Интро: В прошлой главе, Девитт и его друзья узнали, что все их деньги похищены. Опасаясь ложных обвинений в убийстве трактирщика, они поспешили на свой корабль. Но лоцман, доставляющий пассажиров к кораблям на рейде пассажиров на своем ялике, запросил непомерную цену. На выручку пришел Хуан Сьеса де Лион, богатый владелец флотов и предприятий. Девитта и его друзей доставили на корабль, с капитаном которого у них назревал конфликт.
Этот чудовищный толчок произошедший из-за того, что наш галеон пытался протаранить гамбургский конвойный корабль «Леопольдус Примус». Ганзейцы шли в открытую конфронтацию.
Наш корабль сначала накренился на левый борт, а потом выравниваясь, мощно качнулся обратно и накренился на правый.
Не успев встать, мы с Аартом повались обратно — теперь уже на спины.
После того как мы были опрокинуты на пол корабля во второй раз, я услышал резкие свистки и топот ног по палубам и внутренним коридорам.
— К бою, оружие к бою! Все наверх! — узнал я голос боцмана, встречавшего нас на борту ночью.
Он истошно орал во всю глотку. И было очевидно, что матросы откликнулись на его призыв. Несколько моряков с обнаженными клинками бежали мимо каюты, дверь которой распахнулась от удара, невероятной силы.
Я сумел разглядеть того, кто угрожал мне со спины. Раньше я его не видел.
Это был лысый одноглазый мужчина крепкого телосложения. Его правая рука была рассечена осколками стекла, разлетевшегося от удара.
С головы нападавшего слетела кожаная коричневая треуголка английского покроя.
Он также обронил к моим ногам шпагу, которой он тыкал мне между лопаток и пытался дотянуться здоровой рукой. Я наступил на нее.
— Хрен тебе! Ручку убрал, а то сейчас без второй останешься! — гаркнул я на урода.
Краем глаза я видел, как Аарт отправил в нокаут ударом голени в голову второго головореза, который до этого стоял на четвереньках и пытался подняться.
Я поморщился.
— Что? — с вызовом отреагировал на мою гримасу кузен, — Что тебе не нравиться?
— Лежачего ногой? — я больше подкалывал Аарта, чем испытывал сожаление от того, что незадачливый матрос рухнул, потеряв сознание.
Я посмотрел в ту сторону, где стоял капитан. От удара его швырнуло и перебросило через стол. Он пытался вылезти и встать, но ему все еще мешали обломки стульев, на которые он рухнул.
— Черт меня побери! Да, что же это за хреновый день сегодня!
В этом момент в каюту влетел старший помощник.
— Капитан, ганзейский флэт «Леопольдус Примус» таранил нас по касательной, они атакуют и готовятся к абордажу! (прим. флэт тип парусного корабля)
— Разберись с ними, никого не жалеть. Всех до единого немца за борт кормить рыб! — Алехандро, наконец смог подняться и выбраться из-за стола
— Я сейчас приду.
Мы с Аартом переглянулись.
— Можете на нас рассчитывать, отложим споры на время. Разберемся позже, — я развернулся и направился к выходу, ведущему на килевую палубу в конце корабля.
Аарт последовал за мной.
Он крикнул Себастиану и Андреасу, те выскочили из кают компании с обнаженными клинками.
Килевая палуба представляла из себя просторную деревянную площадку, размещающуюся над нашими и капитанской каютой, а также над кают-компанией.
Мы с Аартом влетели на нее и моему взору предстала картина рукопашной битвы.
«Леопольдус» стоял к нам правым бортом, его нос был развернут в сторону нашего киля.
Сомнений больше не было.
Гамбургские моряки атаковали наш корабль. Они уже перебросили крючья и подтянули свой корабль к нашему правому борту.
По канатам стремительно карабкались три десятка ганзейских моряков на подмогу тем, которые уже сумели перебраться на наш борт и бились на всех трех палубах.
