- Слон, меня удивляет, как это ты, такой могучий, а пресмыкаешься перед этими червяками! - вставил я, когда почувствовал, что голод немножко утолен. - Командуют тобой, как хотят, противно видеть со стороны...
- Что я без них!? Они - мозг, власть! А от моей силы толку мало. Я им нужен, они - мне. Вместе мы многое можем! Каждый должен делать то, что ему досталось. Да и идти мне больше некуда... разве что опять на нары... - Слон выбросил окурок в костер, снял с огня чайник, сильно закопченный, и стал разливать горячий напиток по алюминиевым стаканчикам.
- Вы ведь такой хороший! Не такой, как другие, я же вижу! Зачем вы с ними? - вдруг сказала Пашка.
- Ха! - издал вопль охранник. - Это я-то хороший?! Да знаешь ли ты, милая моя, какой я на самом деле?! Я Слон, и притом - бешеный! Мне 43 и 20 лет из них я провел за решеткой, понятно? Я - вор, грабитель, разбойник, мучитель, короче - отпетый мошенник! И нечего меня выгораживать! Может, вы надеетесь, что разжалобите меня и я отпущу вас к мамке? Напрасно... Не вы первые и не вы последние... Многие умоляли меня, стоя на коленях, но я остался верен своему долгу, воровской чести и приказам Кривого! Еще ни разу Слон не нарушил обещанного. Никто не ушел отсюда просто так, по моей милости!
- Но ведь вы могли бы бросить все, покаяться и начать новую жизнь! Что ж хорошего в том, что вы раб Назара и целыми днями, неделями просиживаете в лесах и болотах, кормя клещей и комаров своей кровью! Разве это жизнь! - не унималась Прасковья. Я хотел было ее остановить, так как заметил, что данная тема начинает раздражать бандита, но девчонка не унималась.
- И стать, как Федька! - хмыкнул Слон. - Эх, милочка, я знаю, ты девочка хорошая, верующая, правильная значит, и, конечно же, добра мне желаешь, у вас так ведь принято: «Возлюби врага твоего...», но пойми, ласточка, мне уже поздно спасаться, слишком далеко все зашло... Ведь я грешу уже против всего святого! Против самого Бога! Разве он простит и помилует?
- Конечно же, простит! Господь наш очень милостивый, Он только и ждет нашего покаяния и исправления! Ведь смотрит Он не на дело, а на сердце! Знаете, есть такой святой мученик Варвар. Он тоже был разбойник, долгое время совершал разбои, грабежи и убийства. Но однажды поразмыслил о содеянном, сокрушился сердцем и решил положить начало своему покаянию. Он оставил в пещере все свои сокровища и пришел в ближайшую церковь. Варвар не скрыл от священника свои злые дела и умолял его принять от него покаяние. Батюшка дал ему место в своем доме, и Варвар последовал за ним, передвигаясь на коленях и локтях, как животное, ибо считал себя недостойным звания человека. В доме священника он поселился вместе со скотом, питался с животными и почитал себя хуже всякой твари. Получив разрешение своих грехов, Варвар ушел в лес и прожил там двенадцать лет без одежды, терпя холод и зной, отчего все тело его почернело. Наконец святой Варвар получил извещение свыше, что грехи его прощены и что он скончается мученической смертью. И вот однажды по тем местам, где жил Варвар, проходили купцы. В густой траве перед ними что-то зашевелилось. Они подумали, что это хищный зверь, и выстрелили из луков. Но когда подошли поближе, то с ужасом обнаружили, что смертельно ранили человека. Но святой Варвар просил не скорбеть, рассказал им все о себе и попросил передать о случившемся священнику, у которого жил раньше. Так он и умер. Когда пришел батюшка, то нашел тело Варвара озаренное светом Небесным. Потом от гроба святого начало истекать целебное миро, которое исцеляло разные болезни. Вот видите, как велика сила покаяния! Надо только очень-очень захотеть этого!
- Нет, я так не смогу... Гореть мне в аду, окаянному, за все дела свои... Я ни на что более не годен, как только творить зло, - лицо Слона сделалось серым и он зашевелил желваками. Потом взял палку и стал шевелить ею в костре.
- Лучше Богу служить, чем перед Кривым ползать, да жить в лесу отшельником ради греха, трясясь от страха, а не ради Царства Божия! - возмутился я.
