... Гариб лежал на спине, заложив руки за голову, и с улыбкой смотрел на меня. Я давно не видела у него такого лица: спокойное, умиротворенное и очень ласковое.
- Ну как, товарищ бульдозерист? - стараясь казаться спокойной, сказала я. - Выкарабкались?
- Кажется, да. Говорят, резать не будут.
- Мне тоже так сказали.
Он улыбнулся и помотал головой.
- А как вы тогда гнали! Я думал, вдребезги разобьемся...
Трое других больных с интересом смотрели на меня.
- Он говорит, - кивнул на Гариба пожилой мужчина, лежащий на соседней койке, - у вас в Аксу чуть машину не перевернуло.
- Было такое дело, - сказала я, улыбнувшись Га-рибу. - Но ничего, проскочили.
- Молодец! Он говорит, ловко машину водишь. Боевая, видно, девка!
Я тихонько засмеялась.
Другой больной, русский, вероятно, не понимал, о чем мы говорим, но уловил слово "машина". Он приподнялся на локте и спросил Гариба:
- Ваша жена сама водит машину?
Гариб не ответил.її Краскаїї медленноїї заливалаїї его лицо. Он не смотрел на меня.
- Я не жена.
- Ох, извините! - Русский смущенно умолк.
- Болит нога, Гариб?
- Болит, но не сравнить, как вчера.
- Не слушай его, дочка, - добродушно сказал пожилой, - это он перед тобой хорохорится.
Видимо, выдержка у Гариба действительно была колоссальная.
Из больницы я зашла на почту и дала телеграмму Адилю:
"Прошу передать товарищам состояние Гариба улучшилось. Обо мне не беспокойся. Сария". Потом приписала: "Остановилась у Сатаник Айрапетовны", - и указала ее адрес.
Утром пришла телеграмма от Адиля: "Удивлен и возмущен твоим поведением. Требую немедленного возвращения служебной машины.
Адиль".
- От кого это? - спросила Сатаник Айрапетовна, когда я, вздохнув, протянула ей телеграмму. Я стояла перед зеркалом и видела, как Сатаник Айрапетовна поставила на стол кофейник, быстро прочитала телеграмму, нахмурилась, прочитала снова и положила ее на стол.
Завтракали молча. Я всегда чувствовала, что эта на первый взгляд немножко взбалмошная, болтливая женщина очень добра и сердечна, но все-таки не ожидала от нее такого такта, чуткости...
К десяти часам я пошла в управление дорог.
Адиля здесь знали. Я назвала свою фамилию, и через пятнадцать минут секретарша пригласила меня в кабинет начальника управления.
Я рассказала об аварии на стройке, о Гарибе и о том что мне пришлось воспользоваться служебной машиной, чтобы привезти его сюда.
- По-моему, все правильно, Сария-ханум, - сказал мне начальник управления. - Именно так и нужно было поступить.
- Да, но я взяла машину без разрешения.
- Это, конечно, плохо. - Он улыбнулся. - Но главное, что парню не отрезали ногу. Кстати, не нужно ли ему что-нибудь в больнице?
- Нет, у него все есть, а вот если бы вы позвонили в наше управление...
- Это можно. - Он взял трубку. - А как на стройке, все в порядке?
- Да, если не считать обвала во время последней грозы. Я пойду, разрешите?
Мне не хотелось слушать, как он будет говорить с моим мужем.
В больнице сегодня дежурила Джавахир-ханум, и я прямо из вестибюля министерства позвонила ей.
- Как ваше здоровье, Джавахир-ханум?
- Мое? - Она засмеялась. - Хорошо, но, видимо, вы позвонили не для того, чтобы справиться о моем здоровье? Так вот, наш больной просто молодец: опухоль почти спала, температура нормальная. Ваш Гарибджан - молодец!
- Вы даже запомнили его имя!
- Я всегда запоминаю имена красивых молодых людей.
- А... он красивый?
- Как будто вы сами не знаете! Только не ревнуйте, а то возьму и расскажу ему.
- Не надо!
- Не волнуйтесь, - снова засмеялась Джавахир-ханум.- Мы, сестры, обязаны хранить тайны наших больных. Я просто передам ему привет - он ведь знает от кого.
- Знает. Будьте здоровы, Джавахир-ханум.
Настроение у меня в этот день было великолепное. Весь день я, весело напевая, помогала Сатаник Айрапетовне по хозяйству, а вечером даже уговорила ее пойти в кино.
Прошло несколько дней.
Я купила Гарибу сетку-рубашку - было очень жарко, особенно в палате, - и пошла в больницу.