— Стой так не пойдет! — но брат Элайны был уже далеко.
Он поставил меня перед дилеммой — я не мог подвергать риску Элайну. И не хотел оставлять его одного.
Третий из всадников мог вполне оказаться Бартом Тиельмансом.
С другой стороны, получалось, что я позволил другу идти одному против трех.
Силы явно неравны.
— Кристофер, — я не успел договорить, посмотрев в сторону третьего стражника
— Будет исполнено Сир Девитт, не переживайте мы их замочим. Встретимся за ужином в трактире Папа Пай. Закажите мне кубинского рома, все равно Аарт пари проиграет. Ему платить! — Кристофер понял меня без слов.
Он так же развернул свою гнедую кобылу и скрылся у нас за спиной.
— Элайна, у тебя остались силы? — мне нужно было проявить заботу о девушке.
— Да всё в порядке. — ответила она, не поворачивая голову в мою сторону.
Я надеялся, что она не считает, что я струсил и понимает, что я не мог рисковать ею.
Она сама пришла мне на выручку.
— Они справятся, я знаю это. Кристофер хороший воин, не смотря на свою молодость, но уже успел побывать на трех войнах и вернуться с них живым.
Я ничего не ответил. Разум побеждал эмоции.
Так было правильно.
— Я знаю, ты не оставил бы его, если бы не я. — она старалась не показать виду и поддержать меня.
Я промолчал. Я верил, что Себастиан справится с преследователями.
Я оглядывался через плечо, но вскоре перестал видеть всадников позади нас.
В итоге мы ушли с ней от погони, через час доскакав до Бриэля.
Въехав в город, мы решили снова поменять лошадей и одежду, чтобы нас не могли узнать.
Я не думал, что нас искали бы, опрашивая персонал почтовых станций, но осторожность была совершенно не лишней.
Лошадей мы поменяли прямо на въезде, а за одеждой отправились в центр города.
Среди двух-трехэтажных домиков в городе иногда встречались лачуги, а иногда роскошные дома горожан.
Повсеместно чем-то торговали. Было видно, что город богатеет и прибавляется за счет товаров из порта.
Найдя лавку со всяким барахлом, мы зашли в ее темные недра. Там нас встретил хмурый хозяин лавки.
Он не воспринимал нас как серьезных покупателей и едва взглянув на меня и Элайну деланно развернулся к нам спиной и продолжил заниматься своими делами.
— Кто тут хозяин. Гутен таг, — сказал я на немецкий манер, чтобы поддеть наглеца.
нашли подходящие шмотки. Нам нужно было обоим переодеться, чтобы.
Заплатив старьевщику, я сумел уговорить его постоять на улице, пока Элайна переодевалась в новую одежду, купленную в его лавке.
Правда новой ее можно было назвать условно.
Это были мало ношенные мужские штаны, холщовая рубаха, широкий и очень длинный хлопковый шарф, позволяющий обтянуть грудь Элайны и скрыть ее, под вполне сносной кожаной курткой.
Она выбрала себе объемный пажеский берет, под которым легко спрятала свои белокурые локоны.
На ноги она одела черные сапоги с высокими голенищами. На пояс мы повесили ей небольшую короткую шпагу.
Она выглядела чудесно, хотя ее женственность трудно было скрыть под мужским нарядом. Она напоминала юношу с красивым лицом.
Ее можно было принять за моего оруженосца.
Выйдя из лавки, она хлопнула себя по штанинам, покрутилась и встав на цыпочки спросила:
— Ну как? — ее глаза озорно блестели, было видно, что ей нравилась эта игра с переодеванием.
— Сеньор бакалавр, — так обращались в Испании и Фландрии к юношам оруженосцам, — Хочу спросить готовы ли вы сопровождать меня в ознакомительной прогулке по свободному городу Бриэль? — я улыбнулся и посмотрел на старьевщика. Тот ничего не ответил, он раздосадовано покачал головой.
Торговец вздохнул, и забрав свои два серебряника, вернулся в свою лавку.
Наверно, он видел и не такие странности покупателей в лавке, живя в одном из самых крупных портовых городов Фландрии.
Мы с Элайной рассмеялись и отправились на поиски трактира Папа Пай, который должен был располагаться где-то на прилегающей к порту улочке.
Уже совсем стемнело.
