Но я не успел ничего сделать. Воронов пропал также неожиданно, как и появился. Подсматривает за мной, гад! Когда проснулся пожалел, что сразу не бросил в него паутиной. Я просто не знал, что он так быстро может пропасть, ведь в прошлый раз удирал от меня, как ошпаренный. После сна я первым делом обратился к своему источнику — полон! Я поразился тому, как такой огромный резервуар и так быстро наполнился!
— Когда в первый раз увеличил свой источник, то тоже очень радовался, — усмехнулся Отшельник.
— В первый раз? А сколько раз ты его увеличивал?
— Три.
— И как быстро ты восстанавливаешься?
— Минут десять-двадцать, не больше. Очень удобно. Я уже и забыл, как во время боя отслеживать количество оставшейся магии. С молодости мой источник не пустел.
Я согласился, что это действительно очень удобно. Ведь тогда ты почти неуязвим. Разве только физическое тело. Тут я вспомнил, как меня поцарапал монстр и полез пощупать спину. Все зажило, даже шрама не осталось.
— Не хочу возвращаться в леса Рязани. Давай заглянем в Казань? У меня там хороший дом есть. Кстати, давно туда не наведывался, надо проверить.
Я согласился, так как мне было без разницы, где находиться. Ведь понимал, что не я должен уйти от Отшельника, а он сам должен меня отпустить… Ну, или прогнать.
Еще через два часа мы въехали в город. Он ничем не отличался от остальных. Такой же серый и неказистый. Я спросил у Отшельника куда делись храмы и мечети:
— Разобрали, — будничным тоном ответил он.
— Как же верующие?
— Верить им никто не может запретить, но только у себя дома и, по возможности, чтоб об этом никто не знал.
Он остановился у квадратного здания, и я сразу уловил запах свежей выпечки. Когда заходили в столовую, поймал себя на мысли, что сам бы никогда в жизни не смог ее найти. Может для того и убрали вывески, чтобы приезжие ничего не могли найти и возвращались домой? Похоже Палицкий хотел остановить миграцию внутри страны. Для чего еще нужно было так усложнить жизнь граждан, я не знал.
Сытно пообедав, мы поехали дальше. На выезде из города Отшельник свернул на узкую улицу и вскоре мы оказались у ряда одинаковых гаражей.
— Надо заправиться, — пояснил он. — Есть у меня друг, который постоянно пополняет мои запасы топлива.
Мы остановились у одного из гаражей. Отшельник вытащил ключницу из бардачка и подошел к двери гаража. Я вызвался ему помочь. Внутри гараж был необустроен, просто помещение. Но весь пол был занят бочками и канистрами. Мы наполнили бак и пустые канистры, и поехали дальше.
Как оказалось, Отшельник и здесь проложил грунтовую дорогу до самого дома, расположенного в лесу.
— Неужели никто не задается вопросом, куда ведет эта дорога? — удивился я.
— Никто ее не видит, — усмехнулся он. — Ты забыл про Наваждение.
— Но ведь я ее вижу, хотя не использую магию.
— Потому что я так решил, — он щелкнул пальцами перед моим носом.
Я повернулся к окну, непроизвольно зажмурился и вскрикнул:
— Осторожно! Дерево!
Тело напряглось, ожидая удара, но прошла секунда — другая, а машина продолжала ехать. Я осторожно открыл глаза и увидел, как внедорожник беспрепятственно едет по густому лесу, насквозь проезжая толстые деревья.
— Фух-х-х! — вытер холодный пот со лба. — Не сразу сообразил, что опять Наваждение. Очень полезное заклинание, но у меня не получается так искусно его применять.
Отшельник убрал магическую пелену с моих глаз, и я снова увидел дорогу.
— Прежде чем учиться насылать Наваждение, надо научиться его убирать. И, самое главное, чувствовать, где ты попал под это заклинание. Твой отец умел определять. Во время погони за Демьяном мы чуть два раза не прошли мимо его следа, но Вова все чувствовал и вовремя нас исправлял.
Я кивнул и в горле снова появился ком. Я никогда не чувствовал себя сиротой или безотцовщиной, но, когда об отце говорил Отшельник, мне становилось очень тоскливо. С ним я понимал, что лишился не только родителя, но и тех знаний и умений, которые отец мог мне дать.
Вскоре из-за поворота показался дом, больше напоминающий барскую усадьбу, а не «домик к лесу». Когда подъехали поближе, я залюбовался: двухэтажный, из белого камня, с балконом и колоннами на широком крыльце. Дом напоминал безе на зеленом блюде. Во дворе стояли хозяйственные постройки: длинный гараж, баня-сауна с купелью, терраса, дом для прислуги. Едва мы приблизились к дому-усадьбе, как навстречу высыпали расторопные слуги.
