- Во-первых, кого ж опросить, когда сама говоришь: безлюдье!
- А во-вторых?
- А во-вторых! я, может, и без выяснений знал.
- Знал?!
- Все! - отрезал капитан. - Вопрос снят, тема закрыта! Как меня убивали, я рассказал. А кто убивал - это другой вопрос, обсуждению не подлежащий!
Алина уже в курсе была, что, если он тк говорит, лучше к нему не приставать, но очередная смутная догадка мелькнула в ее голове.
14. НЕГР ИЗ "ИНТЕРПОЛА"
Летом Алина, когда бывала дома одна, любила ходить в чем родила мама, сейчас же это имело добавочный смысл: приняв душ, благоухая шампунем, она, словно богатая покупательница в роскошном каком-нибудь магазине, капризно-внимательно окидывала взором разложенные вокруг наряды и украшения: и впрямь ведь - проблема: в каком виде показаться впервые родителям жениха, людям непростым, отставным артистам, некогда знаменитым во Львове; какой создать имидж. Проблема, впрочем, вроде бы легкая, приятная, а по Алине не всякий миг можно было это сказать: тень какая-то покрывала вдруг ее лицо, задумчивость нападала, которую сбросить стоило усилия!
Такую вот как раз, оцепенелую, прижавшую перед зеркалом к телу платье, но отражения не видящую, и застал ее поворот дверного ключа. Некому было быть, кроме Мазепы, о котором она как раз и думала, и Алина спросила, не сдвинувшись с места:
- А ты знаешь? Я не верю тебе, что ты простил им эту историю с тормозами.
Капитан появился в дверях: с огромным букетом, с тортовой коробкою, перевязанной лентою.
- Мне даже кажется, что ты! уже успел с ними рассчитаться. Иначе бы ты не был! таким.
- Каким? - поинтересовался капитан, подойдя к так и не обернувшейся ему навстречу невесте и нежно, легко провел пальцем по покрытой пушком позвоночной ее ложбинке - сладкая судорога передернула Алину.
- Влюбленным и беззаботным, - ответила она и отбросила платье. - Не трогай меня, Мазепа, не трогай. Поздно уже! - заметила впроброс, надевая халат, и продолжила. - И не только что не повел бы меня к маме - сам постеснялся бы на глаза ей показываться.
Мазепа отстал от Алины, упал в мягкое кресло.
- Ты меня как-то спрашивала, за что же я, собственно, не люблю журналистов. Так вот: за эти вот! психологические реконструкции.
- За что за что?!
- Видишь ли, все в жизни совсем не так!
- Проще? - спросила Алина с иронией.
- Чаще всего - проще, - ответил он, и позой, и интонацией демонстрируя, что банальности, на его взгляд, обычно и заключают в себе правду. Иногда - сложнее. И всегда - не так! Но чтоб доставить тебе удовольствие оправданием твоей тонкой догадки о глубинных тайнах моего подсознания!
- Значит, рассчитался все-таки! - не удержалась Алина поторжествовать.
- Не так, не так поняла, - помотал капитан головою.
- А как надо было?
- Так, - ответил капитан: - Уж коли не рассчитался, то, идя навстречу пожеланиям трудящихся пера и машинки, к маме я не поеду. Постесняюсь, так сказать, показаться на глаза.
- Ну, Мазепа, - приластилась Алина. - Ну ты чего, обиделся, что ли? Вроде бы не обидчивый! Ладно, подожди, я сейчас, - и, подхватив первое попавшее под руку платье, чуть было не скрылась за дверью.
- Постой-постой! - догнал ее Мазепа голосом. - Инструкции выслушай. Меня там внизу ждут.
- Мы что, правда не едем? - остановилась Алина. - А чего ж я тогда все это! - обвела рукою следы приготовлений.
- Чего уши зря вымыла? - спросил капитан. - Не зря, не зря, не волнуйся. К маме поедешь сама. Мне действительно надо срочно линять. Пиф-паф ой-ой-ой! Оч-чень нехорошее убийство.
- Как - сама?! Да мы ж с ней даже!
- Все! - Мазепа встал и вмиг сделался жестким (парадоксально, но Алина, сама себе в этом, возможно, не признаваясь, больше всего любила его именно таким). - Разговоры окончены. Не девочка! Вот адрес. Вот торт. Вот цветы. Постараюсь тебя там еще застать. Целую. И не опаздывай: мама переволнуется, - и капитан был таков.
- Мазепа! - крикнула было Алина вдогонку, но тут же и улыбнулась.
Постояла мгновенье, потом решительно оделась, взяла карточку с адресом, торт, цветы, пошла к выходу.
И встретилась со звонком в дверь.
- Кто там? - не то, что бы Алина была особенно опасливою, но, кажется, рассказ Богдана о кирпиче в подворотне и перерезанных тормозных шлангах так или иначе на нее повлиял.
- Извиняйт, пожалюйст. Мне говорийл! - донесся из-за полотна голос с сильным заграничным акцентом, - что капитан Мазепа можно находийт здейс.
Алина накинула цепочку, осторожно приоткрыла дверь на щелочку. На площадке стоял здоровенный негр.
- Не есть вольновайт! - улыбался ослепительно.
- А я и не волнуюсь, - соврала взволнованная, встревоженная Алина.
- Интерпол, - пояснил негр и протянул сквозь щель ламинированную карточку с цветной его, негра, фотографией в верхнем левом углу.
Впрочем, Алине все негры казались на одно лицо.
- Заходите, - скинула цепочку, распахнула дверь.
- Где йейст Мазепа?
- Он! он на работе!
- А, тшортт! - как-то не вполне по-американски выругался негр.
- У него что: неприятности? - эта мысль не давала Алине покоя с того самого момента, как впервые прозвучало слово "интерпол".
- О, как можно?! Он нам, напротив, очень помогайл! Мы сегодня летайт! домой! из Киева. Я специально вырвайтс на часок! Делайт гуд бай. Сказать тенк ю. Передавайт приглашение! И вот: маленький презент, - негр достал из кармана ладную коробочку.
Алина открыла: поблескивая вороненым металлом, в коробочке устроился револьвер: не то "кольт", не то "смитт-и-вессон" - Алина мало в них понимала, поняла только, что оружие серьезное, не игрушка-"зауэр"!
- Патроны, - доставал из бездонных карманов негр коробочку за коробочкою. - Кобура! Вы ему, надейяйтс, передайт? Сказайт - Джон. Вы йейст жена?
Изменяя обычной своей, на грани наглости, невозмутимости, Алина закраснелась: