- Не-фест? - переспросил негр. - Что это? Ах, нефест!.. Хорошо! оч-чень хорошо! - разулыбался. - О'кей! Извиняйт. Самолет. Рад был делайт! Тшортт! Знакомстфф, - нашел слово и убежал, через три ступени на четвертую перескакивая непомерными ногами.
Алина снова открыла коробочку, поглядела завороженно на содержимое.
- И чего они сегодня все так торопятся?..
15. СМОТРИНЫ
- Я, наверное, пойду, - встала, наконец, Алина из-за стола, заставленного останками парадного ужина и вечернего чая. - Поздно уже. Вряд ли он сегодня появится.
- Что, Алиночка? замучили мы вас стариковскими байками? - встала в свою очередь мама Богдана - совсем, оказывается, не такая, какою представляла себе ее Алина (надо думать, и банку с помидорами особенно к себе не прижимала даже в самый критический момент): светская, ироничная, красивая в свои сильно за шестьдесят (седина казалась специально напудренными буклями по моде пятнадцатого Людовика) - и обвела комнату, которую и впрямь было разглядывать да разглядывать: десятки афиш, начиная еще с сильно довоенных, еще с польских лет; фотографии из спектаклей; макеты декораций, спрятанные от пыли под стеклянные параллелепипеды; костюмы на манекенах вроде портновских: что-то давнее, манкое и недосягаемое!
- Ой, что вы! - не покривила Алина душою. - Я и не ждала, что мне еще может быть так интересно!
- Еще? - изумилась богданова мама. - Эх, мне бы ваше еще! Двадцать восемь - это ж даже еще не молодость! А мы вот с отцом все! Прожили, так сказать, жизнь в чужих обличьях. Но этим, может, только и спаслись: век-то нам на долю выпал! людоедский. - Согнала с лица грусть, улыбнулась. - А то давай еще чайку, а? И наливочки.
- Я ж за рулем, Олеся Викторовна! - не то жалея и извиняясь, не то укоряя возразила Алина. Но за стол вернулась.
- Домашнее производство! - не очень приняла всерьез Олеся Викторовна алинино возражение. - Специальная вишня. Сериз. Можно сказать - шерри-бренди!
Алина и сама принимала свои возражения не очень всерьез:
- Я понимаю, но! Ладно, одну рюмочку - в чай!
- А вот, Алиночка, вот что вам, наверное, будет не так скучно, как прочие стариковские реликвии! - налив чаю, Олеся Викторовна полезла куда-то в угол, достала с нижней полки этажерки толстый, в парче, альбом. - Богдашины фотографии.
Прежде чем поднять тяжелую обложку, Алина глазами и пальцами полюбовалась ее фактурою: где, когда, кто выпускал такие вещи?! На первой страничке голенький мальчик лежал на животе и, являя характер, изо всех сил удерживал головку. Алина подумала, что вот таким же, наверное, будет у них с Мазепою сын, и осталась довольна. От странички к страничке мальчик мало-помалу рос, обряжался сначала в короткие штанишки на лямочках (шея повязана огромным пышным бантом), потом в школьную форму, стрелял в пневматическом тире, обнимал за плечи двоих друзей: эдакие три мушкетера из пятого "б", красовался в первом взрослом костюме, - ну, словом, все как везде, как в почти любом нормальном доме, и, если б не ее суженый был запечатлен в альбоме, Алина пролистнула б его быстро, с вежливо скрываемой скукою. Здесь же обнаруживалось столько интересного!
Вот, например (даже легкий укол ревности почувствовала, хоть сама над собою и улыбнулась за это иронически): фотография хорошенькой девушки с очень гордым выражением лица и надпись по полю: "Будущей знаменитости от меня!" М-да! Не больше не меньше: от меня! Во всяком случае, у былой соперницы тогда существовало преимущество в возрасте перед Алиной сегодняшнею!
Олеся Викторовна, глянув на фотографию, кажется, поняла алинины переживания и улыбнулась тоже: чуть-чуть, одними глазами, вокруг которых тут же образовалась сеточка морщин-лучиков, впрочем, не старивших ее, скорее наоборот.
- Никак не могу понять, Олеся: и куда ж он запропастился! И борода: помнишь, в которой я играл Нушича?..
Алина оторвалась от лицезрения давней соперницы: в комнату вкатился на инвалидной коляске парализованный ниже пояса отец Богдана, судя по афишам и фотографиям - в прошлом статный, неотразимый красавец, покруче Богдана.
- Господи! - если и с раздражением, то шутливым и добрым, сказала богданова мама. - Да чего тебе этот макинтош дался?! На даче, может, оставили!
- Но интересно все-таки!.. - болезнь погрузила былого красавца в свой замкнутый мир с непонятной посторонним иерархией ценностей: поиски какой-нибудь напрочь не нужной вещи могли занимать внимание старика и день, и неделю, и месяц, - все же остальное отходило на второй план.
- Успокойся, уймись, - бросив на Алину извиняющийся, что ли, взгляд, Олеся Викторовна подошла к мужу, обняла, поцеловала в лоб. - Не пугай Алиночку. Все найдется, все в свое время обнаружится! - и повлекла, покатила коляску с ворчащим под нос мужем из комнаты.