Нападающие делали это весьма успешно несмотря на почти двукратный численный перевес обороняющихся.
Оттеснив на пару метром наших моряков от правого борта, немцы тем самым позволили перебираться на наши палубы все большему количеству своих.
Фактор внезапности сыграл врагу на руку.
То тут, то там в шуме сражения, разносилась ругань, крики, стоны, звон клинков.
Иногда я видел короткие вспышки и облачка порохового дыма от выстрелов из пистолей.
В общей заварухе мы с Аартом, Себастианом и еще несколькими матросами с нашего галеона, пока не видели свободных немцев. Мы ждали очередной партии, чтобы окунуться в гущу драки.
— Почему молчат их пушки? — я посмотрел назад, но так и не увидел капитана Алехандро Сантяго.
— Им нужен корабль, и мы. — Аарт указал блеснувшей на солнце шпагой на немца, которого мы проучили в таверне Папа Пай. Тот командовал абордажными командами, готовящемся перелазить к нам с своего борта.
— Себастиан, оставайся с Аартом и прикрывай его. Сам не суйся со своей рукой, — я указал на его повязку, — Андреас, погнали. Раз они хотят нас — они получат нас!
По дороге я выхватил два тяжеленых пожарных топора, вдетых в быстросъёмные крепления из чёрного железа.
Один из них я передал Андреасу.
— План такой: я рублю абордажные канаты, ты прикрываешь мою спину.
— Встретимся на том свете, — прокричал мне в спину невозмутимый кузен. Я не оборачиваюсь показал ему средний палец левой руки. Матросы рядом с Аартом и Себастианом рассмеялись.
Разогнавшись, я ловко проскользнул по правому парапету кормовой палубы и зацепившись свободной рукой за длинный шпангоут — канат, свисающий сверху, сильно ототкнулся ногами.
Я описал в воздухе дугу над лезущими на абордаж и приземлился аккуратно за спинами их друзей, бьющихся с матросами с нашего корабля.
Я замахнулся топором и принялся за дело.
Канаты с перемещающими на них людьми рубились легко. Под ликование и одобрительные возгласы своих, я успел разрубить шесть канатов и сбросить в море человек десять.
Описывая дугу, они пытались удержаться на них. Но влекомые силой тяжести, стукаясь со всего маха о борт своего же корабля, падали в холодную морскую воду.
Один из тех немцев, что бился обернулся на крики и увидел меня. Я по-мальчишески улыбался ему от удовольствия. Словно нашкодивший ребенок, не знающий пока наказания и ожидающий реакции своего воспитателя.
В руках он держал абордажную саблю, разгадав мои намерения он бросился на меня. Пока он приближался я успел перебить очередной канат.
Противник сходу сделал большой опасный выпад
Его сабля просвистела в миллиметрах от моей кисти.
Ого! Так можно и без руки остаться. Я откинул топор, он был слишком тяжелым чтобы отбиваться им от сабли, сделал несколько шагов назад и грациозно выхватил свою рапиру.
Это разозлило немца.
В следующее мгновение мне пришлось уворачиваться отскоком от удара саблей сверху. Это немец напротив был очень проворен. Следующий удар в мое плечо я попытался парировать по диагонали рапирой, но к несчастью для меня, она обломилась.
Блин, я стоял с обрубком клинка в руках. Меня это не напугало, но скорее дезориентировало. Немец не мешкая совмещал попытки выбить остатки рапиры из рук со стремительными уколами. Я быстро отступал и не видя ничего сзади споткнулся о канат на палубе.
Падая я видел, как он быстро перехватил саблю из прямого положения в обратное — теперь клинок свисал у него под кулаком, а навершение рукояти находилось над большим пальцем. Так держат нож при ударе сверху.
Он направил острие мне в солнечное сплетение чтобы пригвоздить меня к палубе.
Я приготовился отбивать удар голыми руками, но увидел всего лишь тень, пролетевшую коршуном справа и сбившую с ног моего врага.