- Заткнись! - огрызнулся охранник и поднял с земли обрез. - Не делайте из меня святого! Я - собака позорная! Сволочь! И ничего не могу с этим поделать... На моей совести, если хотите знать, жизнь одной женщины, хорошей женщины, умной и красивой!
- Вы убили ее? - поникшим голосом переспросила Пашка.
- Нет, сам я никого никогда не убивал! Но повинен в этом... Я мог спасти ее, но ничего не сделал для этого! Сволочь!.. Это случилось весной, в соседнем районе. По наводке Федьки мы взяли музей, в котором хранились три очень ценные иконы. Но там неожиданно оказалась сотрудница, молодая женщина, в очках и с косой до пояса... славная такая... просто русская красавица... Пришлось ее, как и вас, забрать с собой. Меня оставили сторожить ее в лесу, в той же яме... До утра мы были тут совсем одни. Она говорила, что у нее осталась дочка, просила меня отпустить ее, уверяла, что никому ничего не расскажет. Но я был верен Кривому. Он обещал, что когда вывезем товар, то отвезем и девчонку, высадим ее где-нибудь в другом районе. Никто и не говорил о том, чтобы что-то сделать с пленницей. Поэтому я был тверд и не уступил ее слезам. Вернуть женщину к людям Кривой поручил Ржавому. Он повез ее через лес и болота... И больше ее никто не видел! Ржавый - отморозок! Гад, каких свет не видывал! Он - мокрушник, садист, ему нравится мучить все живое: зверей, людей, - все одно! Ему последний раз дали срок в 17 лет, но Кривой каким-то образом отмазал его. Вот поэтому Ржа теперь верен старшому до гроба! Любого порвет в клочья за своего хозяина! Он убил женщину на болотах и утопил тело в трясине, я так думаю. Когда Ржавый напивался, то часто хвалился о том, как он мучил пленницу, - Слон брезгливо сплюнул и снова закурил. - А ведь до сих пор, Федор говорил, существует версия, что та сотрудница музея сама похитила иконы и скрылась с ними в неизвестном направлении. А иконки-то эти на самом деле уже далеко... Кривой взял за них кругленькую сумму. Вот так! А девочка все еще ждет свою мамку...
- Но вы же не знали, что все так случится... - начала было Пашка, но Слон ее оборвал:
- Знал - не знал! Мог и догадаться! Но ведь не отпустил, хоть и мог! Значит - заодно со Ржавым! А он замучил ее! И теперь мне остается только жрать водяру вместе с ним, чтобы хоть как-то забыться... Потому что глаза ее по ночам часто вижу... Без очков-то они, знаешь какие были! Эх, да что там!... - и охранник быстро дважды затянулся и отвернулся от нас. После долгой паузы он залпом выпил стакан крепкого чая и сказал, бросая окурок в огонь, - одного только желаю, чтобы нас замели как можно скорее, и чтобы ОМОН был с «калашами»... Живым я не дамся. Буду лупить из этого (он бряцнул оружием)! Сделают из меня решето, и все тогда, в расчете с прошлым буду...
- Зря вы так, Слон, я вот почему-то верю, что вы смогли бы начать новую жизнь. Потому что у вас есть еще совесть, есть сострадание, и сердце еще не совсем окаменело...
- Не надо, а то еще расплачусь! - усмехнулся Слон. - Не надо мне прощения! Я готов за все ответить, по полной! Поезд мой уже ушел... В монахи я не гожусь, на зону идти совсем нет желания, а на воле меня больше никто не ждет, никто не любит, я здесь уже и не человек, а просто - Слон... Самогон, табак, клещи и деньги, деньги, деньги, которые не на что потратить - вот и вся моя жизнь. Так что нет уже смысла каяться и жить дальше. И вы, ребята, пока я совсем не рассердился, лучше оставьте меня в покое… Пейте чай, а то Ржавый скоро придет, уж ему-то все эти проповеди очень не понравятся!
- Слон, неужто ты его боишься?! - удивился я. - Ведь ты мог бы его одной левой придавить!
- Боюсь - не боюсь, какая разница! Что толку мне побить его... Мы все тут повязаны одной цепью. Подельников, как и родных, не выбирают. Нам и дальше жить вместе, может, и умирать... Братки, одно слово... Каждому надо выполнять свои обязанности, таков закон банды...
