Потеряв сознание от правого прямого в челюсть, который мне нанес Бартель Тиельманс — тот самый монах с дороги, везший вино в своей повозке, я не увидел, как местные снова появились во дворе горящего дома.
Очнулся я от того, что на меня окатили двумя ведрами ледяной воды.
Руки мои были закованы с браслеты с цепями, подвешенными к потолку.
Я висел на них обнаженный по пояс и судорожно глотал воздух, придя в сознание.
Осмотревшись по сторонам, я вспомнил, что со мной произошло во дворе Ван Дейков. Челюсть ныла в желваках, голова гудела словно пчелиный рой.
В помещении был довольно прохладно, и я чувствовал легкий озноб.
Двое мужчин, одетых в шерстяные монашеские балахоны, сидели за кафедрой напротив меня, перед ними лежали листы бумаги, чернильницы и гусиные перья.
Один из них, довольно грузный, держал на животе руки, с толстыми, словно сардельки, сложенными пальцами.
Второй — его полная противоположность, очень худощавый жердяй с длинным и глуповатым лицом.
Оба имели выбритые блестящие макушки, как у средневековых католических монахов.
В углу в затенённой части помещения я увидел огромный силуэт Тиельманса.
Он стоял в тени, сложив руки на груди. Не далеко от меня стоял человек в красном колпаке с прорезями для глаз, натянутом на лицо. Он прятал руки за спиной.
Монахи молча смотрели на меня.
— Э-э-э, вы что, серьезно? Ну-ка быстро освободите меня! Пошутили и хватит…
Никто из присутствующих не отреагировал на мои слова.
— Ребят, камон, вы что прикалываетесь? — я дернул наручи и цепи негромко звякнули.
— Не, ну супер! Мне понравилась ваша реконструкция, очень круто! И костюмы, и пейзаж — натуральные. Но я советую вам в следующий раз хотя бы огнетушители под рукой иметь, так ведь и сгореть можно. По-настоящему! Вам же несчастные случаи не нужны?
Все четверо продолжали слушать. Это обстоятельство начало выводить меня из себя.
— Вы что оглохли? Мне больно рукам в запястьях! Эй ты, ку-клус-клан в красном, — обратился я тому человеку, который стол ближе всех ко мне, — давай, доставай ключик, что ты там прячешь за спиной? Отстегивай! Мне холодно!
Красный колпак повернулся к одному из монахов за кафедрой, но тот сделал упреждающий жест выставленной вперед ладонью, который, видимо, означал «терпение, подожди».
— Девитт Ланге? — спросил меня один из них. Монахи уставились на меня. Я помолчал.
Мне впервые в жизни хотелось сплюнуть под ноги от досады, но я сдержался.
Человек в красном колпаке достал из-за спины металлические клещи с длинными ручками, губки которых были раскалены до красна.
Он поднес их к моему обнаженному соску и посмотрел вопросительно на монахов. Медлить было нельзя.
— Стоп, стоп, стоп. O`кей! Я все расскажу, уберите эту хрень от меня, — я покосился на клещи, толстый монах приказал жестом убрать клещи. — Ребят, я никакой не Девитт Ланге. Меня путали с ним с самого начала. Хрен его знает почему. Я Савва Филатов, работаю в Москве, искусствовед из Пушкинского музея, недавно закончил один из лучших ВУЗов. Не помню, как попал к вам на реконструкцию, но видимо, я должен быть в ваших списках.
Я считал, что звучу для них убедительно.
— Вы же не раздаете реквизит первому встречному? Значит я свой, поищите в списках Филатова. Еще, вот этот — я кивнул в сторону гиганта Тиельманса, — видимо, снял с меня часы. Это воровство. Мы не будем ментов вызывать? Прошу вернуть. Они мне очень дороги как память. Проверьте его кошель! Если у вас тут с Девиттом какие-то разборки, то я ни при чем! Я очень аккуратен в деньгах и в жизни мухи не обидел. Да и вот ещё. Ребят, извините, но ваши методы… — я подбирал слово — устарели. Если вы не заметили — на дворе две тысячи двадцатые годы. Не девяностые.
Монахи продолжали молча смотреть на меня. Я огляделся и увидел на полках книги в кожаных переплетах.
На корешках виднелись названия на латинице. Я сумел прочитать два. «Holly Bible» и «The true story of Thyl Ulenspiegel». Библия и Правдивая история Тиля Уленшпигеля.