Андреас, схватившись за второй обрубок каната описал длинную дугу и ударом обеих ног выкинул моего противника в гущу дерущихся.
Он помог мне подняться, подхватил выброшенный мною топор и снова передал его мне.
Мы продолжили рубить пеньковые абордажные тросы уже вдвоём
На последнем из канатов, вдруг, я почувствовал толчок в спину ужасной силы. Кто-то отвесил мне мощнейший удар сапогом сзади. Чтобы не свалиться за борт, я выронил топор в воду и схватился рукой о натянутый абордажный канат. Он был разрублен наполовину. И оставался единственным тросом, связывающим немецкий корабль с нашим галеоном.
С следующее мгновение качка на море развела корабли.
Канат лопнул и меня вытянуло за борт. Я с размаху долбанулся корпусом о борт ганзейцев, но сумел удержаться, держась обеими руками
Я посмотрел вниз. Мне совершено не улыбалась перспектива поплавать и утонуть в студеном декабрьском море.
Я стал подтягиваться. Мои сильные руки, помогли мне в этом.
Я почувствовал, что меня и еще одного моряка, держащего за канат выше, вытягивают вверх.
Я еще раз посмотрел вниз и решил, что попасть в плен или быть убитым на палубе Леопольда во сто крат предпочтительнее, чем пойти ко дну от судорожного паралича, вызванного ледяной водой.
Когда меня поднимали, я успел заглянул за борт нашего корабля корабля. Несмотря на то, что нам с Андреасом удалось перерубить канаты и остановить абордаж, немцы все еще теснили наших.
Никто не имел значительного перевеса. Ганзейцы сражались грамотно и отчаянно.
Я заметил, что и Аарт, и Себастиан успели вступить в бой на залитой кровью палубе.
Меня втащили на палубу немецкого флэта.
Тот самый матрос с жидкой бороденкой, проученный в трактире у Папы Пая истерично приказал схватить меня за руки.
Он был боцманом, и все подчинялись его командам. Я заметил у него на голове окровавленную повязку.
В области левого уха у него растеклось красное пятно.
Ах вот чье ухо выбросил Аарт из иллюминатора ранее утром.
Ганзейцы пришли мстить и забрать корабль доктора Лиона в качестве компенсации. Они как-то узнали, что мы на борту. Кто-то им стуканул. Уж не старикашка ли лоцман?
— Люди доктора убили пятерых наших! Проклятый китаёза! — прорычал мне боцман Ганс Хайдеггер, — вы заплатите кровью и кораблем!
К тому времени меня уже схватили и держали за руки по три человека с каждой стороны. Я понял, что пока дергаться бесполезно. Я был безоружен, вокруг одни враги. У них было численное превосходство.
Боцман подошёл, приставил мне свой нож к горлу, разглядывая мое лицо с близкого расстояния.
— Кричи своим! Проси о пощаде! Пусть немедленно остановятся и сложат оружие!
Из его рта доносилось зловонное дыхание. Меня чуть не стошнило. «Да, желудок не твоя сильная сторона, Девитт», — подумал я и сморщившись от отвращения и отвернулся.
Уже в который раз моей жизни угрожала серьезная опасность. Смерть ходила рядом, я чувствовал ее взгляд на себе. Но я не видел проносящейся мимо киноленты, из прожитых дней. Люде же рассказывали, что человек видит такое перед смертью.
Теперь я знал.
Фигня это все. Никакая жизнь не проносится мимо перед глазами.
Он продолжил.
— Мы все равно захватим корабль, — не поворачиваясь он указал рукой на матросов, вяжущих новые абордажные канаты к тройным крюкам-кошкам, — Я знаю ты важная птица! Тебя послушают.
— Их шпрехе нихт гуд дойч! Ай донт анестенд ю! — я постарался улыбнуться ему как можно более дерзко.
(нем. Я плохо говорю по-немецки! анг. Я не понимаю вас)
Когда он произнес слово пощада, я вспомнил про неспящего, спасенного мною.
