-- Бери с кошельком, на память.
"Ну, вот, -- вздохнула Женечка, -- теперь Лешу Юлдашева будет слышно не только дома". Кнопку на кошельке разработал на досуге криминалист Полторецкий. Старику теперь очень редко приходилось выезжать на место преступления: воспитал учеников, а сам баловался вот такими сувенирами, жалко было отдавать преступникам.
Договорившись, что новая встреча состоится не позже, чем через два дня, они разошлись в разные стороны. Проследив взглядом за Юлдашевым, Женечка увидела, как тот возвращается в отделение милиции.
Через три часа, из одной из машин, стоящих на площади возле отделения милиции высыпались ребята из транспортной прокуратуры и, ворвавшись в отделение, задержали майора Федько и лейтенанта Цаплина, которые в это время увлеченно насиловали вокзальную проститутку. И делали это прямо в камере, не закрывая дверей.
Леша Юлдашев, бывший сокурсник Анатолия Ганичева, направлялся под неусыпным надзором Снегова и Женечки к дому с огромным балконом, где Ганичев ждал его, укутавшись в пуховое одеяло, раскачиваясь в огромной кресле-качалке: дышал свежим воздухом.
Запиликала рация: "ertyu-46, конфиденциально. Оперативный работник транспортной милиции лейтенант Цаплин -- родной брат Валерия Цаплина -руководителя юридического "Сообщества", зарегистрированного отделом юстиции в качестве общественной организации. Связи установить пока не удается. Будьте внимательны. Bnm. Конец связи".
-- Кто бы сомневался, что их прикрывает "легавка", -- внятно проговорила Женечка уже выключенной рации.
4
-- Где твоя? -- спросил Леша Юлдашев, входя в квартиру Ганичева. -Родители есть?
В передней Юлдашев долго стаскивал с себя куртку, пиджак, кофту, водолазку, в результате оказался худющим парнем. Толик Ганичев перехватил резинкой свой конский хвост, приблизился к зеркалу и смахнул что-то с щеки.
-- По делу? -- спросил он Юлдашева, пропуская его в кухню.
В окне, как на экране кинотеатра "Октябрь", для Женечки со Снеговым показывали кино под названием "Встреча старых влюбленных".
В это время старая собачница выгуливала своего бультерьера как раз возле снеговской "шестерки". Как вкопанная она застыла перед окнами Ганичева и уставилась в них.
-- Тьфу, гадость какая, -- в сердцах плюнула она на колеса и прислонилась к капоту, -- ну, ладно парень, а девчонка-то лижется и стыда не знает, они бы еще на балкон вышли.
-- Бабуля, да ей тоже простительно, -- очень тихо вторил ей Снегов, -потому как она -- тоже парень.
-- Тише, Ванечка. Спокойнее, -- проговорила Женечка потупясь, -- бабулю может удар хватить.
Снегов засмеялся и случайно нажал на клаксон. Старушка вздрогнула, обернулась, и Женечка со Снеговым увидели, что у нее в носу, в средней перепонке, вдето кольцо, маленькое, с камушком, и выглядело это на ее узком дряблом лице весьма экстравагантно.
Во время просмотра зрелища Женечке удалось выяснить: Сапарова поставляет Ганичеву сырье, причем сама изготовляет его в какой-то своей норе. Женечка приехала домой, наполнила ванну, поставив телевизор напротив открытой двери в ванную комнату и блаженно вошла в душистую теплую пену.
...На следующий день Ганичев наконец-то выбрался из дома.
Это было странно. Ганичев не говорил ни с кем по телефону, не договаривался о встрече. Только Рая Воробьева позвонила с работы: она перевелась в наземную службу аэропорта, в кассы. Звонила узнать, как дела у любимого, не купить ли ему сигарет. Ганичев огрызался, как капризный ребенок, а она все больше и больше перед ним -- вернее перед телефоном -стелилась.
Часа в четыре Ганичев вышел из дома и направился в сторону Кремля. Он прошел пешком вниз до Охотного ряда, потом спустился в подземный переход. Снегову пришлось отпускать ребят из машины. Ганичев шел по прямой довольно далеко -- через всю Красную площадь, вышел на Москворецкий мост, затем свернул на Балчуг, направился по Большой Ордынке. Ни разу не оглянулся, шел неторопливо, словно гулял. Перед спуском на станцию метро "Третьяковская" Толик остановился, перешел на противоположную сторону улицы. Зашел в пузатую желтую церковь "Всех скорбящих радости". Оперативники удивились, но последовали за химиком.
Церковь когда-то, на радость и утешение замоскворецким прихожанам построил архитектор Бове, сегодня она была огорожена, вход был в глубине двора. За церковью стоял высокий серый дом. В нем жил некогда поэт, написавший:
Я вздрагивал, я загорался и гас.
Я трясся, я сделал сейчас предложенье...
Ажурная решетка ограды была в дальнем конце разорвана. Снегов сразу приметил. Показал глазами своим: мол, пусть имеют в виду, что церковный двор сквозной.
Они вошли вслед за Ганичевым, не все, только Снегов и Володя Полян. Володя осенил себя крестным знамением, огляделся. Снегов остался у входа. Людей в храме было мало. Возле иконостаса, у окон, выходящих на Ордынку, сидел служка, две женщины торговали свечами в церковных лавках.
