-- Вижу, мое присутствие здесь лишнее, -- сказал он, -- вы что же, избегаете меня?
Нестеров вздохнул и ответил ученику в заданном тоне, хотя ему было не до иронии:
-- Алексей Николаевич, ты же не баба, чтобы я тебя избегал. А если баба, то пошли в баню, попаримся.
Нахрапов бережно, легонечко стукнул себя по лбу и воскликнул восторженно:
-- Ну, конечно, у меня же тут внизу такая банька сибирская, настоящая, с пельменями и пивом! В любой момент...
Нестеров задумался: а может, и правда залечь на верхнюю полочку да дать себя отхлестать вот такому громиле, с его богатырскими кулаками?
-- А выпить купим? -- спросил он. -- Очень уж хочется выпить, если честно.
Напрасно Полковский сделал попытку удержать Нестерова от необдуманного шага. Нахрапов уже побежал договариваться, поднимать банщиков, официантов, истопников. А Нестеров вытягивал из чемодана белье и чистую рубашку.
-- Кто же парится на заре? Да пока ее протопят. Вам же лететь надо, Николай Константинович, -- увещевал Полковский.
-- Вот и позвони в аэропорт, -- с жаром сказал Нестеров, -- вот и закажи билетик мне в Киев, только тс-сс. И айда в баньку, жуть как истосковался по пару...
Полковский позвонил в аэропорт, заказал билет для Нестерова и поплелся за ним, как подконвойный.
Банька была растоплена быстро и умело. На столе в светлой горнице возникли горшочки с жарким, рыба, пирожки и расстегаи, пельмени и икра. Чай, само собой, подавали без остановки, а пышущие жаром блины с икрой запивали водочкой, когда тело охлаждалось после очередного отдыха в трапезной.
Первым стал одеваться Полковский. Как наиболее трезвый, он посмотрел на часы и обнаружил, что до нестеровского рейса остается полтора часа. Сказав об этом генералу, Полковский поднялся в его номер и принес вниз все вещи: чемодан, бритву и блокнот. Оформил выезд дорого гостя у администратора. Вольва Саабовна расхваливала генерала и его очаровательную спутницу, с которой он приехал и которую выводил в ночной Уренгой...
Нестеров собрался с трудом. Особенно тяжело далось оружие, которое никак не хотело попадать в кобуру под мышкой.
-- Что-то с коор-на-динацией, -- едва выговорил Нестеров, -- Нахрапов, к доске!
Нахрапов мирно спал, сложив руки на столе и уронив на них буйну вихрасту головушку. Его большое белое тело расплывалось в нестеровских глазах, к которых стояли непролитые слезы.
-- Никогда еще не видел белых бегемотов, -- шептал он и плакал, слабой рукой гладя бывшего своего студента по спине.
Потом ему показалось, что он в аудитории и сбивчиво рассказывает про происхождение милиции. Оказывается, слово это, как и сами стражи порядка, ведет свое начало из Древнего Рима. Когда свобода докатилась до того, что мужчинам было разрешено спариваться прямо на улице (мужчине и женщине это не возбранялось от начала демократии), свободные граждане этого города
заявили протест, ибо сие зрелище мешало им пользоваться своей свободой -- не видеть этого. И тогда был найден компромисс: специально подготовленные люди должны были немедленно покрывать прелюбодеев простынями. Отсюда и слово милиция: militio -- покрывать. Правда, ни один свободный гражданин города Рима не пожелал идти на такую службу, и поэтому первую милицию набирали из рабов. Сегодняшняя милиция тоже иногда покрывает -- и, в сущности, то же самое. Она покрывает преступления. Рабское занятие.
Трезвея, Нестеров вспоминал, что его студенты, особенно служащие в органах внутренних дел, не очень любят эту историю, но при этом он продолжал ее рассказывать: разве можно выкидывать слова из песни? Полковский спал -не слышал. Или делал вид...
Над банькой мирно притаилось объявление, прилепленное сюда каким-то остроумцем: "В женской одежде -- просьба не заходить".
