможность заняться эльфом как следует.
Церемониться не буду, сказал я себе. Никаких рефлексий и соплежуйства. Просто прибью тварь саблей и голыми руками — как получиться — и мешкать не буду. Себе дороже.
Я пошел на эльфа с саблей наголо, активировав все подавляющие психику Знаки. Они не то чтобы не действовали — я чуял, что они работают, но словно бы поглощаются неким экраном вроде того, что закрывал туннель. У россов есть защита от магии?
Эльф снова поднял арбалет, а я — руку с кожаным наручем, чтобы защитить лицо. Когда росс выстрелил — я определил это по еле заметно вздрогнувшему арбалету, — я нырнул вниз, наивно полагая, что это поможет уклониться от снаряда. Ага, как же. Короткая стрела, больше похожая на дротик, вонзилась мне в грудной доспех.
Но не пробила.
У стрелы (или дротика?) не было острого наконечника, только какая-то присоска, как на детских пластмассовых стрелках для дартса.
“Серьезно?” — успел подумать я за долю секунды до того, как все мое тело нешуточно встряхнул электрический разряд. Крайне неприятное ощущение — когда тебя бьют током. Все мышцы сократились, расслабились и снова сократились, сознание помутилось, и вот я снова лежу на земле, а надо мной грозовые тучи и льющийся дождь, переходящий в ливень.
Дротик бил электричеством короткими импульсами, не позволяя собраться с духом и силами и выдернуть проклятый снаряд. Поистине садисткое изобретение: и не убивает, и жить не дает!
Интерфейс перед глазами дрожал и двоился, как экран старого-престарого телевизора на электронных лампах во время бури. Допарты самопроизвольно включались и выключались. Я был как поврежденный Терминатор…
Между тем эльф подошел ко мне, беззащитному и подрагивающему от разрядов, и аккуратно уселся на живот. В этом поступке было что-то почти сексуальное. Он достал из ножен трехгранный кинжал и приставил к моему горлу. Мне оставалось лишь вращать зенками и наблюдать за всем этим безобразием.
— Что мне с тобой сделать, ведун? — пропел эльф на росском языке. Его серебристые волосы слиплись от дождя, вода стекала со лба и длинного носа. В больших сиреневых глазах не было злобы — лишь удовольствие и любопытство. — Ты сильный, сильней всех остальных, не правда ли?
…Включился допарт Глаза Урода.
Что от него толку-то? У россов есть магическая защита.
— Взять тебя в плен, что ли? Поизучать? Почему ты другой?
…Активировался допарт Морока — от него тоже пользы ноль. К тому же работает он лучше в сочетании с артефактами — такими как кольца и М-стикеры, с которыми я давно не заморачивался. Может быть, зря?
— Или ты слишком опасен, и надо с тобой быстро покончить?
Я попытался высказаться — получилось не очень. С губ сорвалось какое-то невразумительное кряхтенье.
— Что? — наклонился ко мне эльф.
— Давай уже… — выдавил я, сотрясаясь от ударов током. — Скорей! Дольмен, врубайся!
Эльф не понял, естественно. Но я и не пытался ему что-то объяснить, просто тянул время.
А допарт Дольмена все-таки подключился — раньше Знака Умбота, слава яйцам! Не хотелось бы, чтобы еще и Первая Ива сунула сюда нос.
Дольмен открывает врата между мирами (если считать миром виртуальную реальность, сгенерированную Единым) и дарит геркулесову силу и энергию. Мгновенно мускулы наполнились нечеловеческой силой, которая когда-то заставляла меня голыми руками выкорчевывать деревья в лесу. Я протянул левую руку и оторвал от доспеха чертов дротик. Правой вцепился в кисть эльфа — тот тонко вскрикнул и выронил кинжал.
Я перевернулся — сейчас эльф оказался внизу, а я сбоку и сверху. Сверху лило с такой силой, что вспомнилось наше с Витькой и Ивой путешествие по Поганому полю… Значит, дожди и здесь бывают! Ближе к горам и полноводной реке.
— А мне что с тобой сделать? — выдавил я.