В тусклой круглой зале с колоннами по окружности и редкими бедными иконами Ганичев, крестясь, подошел к храмовой иконе, поцеловал ее и вышел на улицу.
Постояв перед церковным входом минут пять, он пустился в обратный путь. На Балчуге свернул на Обводный канал и дошел до Павелецкого вокзала. Дабы не намозолить парню глаза, оперативники шли по параллельной улице Осипенко. Вскоре из переулка со стороны Москвы-реки вынырнула снеговская "шестерка", и их сменили напарники. Теперь по набережной Обводного за Ганичевым шел Володя Полян. Ему же и пришлось ехать вместе с Ганичевым на метро до Речного вокзала, там он снова сел в машину. Как уж удалось Снегову за двадцать минут доехать от Павелецкого до Речного -- через центр или по Садовому, -выяснять было некогда.
-- Теперь все дружно выходим, ребята, -- приказал Снегов, -- чует мое сердце, в парке Дружбы у него встреча. А тут в аллеях и заблудиться можно, гляньте. Ты, Володя, -- повернулся он к Поляну, -- не светись, сиди в машине, подруливай потихоньку за Ганичевым, если возможно будет, запиши встречу на видео и магнитофон, теперь живенько рассыпались по парку.
В городе быстро стемнело.
Пышные заснеженные кроны сосен, мохнатые стволы лиственниц закрывали пространство, смыкались над аллеями. Ноябрь перевалил к зиме. Сгустилась тьма, вдалеке, на Ленинградском шоссе мелькали яркие огни фар. Снегов знал, что с той стороны парка, куда направился Ганичев, нет перехода на другую сторону, там высокая металлическая ограда Речного вокзала подпирает тяжелые ветви деревьев, не пуская кустарник на тротуар. Ганичев в серой короткой куртке маячил прямо перед Снеговым, потом повернул в сторону памятника Махатмы Ганди.
Там, вокруг клумбы стояли скамьи, на одной из них сидел уже помощник Снегова, на другой старик делал вид, будто читает газету. Снегов понимал, что при таком освещении, пусть даже невдалеке горят фонари, ни один пожилой человек читать не станет, старики берегут свое зрение. Он узнал в старике того самого "служку" из церкви на Ордынке.
Снегов остановился у памятника, рассматривая высеченное в ногах Махатмы имя скульптора. Ганичев прошел мимо клумбы, ушел далеко, почти до детской площадки. Потом быстро вернулся и уселся возле старика.
На других скамьях уже никого не было. Оперативники, дабы не спугнуть Ганичева и его визави, разбрелись поодиночке в разные стороны. На обочине Ленинградки стояла "шестерка" Снегова, за рулем сидел Полян, внимательно слушая первые реплики сидящих в парке людей. Снегов собрал своих у детской площадки:
-- Только наблюдаем, ребята. Этот старик -- не тот, кто нам нужен. Почти не тот. Если что-то произойдет, я подойду к памятнику поближе. Если нужно будет их брать, дотронусь до памятника рукой. Но до этого постарайтесь не обнаружить себя. Вы двое поведете Ганичева домой, я и Полян поедем за стариком.
-- Марк Захарыч, -- тихо сказал Ганичев старику, -- мне нужна Вероника Сергеевна.
-- Что за срочность? Мог бы в институте ее найти.
-- У нас каникулы небольшие, -- пояснил Ганичев.
Голову старика обрамляли римские кудряшки, не хватало только лаврового венка, чтобы схожесть его с патрициями была стопроцентной. Правда, в зубах у него вскоре оказалась небольшая трубка, которую он долго раскуривал, слушая молодого человека. Вряд ли патриции баловались такими.
-- Понимаете, Марк Захарыч, есть работа, то есть покупатель. Ему нужно много ВС, он сам связан с какой-то частной клиникой.
-- Что значит "с какой-то"? Вы человека проверили?
Ганичев начал раздражаться:
-- Это не мое дело. Я от этого ничего не буду иметь. Я вам заказ передаю, а клиента проверяйте сами. У меня нет такой возможности.
-- Ну, ладно-ладно, Толик, не кипятись. Нам твои мозги в сыром виде нужны, а не в вареном. Будет тебе работа. Как Раечка?
-- Раечка вас волнует? -- Ганичев повысил голос. -- Вот и взяли бы ее себе, долго еще мне с ней...
-- Толя, Толя, придержи характер, -- усовестил старик, пыхнув трубкой, -- тебя же не кирпичи заставляют таскать, а я не могу, я уже стар, да и Вероника Сергеевна прирежет. Как там папаша Козловский, не проявлялся? К вам никто не приходил?
-- Нет, -- фыркнул Ганичев, -- кроме Юлдашева никто. Там менты что-то мудрят на "Киевской". Цаплин пока прикрытие давать не будет, нужно переждать. Так что клиент объявился весьма кстати.
-- Только ты мне фамилию его скажи, разузнаем, что за птица... Да и сырье есть, Вероника Сергеевна уже обработала...
-- А племянник ее? -- вдруг спросил Ганичев. -- Откуда он взялся-то?