Меня осенило. Слава Богу! Передо мной образованные люди. Иностранцы. Они просто не говорят по-русски.
— Хэлоу! Ду ю спик инглишь? Зе Ландн из кэпитал оф Грейт Британ! — монахи переглянулись, а потом с надеждой посмотрели на меня.
Хоть что-то, а то уставились как бараны. Я не знаток английского, но пару слов связать могу, спасибо матушке, водила на курсы — Соу, май нейм из Савва Фи-ла-тофф, ай эм нот Девитт Ланге. Ит из мистейк! Андерстанд ми? Один из монахов кивнул.
Я растянул свою фамилию по слогам, мне казалось, что так они лучше поймут, что я не Девитт. Я остался доволен произведенным эффектом и улыбнулся во всю ширину, на которую был способен.
— Плиз опен зис. — я снова тряхнул своими металлическими браслетами. На мою просьбу полный монах зевнул и нарушил молчание.
— Ну тут дело, ясное. Пора идти на обед. Вот брат Бартель очень кстати вино привез — вовремя.
Монах похлопал по толстому пузу. Я опешил.
— В смысле ясное? — негодующе переспросил я говорившего.
— В прямом смысле ясное, — его тон граничил с грубостью, он с вызовом посмотрел на меня. — Дело ясное! Одержимость! При этом бес сам признался, что вселился в несчастного Девитта Ланге. Интересный случай, братья, такое редко бывает!
— Э, подождите, вы все это время понимали меня и молчали? Вот вы уроды! Почему вы молчали? — я очень гневался на этих двоих. Мне стало очень неприятно от того, что они водили меня за нос.
— В отличии от тебя, юноша. Мы обладаем способностью слушать и слышать. Помолчи, тебе голоса не давали. — Он безразлично посмотрел на мои руки в кандалах.
— Запишем сейчас или после обеда? — спросил у него второй худосочный монах.
— Давай сейчас, пиши под мою диктовку. — толстый встал из-за кафедры. Он оказался маленького роста.
— Прошу прошения, Падре, что перебиваю. Мне клещи остужать или они нам еще понадобятся? — спросил красный колпак.
— Думаю, пока не понадобятся. Видишь, бес смирный и покорный. Остужай. Итак, пиши: — он переключился на писаря. — Именем Святой Инквизиции, Римской-католической Церкви, Папы Льва Х(десятого) слушалось дело горожанина свободного города Розенлаарь Графства Фландрия Девитта Ланге, сына Фааса, девятого декабря одна тысяча пятьсот пятьдесят третьего года. В присутствии четырёх свидетелей, — монах посмотрел на палача, — нет, пиши все же в присутствии трех свидетелей.
Затем продолжил.
— Девитт Ланге, подозреваемый в ереси, в святотатстве, в использовании магии оправдан.
У меня отлегло от сердца. Толстый тем временем продолжил.
— Вместе с тем, высокой комиссией при наместнике Великого Инквизитора установлено, что в тело гражданина Графства Фландрия Девитта Ланге, сына Фааса, вселился бес, именующий себя Савва из Филл, возрастом две тысячи двадцать лет или около того. Бес признался, что святотатствовал и творил великие беззакония на территории Московии, в Англии и французской Бретани. Взывал к разуму, использовав латинское слово «мент». Клеветал на брата Бартеля Тиельманса, обвинял последнего в воровстве песочных часов. Комиссия постановляет провести процедуру изгнания беса — экзорцизма завтра утром. В случае, если процедура будет признана неудачной — совершить очищающее сожжение Девитта Ланге в полдень того же дня на городской площади в присутствии горожан, монашеской братии и представителей Святой Инквизиции.
— Вы охренели братья? Вы кого собрались сжигать, за что? За то, что я вам правду сказал? Вы ополоумели? Какой такой одна тысяча пятьсот пятьдесят третий год? Какая такая Святая Инквизиция? И Папу вашего сейчас зовут не Лев, а Франциск. Сейчас две тысячи…
Я осекся. А если это правда? Окружающая меня реальность совсем не была похожа на двадцать первый век.
Толстый монах ничего не ответил, зато Бартель Тиельманс подошел ко мне вплотную, вгляделся в мои зрачки и медленно произнес.