Эльф смертельно побледнел после неожиданной камасутры. Он не ожидал такого во всех отношениях кульбита.
Оба мы совершенно забыли, что находимся посреди поля боя и вокруг идет сражение. И никто нам по странной прихоти судьбы не мешал.
Я схватил эльфа за ошейник и потянул в сторону. Тонкая шея согнулась. Небольшое усилие — и хрустнут позвонки.
— Не убивай меня! — просипел эльф. — Лучше возьми в плен!
— А на хрена ты мне там нужен? Кормить еще тебя…
— Договоримся!.. — выдохнул эльф, закатывая глаза.
Я ослабил давление.
Договоримся?
Он может знать полезные вещи, которые пригодятся в будущем. В крайнем случае обменяем его на наших пленных. На то, чтобы обменять его на Киру, надежды мало.
— Ладно, — согласился я.
И врезал кулаком по лицу. Не сильно, но росс моментально погрузился в глубочайший нокаут. Я и сам плохо осознавал свою чудовищную силу, подаренную допартом и собственным изменившимся организмом. И воздержанием вблизи самых сексуальных женщин (и биоботов) Поганого поля. Без преувеличения — я даже гриф олимпийской штанги согнул бы при желании.
— Полежи тут пока…
Я выпрямился, быстро огляделся. Удача — дама капризная, в любой момент может подвести. Пока на меня никто не обращает внимания, но долго это не продлится.
К удивлению, Отщепенцы держали позиции. Я уже разобрался, что наши стрелы не бьют током, но благодаря заостренным наконечникам пробивают плоть. Множество россов было ранено, с десяток улепетывало на байках, а Отщепенцы гнали их верхом. Несмотря на рев двигателя, байки имели “потолок” скорости, чтобы не превосходить лошадей. То есть наши возможности были примерно равны, несмотря на кажущуюся разницу в экипировке.
Кое-кто увлеченно фехтовал, кто-то бездыханными мокрыми грудами лежал на земле.
Если для россов эта договорная война — спорт, то спорт это в высшей степени экстремальный. В самый раз для пресыщенных от всего на свете россов.
Я потащил пленного за шкирку по траве — собирался положить его тихонечко возле малахитовой стенки и вернуться на поле брани. Глядишь, еще пленных возьму, и тогда у эльфа появятся соседи.
Пока доковылял до стенки, уложил эльфа и обернулся, ситуация в “соте” успела измениться. Отщепенцы, несмотря на кажущуюся неорганизованность, теснили врага, а россы отступали. Дождь к тому времени почти прекратился, черные тучи откочевали к горам, где угрожающе погромыхивал гром и посверкивали молнии. Выглянуло солнце, и стало душновато.
Я торжествующе завопил и побежал следом за бро и сис, размахивая саблей и высматривая своего коня.
И тут ситуация изменилась снова. Произошло замешательство среди Отщепенцев, они дрогнули и начали отступать. Среди россов тоже произошла перегруппировка. Разноцветные попугаи выстроились в линию, которая вытянулась клином. На его острие на байке несся росс — субтильный, лицо закрыто платком-шемагом и зеркальными очками, длинные красные волосы развеваются языками пламени и…
Нет, это был не росс, а росска! Женщина с обалденным телом, какое бывает только у суперфотомоделей после качественного фотошопа или в воображении художников типа Бориса Валеджо. Росска сидела на байке, наклонившись вперед, прильнув к нему грудью, а талия тоненькая-претоненькая, зато ноги — длинные и крепкие в обтягивающих штанах, и ягодицы такие, что глаз не отвести. Не представляю, как можно так сидеть на байке, но в позе было столько эротичности, что я на миг позавидовал байку.
Но самое потрясающее в этой диве было то, что билась она с восхитительным мастерством и остервенением. Вырубила на ходу одного Отщепенца электродротиком, сбила с коня другого веревкой с утяжелителями, полоснула третьего саблей… Она носилась по полю туда-сюда широкими зигзагами и расчищала пространство от неуклюжих волосатых варваров.