Его пример подбодрил меня и придал невероятно много сил.
Если бы я думал о ком-то, кто был известен мне по фильмам или книгам, то это не помогло бы мне справиться со своими эмоциями
Но тут, неделю назад, я видел своим глазами живой пример человека, не боящегося смерти. А это две большие разницы.
— Говоришь, не понимаешь по-немецки? Зато я прекрасно говорю по-голландски и по-испански, — все еще держа клинок у моего кадыка он сделал шаг вперед по направлению к нашему кораблю и закричал со всей мочи.
— Ей вы! Клянусь, я сейчас выпотрошу кишки этому соломенному мальцу, — видимо он имел ввиду цвет моих волос, — и скормлю их рыбам. Прекратите сопротивление! Всем, кто сейчас сложит оружие я гарантирую жизнь, тех кто сейчас не бросит драться я выкину за борт, так же как и этого!
Крики дерущихся, звон клинков и стоны раненых заглушали его голос, и я постарался его перекричать. Но все же он был достаточно мощным, чтобы его слышали Аарт, Себастиан и Андреас.
Стоя спиной к своим я повернул голову и прокричал:
— Мочите их братья! Увидимся в аду!
Не то, чтобы мне стало не по себе. Просто досада, что так много не успел сделать.
Потому что ощущение, что я живу последние секунды волной пробежало по моему телу.
Я чувствовал, как ноги на секунду стали ватными, но я старался сделать так, чтобы мое лицо ничего не выражало.
Я еще раз широко улыбнулся и уставился на Ганса Хайдеггера.
Я чувствовал свое превосходство над ним. Хоть меня и держали шесть человек я был сильнее. Сильнее морально.
Это вернуло мне твердые ноги. Хоть я и не сторонник плевков, я смачно сплюнул в сторону врага, целясь в сапоги боцмана.
Мне хотелось продемонстрировать свое презрение к нему и к смерти.
У меня получилось.
Он оглядел меня в последний раз с ног до головы, занес свой нож чтобы ударить меня в живот и внезапно захрипел.
Я даже не успел увидеть, что за тень мелькнула за его спиной, как на его горле появилась сначала тонкая, а потом густая полоса красного цвета.
Боцман Ганс Хайдеггер широко раскрыл глаза, выронил нож и схватился своими руками за вспоротое горло. Из под его бороды во все стороны захлестала кровь.
Дальше, я даже то не то чтобы заметил краем глаза движение плаща — я услышал, как хлопают полы плотной ткани справа.
Внезапно трое пар рук которые держали меня справа обмякли и я ощутил, что она свободна.
Я очумело смотрел на падающие на палубу тела, когда понял, что левая рука так же свободна.
Я чувствовал себя, как во сне. Все происходило так быстро, что мне казалось, что у меня кружится голова. Но это только казалось.
Я резко дернулся влево, чтобы понять, что именно убило тех, кто меня держал. Но в это же мгновение услышал тихий голос:
— Мы в расчете. Я тебе ничего больше не должен.
Теперь я снова посмотрел вправо и увидел глаза неспящего в черном плаще с повязкой на лице. Это был тот самый убийца в которого стреляла Дария и которого я спас.
Я хотел его поблагодарить, но не успел.
Он исчез, испарился в воздухе так же внезапно, как и появился.
Я даже сомневался в том, что его видел.
Но разглядывая корчащегося в предсмертных судорогах боцмана в луже собственной крови у моих ног, я понял, что это не сон и не галлюцинация. Неспящий здесь побывал несколько мгновений назад.
Я мысленно ему поаплодировал. Семь человек за три секунды. Это впечатляло. Он был мастером в своем деле киллера. Спас меня. Выходит, не зря я с ним возился
Но расслабляться было рано, я поднял первую попавшуюся саблю.