Но несмотря на это, шумные улицы вечернего города были заполнены горожанами, матросами, всадниками, идущими рысью по мостовым.
То тут, то там бойкие фонарщики предлагали свои услуги провожатых, неся в своих руках фонари, горящие на маслах и китовом жире.
А лавки живо вели торговлю.
Мы быстро добрались до косы, с которой начиналась набережная. Идя вдоль квартала с домами с разноцветными фасадами, мы нашли нужную улицу.
В самом ее начале я увидел круглую вывеску с названием, на которой были изображены куриная ножка хлеба и кружка пива.
Она была подвешена на цепях к торчащему из стены кронштейну и покачивалась от ветерка.
Под вы веской из приоткрытой двери лился яркий свет. Оттуда на улицу доносились звуки музыки, раздавались взрывы мужского хохота.
— Иди за мной и нечего не бойся. Просто постарайся не пялиться мужикам прямо в глаза.
— Хорошо, не переживай за меня, я уже бывала в таких местах, — тихо ответила мне Элайна.
Я уверенным шагом направился в таверну.
На входе стоял плечистый вышибала со сложенными на груди руками.
Он преградил нам путь и молча смерил меня взглядом с ног до головы.
Я полез в кошелек, и щелкнув большим пальцем подбросил монетку в воздух.
Блестящий дублон звеня взлетел и была моментально перехвачен вышибалой.
Он расплылся в улыбке.
— Мы любим гостей с деньгами, милости прошу, — он отступил в сторону, уступая нам дорогу, — но сразу предупреждаю: пьяных мы выбрасываем на улицу, нищебродов, которые не могут заплатить за ужин сдаем на рабовладельческий корабль, где вы будете работать под кнутом и только за похлебку из дохлой сельди.
— Принято. У нас есть деньги, — ответил я, протискиваясь внутрь.
Элайна зашла сразу вслед за мной.
— Да. И еще. Посуду не бить, в официантов оружием не тыкать. Добро пожаловать к Папе Паю, чувствуйте себя, как дома.
Рассказав про нехитрые правила, он потерял к нам всякий интерес и снова стал разглядывать улицу.
Я шарил глазами в поисках свободного места и пытался разглядеть присутствующих.
То тут, то там за столами сидели шумные компании матросов.
Само помещение трактира было очень просторным.
Я бы сказал, что по площади оно занимало метров четыреста.
На потолке висели огромные люстры в виде колес от телеги.
На них горели сотни ярких свечей, делая помещение неестественно светлым.
Если сравнивать его с вечерними интерьерами в замке барона, то можно было принять вечер в трактире за день.
Кто-то горланил песни. Другие выпивали в компании друзей.
В помещении у дальней стены играли музыканты. Звучал средневековый поп со свирелями, волынками и бубнами.
Недалеко от музыкантов танцевали и веселились мужчины и женщины, который были уже порядочно пьяны.
Обводя взглядом трактир, я понял, что свободных столов практически не было.
Но тут я увидел наших спутников Аарта, Дарию, переодетую в парня, и Андреаса. Они расположились за большим прямоугольным столом ближе к центру помещения.
— Пойдем, вон они! — я потянул аз руку Элайну, — странно, как они успели раньше нас?
Мы приближались к столу, за которым сидели наши
И вдруг, проходящий мимо них пьяный матрос остановился у стула, где сидела Дария и обратился к ней.
— Что-то у тебя слишком смазливое лицо, юнец!
Он был нетрезв, его шатало, и он смотрел прямо в глаза сидящей маркизы. Матросу было лет сорок пять на вид. На его лице росла жидкая бороденка, делающая его похожего на козла.
— Иди куда шел, своей дорогой, — грозно предупредил его Аарт, но маркиза выставила ладонь в сторону кузена, как бы прося его не заступаться за себя и нахмурив брови дерзко спросила пьяного моряка.
— Что надо, уважаемый?
Матрос наигранно улыбался, огляделся по сторонам, как будто не понял, что она обращается к нему. Потом схватил правой рукой маркизу за челюсть. Улыбка мгновенно сошла с его лица. Аарт и Андреас вскочили со своих мест.
— Хочешь я оторву тебе голову?
Аарт обнажал шпагу.
Адреналин стремительней волной прокатился по телу. Я почувствовал, как мои ладони немного взмокли.
Увлекая за собой Элайну, я бросился на помощь друзьям.