Я наконец заметил своего коня — уловил его В-сканером. Приманил Знаком Урода и вскочил в седло. Он не был ранен, как ни странно.
Собственно, я мог уже не биться. Себя проявил, даже пленного взял — для Секуляров достаточно. Галочка поставлена. Можно удалиться в сторонку и ждать, когда объявят перерыв на обед.
Но я слишком распалился после всего пережитого. В жилах бурлил адреналин и тестостерон, древний зов далеких предков-воинов звучал так громко, что заглушал голос разума. Не успев все обдумать как следует, я рванул вскачь к росской фурии с саблей наголо.
Понимаю: идиотизм. Но битва — это битва. Не хуже (точнее, не лучше) коллективного умопомешательства. Это как очутиться в центре беснующейся толпы или на трибунах футбольного поля. И битва, и толпа — это стихии, которые захватывают тебя целиком, и ты разучаешься думать.
Мы с фурией схлестнулись как два средневековых рыцаря. Клинки мощно ударились друг о друга — звон и искры! Мы разъехались, развернулись и снова начали сходиться. Кисть у меня побаливала от удара, но боль была терпимая. Сил у фурии немало — я это ощутил после одного-единственного удара.
“Включить боевой режим!” — крикнул я мысленно, не особо надеясь, что режим включится после слишком короткого перерыва. Но он вдруг включился.
Мы снова сошлись на полной скорости, я отбил удар сабли почти небрежно, хотя фурия целила в ногу, выронил оружие и освободившейся рукой ухватил диву за красные волосы, после чего выдернул из седла.
Рывок заставил меня самого в срочном порядке покинуть коня. Благодаря боевому режиму я спрыгнул с четвероногого друга с ловкостью Джеки Чана, не выпуская огненные патлы.
Где-то радостно взревели Отщепенцы, наблюдая мое циркачество.
Фурия упала на спину, то тут же ее длинные ноги взметнулись и ударили меня в корпус. Я отпустил волосы, а ноги росски мотнулись в другую сторону, и бешеная дива прыжком оказалась снова в вертикальном положении. Какое мастерство!
Не теряя ни мгновения, она ударила меня кинжалом — саблю тоже выронила после кульбита. Боевой режим позволил мне пропустить ее вооруженную руку подмышкой, я сразу развернулся, выламывая кисть. Прием сработал — фурия потеряла теперь и второе свое оружие. Но сдавать не намеревалась.
Обрушила на меня удары своими восхитительными ногами, которые у нее были невероятно сильными и одновременно гибкими, что в природе вообще встречается редко.
Я неловко, но быстро отбил все ее стремительные “вертушки” неуклюжими блоками. Она отскочила, поняв, что меня, так сказать, голыми ногами не возьмешь. В зеркальных очках отражалось поле битвы и я сам. Хотел бы я видеть выражение ее лица! Да и вообще лицо. Шемаг сбился вниз, и я увидел тонкий носик.
Возникла крохотная пауза. Фурия подняла одну руку — на кисти виднелось что-то вроде смарт-часов. Прибор пикнул, моргнул красным глазом — и сзади взревело. Я отступил и оглянулся — к нам ехал байк. С пустым седлом. Вероятно, фурия управляла им через эти самые смарт-часы.
Байк резко ускорился, из-под обоих колес вылетели куски почвы. Я увернулся, как тореадор от быка, и тут на меня насела фурия. Тут мне пришлось несладко: с одной стороны атаковала фурия, с другой — ее байк. Не знаю, как она управляла своим транспортом; скорее всего, в байк встроен умбот, которому достаточно приказать нападать на конкретного человека, а в деталях он и сам разберется.
Надо срочно вырубать фурию и раздавить к чертям собачьим ее смарт-часы! Я прыгнул с места сразу метра на три и схватил диву на плечи, одновременно повернув таз вбок, чтобы не получить коленом по яйцам. Так и есть: твердое колено врезалось мне в бедро. Сзади опять взревел байк. Я развернулся вместе с фурией, подставляя ее тело под удар байка.
Байк несся на максимальной скорости, затормозить резко не смог бы ни за что. Он и не затормозил — но и удара не последовало.