Ее достоинства в условиях этого боя было трудно недооценить. Она подходила куда лучше чем сабля. Я стоял один посреди матросов вражеского корабля, которые были обескуражены появлением неспящего не меньше моего.
— Ну что же продолжим? — я помахал саблей и тут же напал на ближайшего ко мне. Мне удалось его ранить в ногу.
Другие придя в себя, ощетинились, и, с озверелыми глазами, бросились на меня. Мне было сложно считать их, я просто отбивался и уворачивался, постоянно маневрируя.
Я старался сделать так, чтобы я дрался только с одним из них, подставляя самого ближнего ко мне на линию атаки его же товарищей. Мне это прекрасно удавалось, но без помощи я бы долго не протянул. Их было больше десятка.
— Нас атакуют, абордаж с левого борта! — один из них истошно вопил и показывал на кошки летящие откуда-то снизу из-под кормы, с стороны свободного бока. Мне показалось, что не менее двух десятков абордажных крюков впились в нежные парапеты и перила на корме "Леопольда".
Большинство ринулось в сторону левого борта. Кошки продолжали лететь, некоторые из тех кто пытался помешать, были зацеплены, проткнуты острыми концами и оказались пригвожденными к борту своего судна.
Над парапетом появилась голова вчерашнего китайца. Наши! Душа налилась радостью. Я увидел в море еще с десяток испанских яликов которые гребли к ганзейскому флэту.
Я хотел было помахать ему, но худощавый немец, стоящий я пяти метрах от меня заметил, что я расфокусировался.
Мой противник, слегка опустив свой клинок под моим, чуть проскользнул по моей сабле, а потом закручивая рукой спираль против часовой стрелки снизу вверх, создал мне неудобное положение правой кисти и резко выбил оружие из моих рук.
Я бросился наутек в поисках чего-нибудь, чем могу защититься.
К том времени на борт "Леопольда" взобралось уже не менее десятка головорезов доктора Лиона. Я встретился глазами с китайцем, и он оценив мое положение, мгновенно перебросил мне свой клинок.
Я удачно поймал его, схватился двумя руками за рукоять и обернулся к преследователю.
Он не замедлил атаковать, но наши клинки даже не соприкоснулись. Я отскочил на отшаге влево и вонзил в его тело острие своего оружия. Cлева, прямо подмышку. Прекрасный клинок окрасился кровавым багрянцем
Это была великолепная катана весом не больше килограмма. Она вошла в тело, как нож в сметану.
Китаец наблюдая за мной издалека показал «олененка», собрав большой и указательный палец вместе и оттопырив три оставшихся. Видимо, этот жест нужно было расценивать как похвалу.
Я делано поклонился, опустив его меч. Он поклонился в ответ, сложив ладони перед своей грудью.
Китаец не сражался, он деловито рассаживал по свободной части палубы и раздавал команды.
На борт "Леопольда" поднимались и поднимались все новые бойцы нашего испанского благодетеля дона Хуана. И вскоре немцев отсылалось меньшинство.
— Предлагаю прекратить бессмысленную бойню. Всех живых никто не тронет, вы сможете либо плыть с нами, либо вернуться домой по своему усмотрению. Корабль реквизируется в пользу доктора Хуана Сьеса Лиона до окончания арбитражного разбирательства.
Китаец крикнул это так громко, что немцы прекратили сопротивление. Многие из них опустили свое оружие, поглядывая друг на друга.
Преимущество наших стало очевидным. Умирать дальше было бессмысленно. Один из матросов "Леопольда" подошел к телу боцмана Хайдеггера, извлек его свисток и просвистел «отбой». Тридцать немецких матросов, оставшихся в живых сложили оружие.
Я оглянулся на наш корабль.
Битва на палубе там тоже прекратилась с более плачевными результатами для ганзейцев. Их осталось в живых не более десятка.
В этот момент меня охватило чувство тревоги. Я осознал, что за все время драки я так и не увидел капитана Алехандро на палубе среди дерущихся.
Девчонки! Они были в опасности!