- Все в свое время обнаружится, - тихонько, но все-таки вслух повторила Алина последнюю фразу будущей свекрови и снова взялась за альбом, но, задумчивая, листала его уже механически: мысль, смутная, неуловимая поначалу, наконец, прорезалась, обрела конкретность, заставила вернуться к фото юной надменной красавицы.
- Нервный какой-то стал, суетливый! Макинтош вспомнил сорокового года! - появилась хозяйка в гостиной и как бы ненароком заглянула невесте сына через плечо, издали заметив, что та снова смотрит на девичью фотографию.
- Что это вы, Алиночка? Неужто ревнуете? Увы, увы, была любовь, была! И не одна. Но и то сказать - Богдаше ведь уже не восемнадцать!
- Расскажите, - попросила Алина.
- Жениться собирался, - начала Олеся Викторовна и улыбнулась. - В девятом классе! Я ему говорю: ты школу хоть окончи, паспорт получи. А он ничего, окончу. Она дождется. Он, знаете, и тогда был упрямый. А вокруг нее какие-то ребята кружили, постарше. Однажды встретили, избили. Очень сильно избили. Так после этого! уже прямо демонстративно стал с нею ходить! Хороша, правда? Хозяйка жизни! А недавно в молочной встретила глазам не поверила. Пьет, опустилась! на вид - не меньше пятидесяти! По помойкам бутылок набрала - сдавала!
Отец снова вкатился в комнату.
- Если б на даче, - сказал, развивая навязчивую свою идею, - я б знал. Мы ведь недавно ездили! Ладно-ладно, молчу! - увидел недовольство на лице супруги.
Алина встала решительно.
- Извините. Спасибо. Мне было очень приятно!
- Вот видишь! - бросила Олеся Викторовна мужу упрек.
- Да что вы, что вы! - подошла Алина к старику, ласково погладила ему пясть. - Просто - пора.
- Ну! - развела Олеся Викторовна руками, - дорогу, как говорится, знаете. Мы вам всегда рады. Заходите на огонек - со стариками поскучать. А то Богдан у нас такой занятой!
Отец почему-то вдруг расплакался.
- Ну чего ты, чего! - подскочила к нему мать. - Перестань! все отлично! - и повезла из комнаты.
Алина замерла на мгновенье, потом быстро, крадучись подбежала к альбому, раскрыла безошибочно, вырвала портрет дерзкой красавицы, спрятала и едва успела вернуться в два прыжка к двери - показалась Олеся Викторовна.
- Спасибо! - покраснела Алина, едва не пойманная с поличным, - очень все было вкусно! и - тепло! До свиданья.
Олеся Викторовна проводила Алину до дверей, заперла, вернулась в гостиную, раскрыла альбом столь же безошибочно и увидела то, что, в общем-то, и ожидала увидеть: пустой прямоугольник вместо фотографии.
- Какая все же глупенькая, - прокомментировала и снова проявила вокруг глаз морщинки-лучики.
Алинина "Ока" тем временем фыркнула мотором, мигнула фарами и резко взяла с места.
Навстречу ей показался "Шевроле не Шевроле", скрипнул, притормаживая, возникло даже ощущение, что улыбнулся. "Ока", однако, на улыбку отнюдь не ответила, а мрачно прибавила газу и, объехав изумленный "Шевроле не Шевроле", скрылась в перспективе, на прощанье как бы даже показав язык.
Ошарашенный "Шевроле не Шевроле" ткнулся вперед-назад, раздраженно разворачиваясь в тесноте улочки, но, когда ему это, наконец, удалось, маленькой беглянки и след простыл: "Шевроле не Шевроле" заглядывал во дворы и переулки, налево и направо, вертелся на перекрестках!
А Алина с украденною фотографией в руке вжалась в сиденье "Оки", припаркованной в темной глубине арки-подворотни, и без тепла смотрела, как проносится сперва в одну сторону, потом в другую обезумевший автомобиль капитана Мазепы.
16. GESCHWISTER
Том "дела" лежал, раскрытый на снимке убитого практически при ней директора "Трембиты", а рукодельница Алина выстригала канцелярскими ножницами с обломанными концами замысловатую фигуру из черной фотопакетной бумаги. Закончив, достала из сумочки украденную накануне красавицу и наложила на нее получившийся трафарет: ушли, скрылись под маскою роскошные девичьи волосы, спрятался кокетливый воротничок кокетливого платья - лица убитого и богдановой подружки юности приобрели убедительное сходство.
Дверь отворилась: вошел капитан.
Алина захлопнула папочку, попыталась прикрыть ее непринужденным эдаким поворотцем фигуры и, как давеча перед Олесей Викторовной, - сделала перед капитаном невинное лицо. Но как не прошел нехитрый алинин номер с мамой, так не прошел он и с сыном, только тот меньше деликатничал: подошел, отстранил невесту, взял том, полистал!
Фотография подруги юности выпала на пол вместе с черным трафаретом. Капитан поднял ее, аккуратно спрятал в карман.
- Копаешь, значит? - это были первые обращенные к Алине капитановы слова за сегодня.