В состоянии боевого режима я вижу все как бы в слоумо. И в то же время отлично оцениваю настоящую скорость.
В этом самом слоумо я увидел, как несущийся прямо на застывшую в моем захвате фурию байк развалился на части: руль, сферические колеса, седло, прочие части — все это разлетелось в воздухе, как от медленного взрыва, облетело фурию и меня и снова сложилась в единое целое уже на другой стороне. Одно из колес мазнуло меня по икре, и я чуть не свалился. Удержался на ногах, но выпустил фурию.
А еще я заметил кое-что…
БОЕВОЙ РЕЖИМ ВЫКЛЮЧЕН
— Вот же сука! — прошипел я на тру-ру.
А где обратный отсчет? Был, но я его прошляпил в пылу схватки? Очень даже может быть.
— Еще какая, малыш! — отозвалась фурия на чистейшем тру-ру.
Я бы удивился этому знанию чистого русского языка у росса, но мозг (или нейрочип?) напомнил увиденное мельком секунду назад. Когда развалившийся на части байк облетел нас роем, я увидел полупрозрачные тяжи какой-то слизи между кусками байка.
Я уже видел эту слизь, управляющую металлоломом…
Лего!
Но как? Днем? Под управлением россов?
Думать некогда. Я повернулся и выстрелил из всех Знаков в байк, который снова несся на меня. Затем еще раз — из Знака Глаза Урода, в пустоту.
“Ко мне!”
И тут случились сразу две вещи.
Байк снова развалился на части, но собираться больше не хотел. Сферические колеса, покрытые морщинами наподобие извилин, укатились в траву, седло, двигатель и прочие части застыли на земле. А слизистое Лего стянулось в сферу и ускользнуло в заросли.
Одновременно ко мне подскочил всхрапывающий, вращающий глазами конь, притянутый волшбой. Я бы и им воспользовался удаленно в бою, как росска байком, если бы допер до такой тактики раньше.
Но никогда не поздно исправлять ошибки. Я “велел” коню встать позади фурии, чтобы отрезать ей отступление.
— А ты неплох! — сказала фурия на тру-ру низким грудным голосом.
И сняла очки и шемаг.
Я уставился на нее. Большие миндалевидные глаза были желтые, без зрачка. Черты лица хоть и тонкие, женские, но было в них что-то знакомое…
— Ты сестра Габриэля? — воскликнул я.
Она засмеялась, задрав голову и откинув красную копну. Шея у нее была тонкая и без кадыка.
— Я и есть Габриэль, дурачок! Вернее, Габриэлла. Так меня сейчас зовут. Надоело мужское тело, захотелось женского. Ты разве не в курсе, что в Республике можно без проблем менять пол при желании?
— Так… — Я старался не показывать ошеломление. — Ничего удивительного… Яиц у тебя и раньше не было, так что сейчас тебе так даже лучше… Из хренового мужичка, глядишь, и получится п*здатая женщина!
Габриэлла снова засмеялась.
— Ты стал остроумным, Олесь! И очень сильным! Но и мы зря времени не теряли! Как тебе наша новая технология? Симбиоз высоких технологий и Погани!
— Это Лего?
— Это не совсем Лего. Это технологии на основе Лего. Поэтому они функционируют при свете дня и подчиняются моим командам. Но то ли еще будет, Олесь! Когда мы доберемся до твоих допартов…
— Закатай губу, Габриэлла, — пробормотал я. — Сначала ты вернешь мне Киру.
— С какого перепуга? — широко раскрыла желтые глаза росска. — Ей и у нас хорошо.
— С того, что придется на нее обменять… тебя!
Я прыгнул на Габриэллу, намереваясь вышибить из нее дух и одновременно приказывая коню встать на дыбы и ударить росску копытами в спину.
На миг Габриэлла испугалась — это было видно по выражению лица. Но затем она заулыбалась. Я не понял, чему она радуется. Я летел на нее спереди, а конь поднимался на дыбы сзади. У нее не было выхода.
…Но что-то оглушительно треснуло, перед глазами ослепительно вспыхнуло, и я вырубился.