— Что ж ты в старом деревенском доме один живешь, если у тебя такие хоромы имеются? — удивился я.
— Сытная жизнь расслабляет и начинаешь лениться. А лень для меня — первый враг. Если бы не моя лень, то за столько лет жизни я бы пешком обошел землю и выучил все языки мира.
Слуги расшаркивались и без устали приветствовали своего хозяина. Оказалось, он уже два года сюда не приезжал. Внутри усадьба тоже впечатляла: гладкий паркетный пол, много позолоты и изысканных статуэток. А про книги я уже молчу, в каждой комнате стоял доверху забитый книжный шкаф.
— Мне придется завтра всех прогнать, — сказал Отшельник, когда мы сели за обеденный стол. — Чтобы не видели то, что я хочу тебе показать и чему научить. «Пустым» людям эти знания ни к чему. Только страха больше перед нами появится.
Я согласно кивнул. К этому времени я уже успел помыться в душе и переодеться в запасную одежду Отшельника. Одежда мне была велика, ведь от моей мускулатуры мало что осталось. Но я подогнул штанины, закатал рукава и в домашних тапочках спустился к столу. В красивой фарфоровой посуде лежали различные сладости, а в центре стола стоял медный самовар.
— Ты, я вижу, любишь смешивать старину и современность, — улыбнулся я и показал на электронные часы, висящие на стене.
— Была бы моя воля, то вообще бы остановил прогресс, — Отшельник, как довольный кот, облизывал большую ложку из-под сметаны. — Нельзя терять свою культуру и идентичность, — он поднял ложку вверх. — Это путь к саморазрушению.
Я налил себе чай из самовара и подтянул блюдо с блинами и пиалу с вишневым вареньем. Худая женщина с большими грустными глазами стояла напротив, нарезала тонкими ломтями подкопченное сало и прислушивалась к разговорам, доносящимся с улицы. Я хотел посмотреть, кто же там болтает, но никого не увидел.
— Громкоговоритель на столбе висит, — пояснил Отшельник и повернулся к женщине. — Чего, Клава, нового в мире? А то мы с другом недавно из лесу вылезли.
— Неделимые земли уже на следующей неделе отбирают, — жалобно сказала она. — Сначала говорили три месяца, а вчера сказали, что на следующей неделе.
— И пусть, — равнодушно пожал плечами Отшельник.
— Вам-то «пусть», а у меня там клочок земли есть, — пробурчала она. — Родители в наследство оставили.
— Мда-а-а, уже не продашь. Ни один идиот не купит землю, на которую зарится Палицкий. Он все равно житья не даст и выселит оставшихся.
На глазах женщины навернулись слезы. Видимо, после того как мы сбежали, земли решили отобрать быстрее.
— А что Палицкий хочет делать с землей? В империи такие просторы, что не один век придется осваивать, — удивился я.
— Какие просторы? Весь восток и часть юга уже стали Закрытой зоной. Не удивлюсь, если через пару десятков лет от империи останется лишь жалкий клочок земли на западе. Иногда у меня складывается ощущение, что Палицкий нарочно разрушает империю.
— Зачем ему это?
Отшельник развел руками. Женщина дорезала сало и молча удалилась. Отшельник повернулся ко мне и лукаво спросил:
— Как ты думаешь, эта картина на стене настоящая или Наваждение?
Я поднял голову и увидел пейзаж с горами и альпийскими лугами в позолоченной раме. Попытался вспомнить, висела она раньше или нет.
— Наваждение? — предположил я.
— Подойди и дотронься.
Я провел пальцем по полотну и почувствовал неровный слой застывшей краски. Пощупал выпуклые узоры на раме. Картина была настоящая.
— Хорошо, — кивнул Отшельник. — На подоконнике стоит статуэтка Амура или нет?
Я повернулся к окну, но кроме горшка с цветущей геранью ничего не увидел.
— Статуэтки нет.
— Подойди и потрогай.
Сначала хотел возмутиться: что там трогать, если я вижу чистый белый подоконник? Но подумав, решил сделать так, как он велел. Я подошел и медленно опустил ладонь на подоконник: ничего нет.
— Я же сказал, что здесь нет статуэтки.
— Разве? А в правом углу что стоит?
— Цветок в горшке.
— Ты уверен?
«Он что, вздумал смеяться надо мной? — вскипел я. — Совсем за идиота держит?»