— Бес монаху не брат, дьявольское отродье. Не клевещи на наместника Бога на земле преподобного Папу Льва десятого! Я тебя предупреждал, что ты мне заплатишь, я тебе обещал твою голову на пику насадить. Так вот знай, честный монах Бартель Тиельманс слов на ветер не бросает.
Я решил, что сейчас мне лучше промолчать и обдумать услышанное. Он проверил крепость цепей и наручей и рассмеялся.
— Молись или как там у вас у бесов принято, все равно тебе ничего уже не поможет. Мы вытряхнем тебя на белый свет, нечисть!
Затем он развернулся, и, трое монахов и палач покинули помещение для допросов и пыток.
Я был шокирован и, признаться, подавлен. Все что они говорили походило на правду. Факты говорили сами за себя. Исчезновение хромоты, вывеска на голландском, странные одежды, и, наконец, настоящее удушье девушки, спасенной мной, говорили о том, что это не реконструкция.
Эти люди были настоящими. Допустим, я понимаю их язык, допустим все вокруг реальное. Но каким образом я попал в тело этого чувака. Я умер? Кто я? Мне нужно зеркало. Я помню, как я выгляжу внешне.
Я не понимал, что со мной происходит. Может я сошел с ума и попал в одну из картин, которые так долго изучал? Но это невозможно по определению. Или возможно?
Я убежденный материалист с научным мышлением, я не верю во всякие бредни про порталы во времени.
Так же как не верю в переселение душ и все такое.
Через секунду дверь темницы со скипом распахнулась, и троица вошла обратно. За ними следовали два хорошо одетых горожанина.
******
— Вот он барон! — один из вошедших мужчин, приблизился ко мне на расстояние двух шагов, смерил меня взглядом с ног до головы, внимательно осмотрел мои наручи и спросил:
— Узнаешь меня?
В его голосе чувствовалась харизма и твердость. Судя по всему, сорокалетний барон совсем не боялся бесов. Это шло вразрез с моими представлениями о средневековых людях. Я отрицательно покачал головой.
— Нет.
Вельможа обратился к толстому:
— Преподобный, представьте меня одержимому!
Монах поторопился выполнить поручение.
— Его милость, барон Виллен Ван Туйль! И его единокровный брат рыцарь ордена Савла — Сталлен Ван Туйль.
— Очень приятно, Савва Филатов, я сегодня главный местный бес, по совместительству искусствовед Пушкинского музея. — съязвил я в ответ и склонил голову. Барон мне ничего не ответил, повернулся к монахам.
— Да, вы правы он одержим. Выглядит как Девитт, но это не он. В него кто-то вселился. Но не помню ни одного случая, чтобы бес откровенно признавался без пыток в своем существовании. А может он сошел с ума?
— Я вас умоляю, он вполне в своем уме! Хитрый прохвост. Он умеет считать, ему больше двух тысяч лет. Сейчас мы проведем небольшой опыт.
Толстый отошел к книжным полкам и снял толстенный том. Я успел прочесть название «Algebra»
— Смотрите, ты умеешь считать? — Аббат обратился ко мне, открыв таблицу в которой были напечатаны суммы простых чисел.
— Ну допустим.
— Сколько будет два плюс пять?
— Семь
— А двадцать плюс тридцать?
— Пятьдесят
Аббат хитро посмотрел на меня затем на барона.
— А сорок пять плюс сорок четыре?
— Восемьдесят девять
Последний ответ поразил словно гром среди ясного неба всех присутствующих. Видимо, они не умели складывать в уме.
А еще что-то вякают про нашу школу и систему высшего образования. Да тут люди дважды два не умеют помножить.
Еще некоторое время монах предлагал мне складывать, вычитать, умножать и делить составные и простые числа без дробей.
Сначала я потешался их откровенно-опешивающей реакции — они так искренне поднимали брови, открывали рты в восхищении, что мне было смешно. Но затем мне это порядком надоело, и я сказал:
— Так, господа. Если вы хотите, чтобы я и дальше работал для вас счетной машинкой, то давайте отстегивайте меня и принесите мне одежду.
Барон с интересом смотрел на меня.
— Да, любопытный случай. Ни разу не ошибся. Ученый бес! Мы можем переговорить наедине?
Толстый мгновенно среагировал будто бы ждал этого вопроса. Он захлопнул книгу и обратился к монахам
— Оставьте нас, идите обедать, я скоро к вам присоединюсь.
