Но в дверях стояла Елена Ивановна Моисеева в длинном пальто, чересчур тоненьком для такой погоды и такого климата. Ее поддерживал под локоть молодой скованный мужчина, видимо, муж.
-- Можно к вам?
-- Проходите, если вы по делу?
-- Ведь вы сказали, что забираете это дело? -- спросила Елена Ивановна.
-- Так.
Теперь она была больше похожа на женщину. Причесанная, умытая, слегка накрашенная, в огромных темных очках.
-- Вот, -- сказала она и решительно высыпала из сумочки все содержимое на неприбранную постель.
-- Хорошо, -- согласился Нестеров, расправляя смятое лицо.
-- Это -- то, что я везла с собой в салоне самолета. Я ничего отсюда не вынимала.
Нестеров наконец понял, что в настоящую минуту наблюдает весьма любопытное зрелище. Чего только не было на белом покрывале: щеточки для совершенно разных целей, от зубной до обувной, косметика, крючок для сумки, записная книжка и блокнот, три ручки, ключи, паспорт...
Паспорт. Как же он пропустил, забыл, не потребовал показать сразу?
-- Они паспорт Терехова этого забрали. Только я никакого Терехова знать не знала, это я для того, чтобы раздразнить, отомстить вот ему, -- Моисеева крутанула кудряшками в сторону мужа.
-- Здрасьте, -- кивнул Миша, -- это из-за меня все, я сразу понял.
-- А что у вас стряслось, за что вы ему мстили? -- улыбнулся Нестеров. -- За измену, что ли?
Моисеева скривила губы, потупилась.
-- Да вы же знаете, вам же рассказали, -- тихо сказала она.
-- Да, хорошо, что вы не моя жена, -- вздохнул Нестеров.
Елена Ивановна вытащила из груды вещей маленькую прямоугольную картонку, протянула ее Нестерову.
-- Вы к нам с добром, и мы к вам.
-- Что это? Вы знаете, чья это визитка? -- удивился Нестеров. -- Что в ней особенного?
-- Чья визитка -- здесь написано, -- объяснила Моисеева, -- а особенное в ней то, что мне ее подсунули. Не было ее у меня, как и паспорта лишнего. Меня же никто не спрашивал, как те двое себя друг с другом держали, а только я вам скажу, что они как сиамские близнецы сидели. Чуть один колыхнется, второй сразу реагирует, смотрит, чего это первый шевелится. И оба -загорелые.
-- Вы хотите сказать, что один был пленником другого? Это вы хотите сказать?
Нестеров выхватил из рук Моисеевой визитку, как спасательный круг.
-- Так вы думаете, что ваш сосед и паспорт, и визитку вам в сумочку подложил?
-- А кто же еще? Я ведь застудилась в Москве, в туалет... Извините...
-- И когда вы выходили, сумочку оставляли на месте?
-- Конечно.
-- А рядом с вами сидел тот, умерший?
-- Да, я его опознавала по фото.
-- А кто из них был узурпатором свободы другого, как вам показалось?
-- Вот этот несчастный был объят ужасом и страхом, боялся шевельнуться, а тот, что с краю сидел, тот как каменный, только зыркал строго.
-- Вы лицо его помните?
-- Ну, помню.
-- А без усов можете его представить?
Моисеева закрыла глаза, потом кивнула.
-- Голубушка, где же вы раньше были? Ах да... Но ведь...
Полковский вошел тихонько и присел на трельяж в углу предбанника, отражаясь сразу в трех зеркалах. Нестеров даже вздрогнул, увидев там столько народу, но тут же осознал, что в предбаннике в принципе может поместиться только один человек.
-- Ты слышишь... то есть вы, -- поправился Нестеров, -- ну и воспитал я ученика-обалдуя! Если б он на эту визитку обратил внимание, мне сюда и прилетать не надо было бы...
-- А мы вам рады, -- попытался сострить Полковский.
-- А ты где был? Что ж прошляпил, э-э?
Моисеевы быстро собрали вещи в сумочку и распрощались со следователями. Когда за ними захлопнулась дверь, Полковский пересел в кресло, хотел было что-то сказать, но тут Нестерову по телефону дали Москву.
9
Снегов первым делом стал рассказывать о своем расследовании. Он снова возвратился к тому, что отпечатки, снятые в квартире Сапаровой и на стекле террариума, не идентичны ни отпечаткам экстрасенса, ни отпечаткам Юлдашева и Ганичева. Выходит, был в Москве ее племянник, о котором упомянул Ганичев. Но Толик теперь замолчал, видимо, сожалеет о своей обмолвке.
-- Вы только не переусердствуйте с допросом. Пусть отдохнет.
-- Он уже десятый сон видит, Коленька. А я Киев запрашивал. Значит, слухай сюда. Есть у тетеньки братик. Сама она тоже из города Киева. Вообще-то родились они в Николаеве, потом переехали с родителями в Киев. Брат живет в Киеве, -- продолжил Снегов, -- на улице генерала Ватутина. Работает в университете, преподавал химию. Сына устроил на экономический факультет, где с восьмидесятого по восемьдесят шестой год училась Наталья Николаевна Терехова, урожденная Оношенко. Их родители могли быть представлены друг другу, но исключительно по службе.
-- А они сами?
-- Я рассказал все, что удалось установить. Все-то все, но, конечно, они были знакомы... -- убедительно произнес Снегов.
-- Это не факт, не факт, Ваня.
-- Коленька, у тебя очень способная, а главное, неутомимая помощница. Женечка получила подтверждение, что Никита Семенович Крекшин -- а именно такая фамилия у Семена Сергеевича и девичья у Вероники Сергеевны Сапаровой, так вот Никита Семенович Крекшин, 1962 года рождения, сотрудник центрального офиса "Севресурса", поехал в прошлом месяце на Кипр отдохнуть и до сих пор находится в отпуске.