Все время, что я находился во Фландрии в шестнадцатом веке я никак не мог избавится от ощущения, что за мной кто-то наблюдает со стороны.
Я не мог себе никак объяснить это чувство. Особенно остро я ощутил его в таверне у Папы Пая.
Оно и понятно, ведь внимание всего зала было обращено к тому месту, где должна была произойти наша драка с матросами.
Мы с Элайной первыми подбежали к столу, за которым сидели маркиза Аарт и Андреас.
Компания, с которой пришел задира, отвлеклась от выпивки.
Матросы повставали со своих мест, со скрипом сдвигая тяжелые стулья, на которых сидели.
Их было шестеро. Тот что держал маркизу за подбородок седьмым.
Нас пятеро из них две девчонки.
Итого трое против семерых. Не самый плохой расклад, подумалось мне, но дальше события развернулись так быстро, что мне не потребовалось больше ничего считать.
Молниеносным движением руки маркиза выхватила кинжал у себя из-за спины и приставила его к паху противника.
Точнее к промежности снизу.
— Ты хочешь, чтобы я отрезал тебе яйца? — громко и спокойно спросила его переодетая в юношу маркиза.
Даже в этот момент она держала себя в руках и не забыла, что нужно пробасить, как мужчина.
Пьяный матрос помедлил, а потом очень быстро отпустил ее подбородок и, как пленный немец, убрал руки к плечам открытыми ладонями к Дарии.
Вряд ди он понимал, что задирал женщину, видя перед собой юношу.
Скорее всего, он поискал того, кто физически слабее и вряд ли сможет дать ему отпор.
Он думал, что трое стройных и щуплых молодых людей, не посмеют сопротивляться семерым здоровым матросам головорезам.
— Ганс, ну что ты докопался до парня? Он сейчас скормит твои бубенчики портовым псам! — проорал кто-то из его друзей
— Давно пора, все портовые шлюхи, которых обманул боцман Ганс Хайдеггер будут рады, — прохрипел второй.
— Половина голожопых ублюдков в портах Европы — бастарды Хайдеггера, — подхватил третий, и их компания разразилась хохотом.
Ганс. Так я и думал. Германец. Как в воду глядел.
Ганс улыбнулся, он все еще держал руки над плечами. Он окинул взором меня и Элайну, посмотрел на Аарта и Андреаса.
— Всё. Ухожу.
Он отступил на шаг и лезвие Дарии теперь не касалось его.
— Мне надо отлить, — он рыгнул и снова улыбнулся. Матрос собирался уйти, но я стоял у него на пути, он еще раз посмотрел на меня и спросил:
— Чего надо?
— Так не пойдет, задета честь моего, друга. Встань на колени и извинись! — я грозно смотрел ему прямо в глаза.
И тут я услышал, как Дария обнажила свою шпагу и приставила ее к шее матроса.
Музыка стихла люди перестали говорить весть трактир обернулся к нашему столику.
Нависла зловещая тишина, которую нарушил обидчик маркизы.
— Ахахаха, — разразился смехом пьяный моряк, он повернулся к своей компании, — вы слышали? Задета его честь? Он хочет, чтобы я встал на колени, — последние слова он произнес, захлебываясь смехом так, что их его глаз лились слезы. Его компания его поддержала. Они громко смеялись.
— Сейчас. Уже встаю, — он поправлял полы своего кафтана, делая вид, что собирается опуститься на колени.
Я почувствовал, что это был пустой треп. Он резко отскочил назад.
В следующее мгновение шесть обнаженных клинков смотрели на нас своими остриями.
Мы все не замедлили сделать тоже самое, готовые скрестить свое оружие с гамбургскими моряками.
— Я и мои парни искромсаем вас на лоскуты. А тебе не избежать смерти, — он медленно поднял свой клинок мне в лицо.
— Да ты философ…, — я дерзко улыбался боцману во весь рот, — никому еще не удалось избежать встречи с этой мерзкой старухой — смертью.
— Я тебя сожру, — он продолжал смеяться.
Но я прервал его мерзкий смех
— Чтож если тебе смешно, то предлагаю честный поединок один на один. Господа моряки, — я повернулся к нему вполоборота и обратился к немцам, — если я разрежу его штаны на лоскуты, то вы ставите мне и мои друзьям по кружке пива. Если он убьет меня, то вы отпускаете моих друзей на четыре стороны, — я подчёркнуто спокойно смотрел в сторону германских моряков, — вы согласны?
