Если говорить честно, он был прав, тысячу раз прав: дорога шла по самому краю пропасти, и, одно неосторожное движение... Вот эта громыхающая пятитонка, неожиданно вырвавшаяся из-за скалы, могла стать последней машиной, которую мы видели в своей жизни. Хорошо, что я успела прижать газик к скале и резко затормозить. Ну и лицо было у водителя, когда, остановив машину, он выглянул из кабины! Как он кричал! И поделом - я ведь даже не сигналила на поворотах. Я тихонько подала машину назад. Почему-то опять вспомнила в этот момент Гариба и его улыбку тогда, на краю пропасти.
Адиль сидел молча. Он будто бы успокоился, только лицо побледнело под загаром.
- Извини, Адиль! - Я повернулась к мужу и взяла его за руку.
Не отвечая, Адиль смотрел прямо перед собой. Рука лежала спокойная, безучастная.
Гнать машину мне уже больше не хотелось. Я тихо вела газик, раздумывая о том, почему мой муж так редко дает волю гневу, волнению... Многие хвалят его как раз за выдержку. Неужели меня начинают раздражать даже явные достоинства Адиля? Господи, может быть, я просто не люблю его?!
Я быстро взглянула на мужа: красивое, загорелое лицо, крепкая, сильная шея, сосредоточенно сдвинутые густые брови. Какая глупость! Ведь можно позавидовать, какой у меня муж, и не любить его невозможно!
Хорошо, что приехали, а то бог знает до чего бы я еще додумалась.
Теперь Адиль совершенно потерял интерес к нашему мосту. Он не только не появлялся на стройплощадке, но даже ни разу не спросил меня, как у нас дела. Мне кажется, за последний месяц он даже не взглянул на мост. Наш "малыш"! Я не могла скрыть обиды, словно это касалось моего собственного ребенка. И перед товарищами мне было стыдно. Они не говорили об Адиле, но было бы легче, если бы они на чем свет ругали его. Я и сама бы, наверное, присоединилась к ним: моя обида искала выхода, а устраивать семейную сцену не хотелось.
Я часто думала о том, почему Адиль хотел тогда перевести от нас Гариба. Не могла взять в толк, почему бульдозерист как будто и не возражал против перевода. Не понимала и злилась...
После всей этой истории Гариб ходил совсем мрачный, замкнутый. Он не смотрел на меня и, кажется, больше всего боялся остаться со мной наедине. Одним словом, он вел себя так, что мне уже не приходило в голову донимать его шутками. Мы почти не разговаривали.
...Мост же наш рос не по дням, а по часам, словно его строил сказочный герой, которому грозный шах приказал сделать это за одну ночь. Укладку железобетона мы закончили на месяц раньше срока.
Мы все сильно загорели, а у Гариба, от природы смуглого, лицо стало совсем бронзовое. Только зубы сверкали, когда он улыбался. Правда, последнее время это было очень редко.
Теперь мы даже в перерыв не уходили к себе в палатки, а, расположившись под большим каштаном, вместе готовили обед. Я была главным поваром. Керемхан оказался неплохим помощником. Самым большим праздником был слоеный пирог, который, как они говорили, я готовила очень вкусно. Надо было видеть, какие были глаза у Керемхана, когда я, обжарив пирог в масле, отрезала ему кусочек на пробу. Ответ дегустатора был неизменен: "Никогда в жизни не ел ничего подобного".
- Это еще что! - обычно говорила я. - Мука немножко с запахом, вот я завтра изжарю...
Как только кончали с обедом, я бежала в свою палатку, быстро готовила ужин Адилю, умывалась, причесывалась и снова шла работать. После обеда дело у нас шло обычно еще веселее, только Керемхан иногда вздыхал и жаловался на тяжесть в желудке, особенно если на обед был пирог.
Мне было с ними легко, просто... Вот только Гариб... Он оставался замкнутым, молчаливым, пропускал мимо ушей шутки друзей и не замечал моих заискивающих взглядов. А мне так хотелось, чтобы все было по-прежнему. .. Гариб не шел мне в этом навстречу, и, сама не зная почему, я чувствовала себя перед ним виноватой.
- А знаете, почему Гариб у нас такой важный, немногословный? - спросил однажды за обедом Солтан. - Ведь подумать только, даже с Сарией-ханум не разговаривает!- И сам ответил себе: - Ученый стал - зазнаётся. Я думаю, надо и нам на заочный подаваться, а то совсем презирать нас будет образованный друг. Ты на каком факультете? - обратился он к Гарибу.
- Мосты и тоннели, - сердито буркнул тот.
- Видали? Инженерно-строительный институт, факультет мостов и тоннелей. Ну как тут не зазнаться! Предлагаю еще раз: для ликвидации неравенства всей бригаде поступить на заочный.
- Легко сказать! - отозвался Керемхан. - А если у меня восемь классов?
- Это хуже. Но, между прочим, ты в техникум можешь подавать. Нет, друзья, серьезно - давайте учиться! Как ты, Сария-ханум?
- Я вообще-то собираюсь, хотя, по правде сказать, еще от выпускных экзаменов не очухалась. Но если вся бригада решит, я не отстану.
- Тогда поговорим всерьез. Гариб отличный математик, он обязуется подготовить нас всех по математике...
- Мне русский ни за что не сдать, - мрачно заявил Керемхан.
- Тут на меня можете рассчитывать, - сказала я. - У меня по русскому всегда пятерка была.
- Товарищи,її выходит - вопросїї решен? - радостно подытожил Солтан. Начинаем учиться. Так, что ли? Гариб с недоверчивой усмешкой покрутил головой.
- Нечего башкой вертеть! - прикрикнул на него Солтан. - Возражаешь скажи! А то как воды в рот набрал. У Гариба при Сарии-ханум прямо язык отнимается, - засмеялся он.
Гариб быстро взглянул на меня, потом бросил свирепый взгляд на Солтана:
- Дураку хоть палец покажи, смеяться будет!
- Ну, зачем вы так? - вмешалась я. - Критику принимать надо.
- Какая это критика? Зубоскальство одно!
- Ладно, позлится - перестанет, - благодушно отозвался Солтан. - Не обращайте внимания. Поступило предложение председателем учкома выбрать Сарию. Кто против? Воздержался? Принято единогласно. Сария-ханум, поздравляю! Второе почетное назначение!
- Ладно. Но имейте в виду, я вам теперь житья не дам. Будем заниматься по-настоящему. В воскресенье еду закупать учебники.
- Раз так, - обрадовался Керемхан, - необходимо устроить концерт! Начинаю!
Мы здесь горы сокрушаем,
Прочный мост сооружаем,
Скоро в институт пойдем,
Все пятерки заберем.
Только милый наш Гариб
Почему-то все молчит...
Он мечтает и страдает,
Взгляд с земли не поднимает.
Может быть, при всем при этом
Он влюбленным стал поэтом?
Гариб смотрел на Керемхана круглыми от ярости глазами. Тот, не обращая на него ни малейшего внимания, еще и повторил:
Может быть, при всем при этом
Он влюбленным стал поэтом?
- Смотри, как бы самому не стать поэтом - больно здорово сочиняешь! - со смехом сказала я Керемхану и, схватив ракетку, подошла к Гарибу: - Сразимся, товарищ бульдозерист?
Тот, не глядя на меня, достал из чехла ракетку и, кинув мрачный взгляд на Керемхана, пошел за мной на площадку. Играл он, как всегда, точно и уверенно, но я чувствовала, что он не в себе. Я шутила, смеялась, пыталась острить, но развеселить Гариба мне так и не удалось.