Я хотел оторвать лист и показать ему, но рука прошла сквозь растение и наткнулась на что-то твердое и гладкое. Я быстро ощупал предмет и понял, что это такое.
— Это Наваждение! Здесь нет цветка, только статуэтка.
Отшельник прошествовал к большому мягкому креслу и плюхнулся в него:
— Ты прав. Этот цветок стоит в моей спальне. Но ты его увидел, так как я этого захотел. Теперь скажи мне, что нарисовано на картине, которую ты уже щупал?
Я еще раз внимательно рассмотрел пейзаж и описал две снежные вершины, луг сочного зеленого цвета, пышные облака и розовый куст вдали.
— Хм, а если вот так? — Отшельник щелкнул пальцами, и картина поменялась.
Теперь на ней была городская улица и торговцы с лотками.
— Ого! Как ты это делаешь? — восхитился я.
— Я — мастер по Наваждениям, — с гордостью ответил он. — Сомневаюсь, что найдется человек, который сможет меня обойти в этом… А ты должен научиться определять, что является реальностью, а что — нет. Иначе боевые маги смогут ввести тебя в заблуждение, а это, сам знаешь, в бою очень опасно.
— Пусть только попробуют, — с угрозой сказал я. — Я сам им такое нафантазирую, что мало не покажется. И вообще, почему ты думаешь, что они владеют Наваждением? Ведь это не такое простое заклинание и забирает много энергии.
— Потому что я сам их этому учил.
Я недоуменно уставился на него. Час от часу не легче! В голову сразу же закралась мысль: а можно ли вообще доверять Отшельнику?
— Да ладно, — он улыбнулся и махнул рукой. — Расслабься. Только два занятия провел. Да и то, лишь основы. Но я не могу гарантировать, что они сами не продолжили обучение. Я, если ты не знаешь, в Академиях тоже не учился, а все постигал сам… Желание учиться не пропало?
— Конечно, нет! Наоборот, теперь я должен знать все тонкости этого заклинания.
Отшельник кивнул и дал следующее задание. Надо было закрыть глаза и перечислить мебель в столовой. Мебели здесь было мало, поэтому задание показалось мне легким: обеденный стол, шесть стульев, два кресла, комод, книжный шкаф. Насчет камина сомневался, называть его или нет.
— Ты почти прав, — кивнул Отшельник.
— Почему почти? Вот стол, стулья, комод — всё, как я говорил, — развел руками. — Больше мебели нет.
Отшельник щелкнул пальцами и в пустом углу появился громоздкий шкаф. Он выглядел так «не к месту», что я даже подошел и пощупал его — настоящий.
— Ты видишь свою паутину?
— Конечно! Она светится.
— А ты знаешь, что остальные твою паутину не видят?
— Да, знаю. И мне это очень нравится. Зачастую никто даже не подозревает, что прямо сейчас на него летит ядовитая паутина шириной в три метра.
— Вот и я вижу то, что создано заклинанием «Наваждение». Все переливается серебристыми бликами. Меня твой отец научил, а я научу тебя, — он откашлялся и сел поудобнее. — Закрой глаза, а когда я щелкну пальцами, включи «другое зрение».
Я сделал так, как он велел и с нетерпением ждал щелчка. Шуршание, скрип и щелк. Из темноты выступили белые предметы. Сначала я увидел стол и стулья. В реальности они были сделаны из красного дерева, но теперь были белые. Я переводил взгляд с одного предмета на другой и вскоре увидел всю комнату. Но одно очень сильно выбивалось из монохрома — это был сам Отшельник. Он сверкал, будто был покрыт стразами.
— Что ты видишь?
— Всё. Только ты почему-то светишься.
— Открой глаза и поймешь, почему я бликую.
Первым делом я посмотрел на кресло, в котором сидел Отшельник, но кресло пустовало. Только что он был здесь! Куда делся? Я снова закрыл глаза и включил «другое» зрение. Ну вот же он! Сидит и зубоскалится. Но в реальности кресло опять оказалось пустым.
Щелк! Отшельник появился на кресле и улыбался.
— Понял?
— Да! — от восторга у меня даже щеки вспыхнули. — Давай еще?
На протяжении двух часов Отшельник что-то менял или прятал, а я без проблем все находил. Мне так понравилась эта игра, что, когда он предложил поужинать, я огорчился. За это время я научился не только «видеть» Наваждение, но и быстро переключаться на «другое зрение».
