- Не понимают, - печально улыбнулся Печальный. - Отсылают назад. А в конце непременно приписывают: "Всего вам доброго".
- Может, прочтете? - попросила Мадонна.
- Вам интересно? - чуть покраснел Печальный.
- Конечно. Я б не просила иначе.
- Только если скучно будет, сразу скажите.
- Скажу-скажу, - улыбнулась Мадонна.
- Вот, - сказал Печальный и извлек из конверта другой листок, исписанный от руки.
- Это весь рассказ?
- Весь, - смутился Печальный. - Чехов ведь говорил, что талант - брат кратости. Так я читю? - и бросил на Мадонну трагический взгляд.
- Читайте, конечно читайте!..
- Вы только сядьте, пожалуйста.
- Я, наверное, и устать не успею.
- Сядьте, очень прошу.
Мадонна села.
- Вот, значит, - сказал Печальный и откашлялся. - Рассказ. Называется "Обманули". На всепланетном конкурсе на лучшую собаку мы с Джимом взяли первое место. То есть первое место взял, конечно, Джим, а я просто его хозяин. Так уж получилось. Джим лучше всех бегал, быстрее всех находил спрятанные вещи, демонстрировал чудеса дрессировки. И только когда председатель жюри награждал его золотой медалью и правом на первый полет в автоматической ракете к Альфе Центавра, я понял, что все равно придется признаваться. Джим просто не выдержал бы такого полета: десять световых лет, перегрузки. А он все-таки был живою собакою. Мы всех обманули. Вот, значит, - повторил Печальный и потупился. - Все. Не смешно, да? Непонятно?
- А по-моему, очень понятно, - встала Мадонна и подошла к Печальному, погладила его ладонь. - Все собаки были роботы, а Джим - нет. Правильно?
- Точно! - обрадовался Печальный.
- А что не смешно, так чего ж тут смешного? Когда все собаки - роботы.
- И впрямь, - согласился Печальный. - Чего ж тут смешного? Но они, понимаете, все равно не печатают!
- Я постараюсь, Семен Михайлович. Вы простите меня, пожалуйста, что я такого тогда наговорил! - Энергичный, понурив голову, стоял перед директором театра.
Нависла пауза, доставляющая директору массу удовольствия.
- Я осознал, - нарушил ее Энергичный.
- Осознали, говорите? - произнес директор с видимым наслаждением, но тут, не дав раскатиться торжествующему монологу, зазвенел телефон. Слушаю! Да, театр. Кого-кого? Оболенский уже два месяца как уволен!
Энергичный глянул на директора с горечью и презрением и, повернувшись, пошел к дверям.
- Постойте! - крикнул директор не то в микрофон, не то вдогонку бывшему подчиненному. - Но случайно! - установил вертикаль указательного, случайно он как раз здесь. Назад просится! - и пододвинул аппарат Энергичному. - Вас!
- Знаешь, Петрович, - по случаю обеденного перерыва Печальный сидел в заставленной канцелярскими столами комнате один-одинешенек, - а я бы на ней, вот честное слово, женился. Она, понимаешь! она не чужая! Вот мне про нее ничего не известно: не рассказывает, целыми днями пропадает где-то! А чувствую: не чужая. Честное слово, женился бы! Только пойдет ли? Не представляю, как и подступиться!
- Ты где? в конторе? - крикнул едва не вскипевший от новой флюктуации энергии Энергичный. - Не двигайся с места, через десять минут буду! - и бросил трубку.
- Осознали, говорите! - едва дотерпел директор до возможности продолжить монолог. - Ну, тогда!
- Да идите вы со своим говеным театром куда подальше! - бросил Энергичный в лицо опешившему благодетелю, пулей вылетая из кабинета.
Друзья шли по рынку мимо цветочного ряда.
- Нет, - придирчиво экспертировал Энергичный. - Это нам не подойдет. И это не подойдет. И это!
- А вон, по-моему, очень приличные розы, - несколько оторопевший от его строгости, робко дернул Печальный приятеля за рукав.
- Э-э! - укоризненно покачал головою Энергичный. - Что б ты понимал в сватовстве?! Дилетант! Сватовство - это! - помахал в воздухе пальцами. Сватовство - это профессия. Я вт что думаю: нам бы при нашем "Душевном покое" организовать цветочный отдел. А? Гениально? Компьютер, понимаешь, компьютером, а когда фотография жениха поступает к невесте в футляре из белых роз!
- А вон взгляни! - высмотрел Печальный где-то вдалеке подходящие на его взгляд цветы.
чашелистики. - Эти еще куда ни шло. Почем отдашь, отец? - обратился к продавцу в чалме и чапоне.
- Рупь, - ответил старик.
- За штуку?! - наиграл бешеное изумление на грани яростного ужаса Энергичный.
- За сотню, - огрызнулся сосед старика, продающий гладиолусы.
- Послушай, Петрович, - обратился Печальный, покрасневший от реплики гладиолусного торговца. - Тебе, конечно, спасибо, что ты все мне устраиваешь, но можно хоть сегодня не мелочиться? Плач-то я!
- Да я и сам заплатил бы. Только, вишь, денег! - развел Энергичный руками. - Вот откроем "Душевный покой"!
- Хорошо-хорошо, - прервал Печальный. - Сколько нужно?
- Сколько? - прикинул Энергичный. - Если по первому разряду - штук пятьдесят, не меньше!
- Пять-де-сят?!
- А?! Кусается все-таки! Дед, пятьдесят за сорок отдашь?
С огромным букетом белых роз стояли они у дверей квартиры и звонили.
- Вот так, - сказал печально Печальный. - Мы с тобой разлетелись, уши, как дураки, вымыли, а ее и дома-то нету. Целыми днями где-то гуляет.
- А чего не спросишь где? - спросил Энергичный.
- Ничего ты, Петрович, все-таки в этой жизни не понимаешь!
- Много т понимаешь! - обиделся Энергичный. - Такой умный - почему не богатый?