Барон обратился к своему брату, который молчал все это время с такой же просьбой. Когда все вышли, толстый хлопнул в ладоши и потер их в предвосхищении хорошей сделки.
— Итак, барон…
— Я беру его в аренду на неделю. Что вы хотите за это?
— Я хочу как обычно, плюс Иоланду на месяц!
Я вмешался в их торг
— Э, я вам не квартира и не машина, вы кого в аренду собрались брать? Я не согласен!
— Заткнись! — грубо рявкнул монах — Тебе слова не давали! Будешь выеживаться — позову палача, он тебе разом соски открутит!
— Продолжайте барон, вам приемлемы мои условия? — монах улыбнулся барону.
— Он действительно воскресил дочь лавочника Филиппа Ван Дейка?
— Да! Множество людей подтверждают этот факт. Она была совершенно мертва, когда отец вытащил ее из горящего дома. Огонь — дым столбом …Вы же знаете, барон, как это бывает при пожаре. Нет основания не верить. Я мог бы принять эти рассказы за деревенские бредни, но брат Бартель Тиельманс видел все это своими глазами. А ему врать нет резона. Вы же знаете, Бартель человек чести. Понятно же чей он брат по крови? Бес Савва воскресил девушку.
— Я беру его на неделю в аренду. Вино и солонину я выделю завтра, присылайте Бартеля с повозкой. С Иоландой я так решил: вы ее получите только после того, как он вылечит мою мать. А вы уж постарайтесь его убедить. Девчонку я предоставлю не на месяц, а на одну ночь. За месяц вы с вашим темпераментом затрахаете мою кухарку до смерти! Девка она молодая, мне ее еще замуж выдавать.
Аббат улыбался, и, сложив руки перед грудью, постукивал подушечками пальцев кистей друг о друга в предвкушении удовольствия.
— Я согласен. — Он обернулся ко мне. С его лица сошла улыбка и я почувствовал колючий взгляд аббата — Так, любезный бес Савва, теперь слушай меня. Ты отправляешься в гости в замок барона.
Он поднял подбородок
— Если ты вылечишь его матушку от чахотки, то я отпущу тебя на все четыре стороны, правда, в этом случае, ты должен будешь покинуть графство Фландрия до заката и больше здесь никогда не появляться. А если не вылечишь, то я сначала откручу тебе раскалёнными клещами соски, потом яйца, потом язык. Выколю глаза. Потом я переломаю тебе руки и ноги и брошу на бойню, где миллионы опарышей будут жрать твою живую плоть, а когда они дойдут до мозга, я сожгу тебя прилюдно на площади. Ты все понял?
Невеселая перспектива меня ожидала. Но к своему удивлению слова аббата меня не испугали. Я размышлял о том, что теперь у меня есть целая неделя, для того чтобы что-нибудь придумать.
— Я тебя спрашиваю, ты хорошо меня понял?
Я кивнул в ответ.
— Да, преподобный Аббат, я все понял и согласен на ваши условия.
— Твое согласие никто не спрашивает, будешь делать то, что тебе велят. Для тебя я Аббат Петрус II.
— Как? Петрус?
Я хотел позлить этого хама.
— Что смешного?! — монах поймал промелькнувшую на моем лице улыбку
— Нет ничего смешного, я уверен ваши предки берут начало в древнем и благородном роду. Я улыбнулся вашему имени, у меня был друг Петрус — соврал я. Пока ситуация поворачивалась в нужную мне сторону. Монах еще очень пожалеет. Я уже знаю на что он реагирует. Значит я смогу ими управлять.
Монах подступил вплотную его лоб почти касался моего подбородка.
— Бес монаху не друг! И не вздумай бежать. Тебя обязательно поймают и к перечисленным ранее экзекуциям я добавлю расплавленного свинца, который вольют тебе в желудок через глотку. Ты все понял?
— Да, Аббат Петрус II Дрищще. Я все понял про экзекуции и расплавленный свинец. А часы мне вернут, когда я вылечу матушку уважаемого барона?
Аббат лихо развернулся на пятках, ничего не сказал про часы и выразил мне свое презрение междометием
— Пффф.
Затем он сложил руки на пояснице и обратился к вельможе
— Пойдемте барон, время трапезы. Беса доставят вам в замок сразу после обеда.
Я проводил этих двоих взглядом с улыбкой. В моей голове уже созрел мощный план.