Кухарка и служанка быстро накрыли на стол. Я с наслаждением втянул носом и только сейчас почувствовал, как проголодался. В супнице был густой щавелевый суп, рядом лежало блюдо с большими кусками тушеного мяса, в глубокой деревянной миске квашенная капуста, рядом соленые огурцы, в глиняном горшке рассыпчатая гречка.
— Тебе надо научиться видеть Наваждение, не переходя на «другое зрение», — сказал Отшельник, когда мы уже сидели за столом и уплетали за обе щеки.
— Зачем? — спросил я с набитым ртом.
— В пылу драки или погони у тебя не будет времени, чтобы сосредоточиться, стоять с закрытыми глазами и искать Наваждение. Пусть даже это длится всего несколько секунд. Ты будешь уязвим.
— Понял. Согласен, — я отправил в рот хрустящий малосольный огурец. — Когда будем учиться?
— Прямо сейчас. Посмотри на стол и скажи, что здесь не так.
Я взял еще один кусок ржаного хлеба и внимательно рассмотрел все, что лежало на столе. Ничего не светилось и не бликовало, все лежало на своих местах, каждое блюдо я уже попробовал, поэтому знал, что они реальны.
— Ну так что? — поторопил Отшельник.
— Все на местах. Я видел, как кухарка принесла супницу. Видел, что лежало на подносе служанки. Здесь нет ничего лишнего и ничего не пропало.
— А самовар?
— Так вот же он…
Но самовара, действительно, на месте не оказалось. Может, его унесли чтобы подогреть, а я не заметил? С другой сторону, зачем Отшельник дал это задание? Я уже хотел включить «другое зрение» и проверить, не спрятал ли он самовар, но Отшельник остановил меня:
— Нет, не делай этого. Ты должен увидеть глазами: есть самовар на столе или нет?
Я щурился, смотрел боковым зрением, тер глаза, но ни свечения, ни самовара так и не увидел.
— Не смог увидеть бликов, — признался я. — Видимо, надо больше времени.
— То есть ты уверен, что самовар здесь, но он скрыт? — зачем-то уточнил Отшельник.
— Ну да. Иначе зачем ты спрашиваешь о нем?
Тут дверь открылась и показалась кухарка. В руках у нее был дымящийся самовар. Она гулко поставила тяжелый самовар на стол и удалилась. На мой возмущенный взгляд Отшельник улыбнулся и пояснил:
— Не надо пытаться увидеть то, чего нет.
Остаток вечера я пытался увидеть наваждение обычным зрением, но ничего не получалось. Раскрасневшийся и измотанный я вышел на улицу, вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух и подставил лицо лунному свету.
— Меня твой отец целую неделю гонял, прежде чем я научился, — послышался сзади голос Отшельник. — Это самое сложное.
— Почему это так сложно?
— Потому что твои глаза должны видеть одновременно с двух ракурсов или измерений, называй, как хочешь, — он прошел к плетенному креслу и грузно опустился. — То есть твой мозг должен обрабатывать в два раза больше информации. А он, лентяй такой, не хочет напрягаться. Ему чем легче, тем лучше. Только с помощью воли и усердия можно заставить его работать. Так что на сегодня — отбой, а завтра с новыми силами вернемся к занятиям.
— А когда ты научишь меня насылать Наваждение?
— Так ты же умеешь! — удивился он.
— Но мне далеко до твоих умений.
— Конечно, далеко, — самодовольным видом сказал он. — Я уже много лет практикуюсь, поэтому заклинание стало таким привычным, что даже не задумываюсь, когда его насылаю.
— Я тебя понимаю. Когда только стал Пауком, то на создание первой паутины у меня ушло три часа. Обычную паутину плел три часа, представляешь? — расхохотался я. — Теперь она у меня получается за доли секунд. Любая. Хоть огненная, хоть удушающая. Притом, что техники выполнения разные.
— Д-а-а. Вот, что значит — практика!
Мы еще немного поговорили, и я поднялся в комнату, которую выделил мне Отшельник. Обстановка была простая: одноместная кровать, стол, стул, шкаф. Но я был в восторге от того, что у меня была своя ванная с душем и туалетом.
— Никогда не думал, что буду радоваться унитазу, — горько усмехнулся я и забрался под одеяло.
Мягкая приятно пахнущая постель тут же убаюкала, и я в прямом смысле провалился в темноту. Светлого кружка не было, как и Воронова, поэтому я не мог понять — это сон такой или проделки сноходца.
— Здесь есть кто-нибудь? — крикнул я и для надежности бросил во тьму светящуюся огненную паутину. Где-то еле слышно ойкнули.