Аарт и маркиза пытались возразить, но я приказал жестом ждать ответа от друзей незадачливого забияки.
Те радостно закивали после короткого раздумья.
— Я-я, рихтихь, ганц, клар!(нем. все верно, мы согласны) Мы согласны! — ответил один из них видя, что его товарищи не возражают и хотят понаблюдать за поединком.
— Одно условие — поединок будет проходить на двух сдвинутых столах, если кто-то коснется пола, то он проиграл.
Я посмотрел на столы — они были довольно внушительных размеров.
— Я согласен, — надменно ответил моряк, сделал шаг назад и взмахнул своей шпагой.
Мы с немцами освободили два близлежащих стола от посуды и сдвинули их вместе.
Образовался небольшой ринг размером четыре на три метра.
Одним движением я скинул куртку. Я посмотрел на Элайну.
Все же я немного переживал, что все увидят ее приятные округлости, но полупиждак-полукафтан прекрасно скрывал ее фигуру.
Я ловко вскочил на стол, и, с готовясь к поединку, трижды со свистом разрезал воздух своей шпагой.
Сорвав аплодисменты публики, я изящно поклонился.
Мои друзья посмотрели на противника. Он тоже скинул верхнюю одежду и остался в рубахе и штанах.
Он выглядел плотным качком, и я опасался, что этот немец обладает высокой скоростью.
Моряк, кряхтя и покачиваясь, поднялся на площадку для поединка.
Но все мои опасения были напрасными.
Я разделался с ним в считанные секунды. Многие даже не успели толком заметить, как я это проделал.
Я не стал дожидаться отмашки и сразу бросился в атаку. Немец не ожидал такой прыти и это послужило причиной его поражения. Зазвучали клинки, я мысленно считал удары своей шпаги. Примерно по два удара в секунду. Восемь, девять, десять, пауза.
Матрос взвыл. Его штаны на ягодицах были распороты по диагонали. Они тут же окрасились в красное.
В таверне раздался смех и вздох восхищения.
Немец пришел в ярость и попробовал атаковать, но я словно оса моментально уворачивался и сёк своего противника. Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, пауза.
Противник снова взвыл.
Аарт исступленно стучал ладонью по столу и кричал, восхищено разглядывая меня и свою возлюбленную.
Я не терял концентрацию ни на секунду.
Тридцать три, пауза.
Снова стон отчаяния.
Немец выронил шпагу и держался двумя руками за свой окровавленный зад.
Я не давал ему перевести дух. Разогнавшись, я подпрыгнул, как на пружинах, и, схватившись руками за люстру, описал в воздухе большой полукруг. Я закончил движение ударом двух ног Гансу в грудь, столкнув противника со стола.
Трактир восторженно взвыл, словно римский Колизей, во время гладиаторского боя.
Люди кричали, взметнув руки верх и наблюдая этот удивительный поединок.
Щуплый юноша надавал лещей бывалому боцману.
Штаны моряка были распороты на лоскуты. Двое его друзей подхватили его под руки и вынесли из трактира.
В углу сидел богато одетый человек и с большим интересом наблюдал за происходящим.
Я обратил внимание на утончённый перстень с огромным сапфиром на его пальце.
Корпус покрывала причудливая византийская вязь, заставляющая взгляд цепляться за нее.
Когда страсти улеглись, я собрав уважение и восторг посетителей и персонала трактира, спрыгнул со стола.
Человек с перстнем крикнул в то же мгновение:
— Трактирщик! Неси самую лучшую выпивку и еду для храброго юноши и его друзей за мой счет! — мы посмотрели в его сторону, и он отвесил нам вежливый реверанс.
— Так же неси пиво для пострадавшей стороны. Неси столько сколько они сумеет выпить. Им нужно залить горе и позор.
В трактире раздался смех. Снова заиграла музыка трактир зашумел и запульсировал свой кабацкой жизнью.
Трактирщик подошел к нам и принял заказ.
Мы хотели поблагодарить господина в синем бархатном костюме, но когда обернулись к нему, то его след уже простыл.
— Кто этот господин, который оплатил наш ужин? — спросил я трактирщика.
— Разве вы не знаете?…