2
Полковский умудрился пройти в салон самолета вместе с Нестеровым. Поставил сумку и присел на ручку кресла.
-- Увидимся или нет? -- спросил он Нестерова.
-- Разве только в Москве. У нас переводы, как у военных, не положены. Работаешь и работай на своем месте, ты здесь живешь, у тебя здесь дом, дети, жена...
Полковский сконфузился.
-- Я даже не думаю об этом, с чего вы взяли?
-- Читаю мысли и думаю, что как только у меня в управлении объявится вакансия, мы тебя вызовем.
Полковский улыбнулся своими и без того узенькими глазами-щелочками и покачал головой.
-- Мне не надо, это Нахрапов мечтает. А мне и здесь хорошо. Но если прикажут, переберусь.
-- Кстати, а где же Нахрапов?
In vino veritas. Как они оказались в самолете, ни Полковский, ни Нестеров не помнили. Но Полковский час назад отчетливо видел, как полуголый Нахрапов выбежал из гостиницы на ступени вслед за отъезжающими "жигулями".
Нахрапов сел в поджидавшую его "Волгу", однако вспомнил, что на нем из одежды только березовый веник, пришлось ему за одеждой вернуться. Вбежав в здание аэровокзала, он ринулся к московскому рейсу и осмотрел всех пассажиров, разворачивая их к свету: Нестеров как в Лету канул...
Один из тех, кого он так вот развернул, был заместитель генерального прокурора Ксенофонт Медведко, инкогнито совершающий аэровояжи по России -- в качестве государева ока, тайно пытающийся дознаться: нет ли где измены?
Ему-то и попытался объяснить уренгойский прокурор, что все латинские изречения Нестеров взял из французской книги, автор которой уже умер. В книге действуют четыре королевских СОБРовца против ППС кардинала, и у одного из них, самого молодого, -- не встает на миледи и -- армянская фамилия...
Заместитель гениального прокурора великой страны, читавший в основном подшивку газеты ЛДПР (в зале VIP ничего другого не водилось), книгу, пересказанную Нахраповым, не вспомнил и по возвращении в Москву в присвоении рассказчику очередного чина -- отказал.
3
В полдень Николай Константинович Нестеров подходил к небольшому облупившемуся дому на улице генерала Ватутина. Проверив на всякий случай пистолет и расстегнув кобуру, он позвонил в дверь второго, верхнего этажа. Дверь открыла девушка, испуганно посмотрела на Нестерова.
-- Вы к кому?
-- Семен Сергеевич Крекшин здесь проживает?
-- Семен Сергеевич сейчас в университете, на кафедре, а вы кто?
-- Я его московский коллега, преподаю в МГОУ, только на правовом факультете. Вы его родственница?
-- Жинка, -- ответила девушка, очевидно, привыкшая к паузе, возникающей вслед за этим.
Она провела Нестерова в квадратную комнату, с одним выходящим в парк окном. В комнате было темно, деревья перед окном раскачивали желто-бурыми кронами, как будто море дыбилось и бурлило в оконной раме.
-- А у вас тут, оказывается, еще осень, еще желтые листья... -вздохнул Нестеров. -- Жаль, что не застал старого приятеля. Нестеров моя фамилия, не слыхали?
-- Ни. Та вы проходьте, сидайте. Може, пообидаете? Я зараз!
Девушка метнулась в сторону кухни, но Нестеров категорически отказался. Девушка принялась уговаривать, клясться, что нальет ему "зовсим трошки борщча", но Нестеров пригласил девушку к письменному столу в комнате.
У нее был поразительно испуганный взгляд, она была напряжена, от каждого шороха и вздоха деревьев за окном она сжималась, будто ее собирались бить.
-- Так вы жена Семена Сергеевича? Вот сукин сын, что ж он не пригласил на свадьбу, я бы хороший подарок сделал. А ну давайте сюда фотоальбомы, хоть так посмотрю. Я, конечно, вижу, какую чудную молодую жену выбрал себе. Как же вы решились?