- А вот знаете, Слон, вы мне почему-то напоминаете святого Моисея Мурина! - весело произнесла Пашка.
- Опять святого! - недовольно хмыкнул охранник и поглядел на командирские часы.
- Нет, вы послушайте! У вас много схожего! - не отставала Пашка. - Моисей в молодости был рабом у одного знатного человека... Он тоже имел большой рост и суровый нрав, да и силищу огромную. И вот однажды он убил человека. За это хозяин прогнал его из своего дома. Деваться Моисею было некуда и он пристал к шайке местных разбойников. Там он был сильнее и страшнее всех, и бандиты сделали его своим главарем. И стали они промышлять разбойным промыслом. Но по великой милости Божьей Моисей раскаялся и ушел в один из пустынных монастырей. Здесь он долго плакал, прося принять его в число братии. Так Мурин стал монахом.
- Он что, еврей был, Моисей твой? - недовольно хмыкнул Слон.
- Почему еврей? - непонимающе переспросила Пашка. - Он в Египте жил...
- А-а! - как-то безразлично протянул охранник.
- Нет, вы послушайте, что дальше-то было! Однажды, когда Моисей молился в своей келии, на него напали четыре разбойника из его же бывшей шайки. Он не стерпел такой наглости, связал их всех, взвалил себе на плечи и, как охапку дров, принес в монастырь.
- Ого! - невольно присвистнул я. - Круто!
- Там Моисей стал расспрашивать у старцев, что сделать с разбойниками? Старцы велели отпустить их. Когда же разбойники узнали, кто взял их, и что он их пощадил, то тоже решили стать монахами. Весть о подвигах Моисея Мурина рано или поздно дошла и до всей его банды. Разбойники подивились, умилились, оставили свое грешное ремесло и тоже влились в число славной братии монашеской!
- И что, ты предлагаешь мне связать своих корешей и дуть к ментам? Авось помилуют грешного Слоника... Чтобы Иудой стать?
- Да кто же вы есть-то? Вы Иуды и есть! - взорвался я. - Есть воры, которые лишь богатых грабят, есть те, кто и бедными старушками не брезгует, но вы же хуже их всех - вы самого Бога обкрадываете! Думаете, не будет вам расплаты? А уж про тот свет я вообще молчу! Страшно попасть в руки Бога живого! Раньше на Руси и статей таких уголовных не было, чтоб судить за кражу икон и церковной утвари! О каких уж тут понятиях может идти речь! Уверен, что и на зоне к вам милости не будет! Блажен будет тот, кто остановит Кривого! Он ведь совсем даже не ведает, что творит-то! Как сильно святотатствует!
- Помолчи, а то башка разболелась! - прервал Слон мои душевные излияния. - Разболтался я тут с вами, расслабился... Просто вот давно уж по-человечески ни с кем не общался...
- Устами детей глаголет истина! - хмыкнул я и встал. Вечерело. Солнце уже укатило за лес, птицы заметно угомонились. С болот потянуло плесенью и сыростью. Я сходил за кустики, а когда вернулся, то спросил у Слона, убиравшего в рюкзак стаканчики:
- Назар когда вернется?
- Завтра утром.
- За товаром?
- Ага!
- А нас куда, в болото?
- Зачем в болото? Вас выпустим подальше отсюда, к людям поближе...
- Как ту женщину? - хмыкнул я.
- Это все Ржавый! - пыхнул Слон. - Я больше такого не позволю!
- Послушают они тебя... - вздохнул я и сел около Пашки.
Последние мои слова явно не понравились охраннику. Я заметил, как он проскрипел зубами и покраснел, но проглотил этот укол молча. А я подумал: «Похоже, скоро опять пойдем в яму!». Мы все немного помолчали. Слон сходил за охапкой хвороста и, бросив сучья на уголья угасающего костра, снова сел на бревно. Достал сигарету. Помял ее как-то нервно, но прикуривать не стал. Он о чем-то напряженно думал. Капли пота блестели на его лбу.
- Слон, простите нас, если мы чем-то вас обидели! Мы, правда, не хотели этого! - произнесла Пашка. Бандит ничего не ответил, точно вовсе и не расслышал ее слов. Он потянулся и достал из костра загоревшийся прутик. Потом от него разжег сигарету. Девчонка вновь спросила:
- Извините, а у вас есть дети?
Этот тихий и безобидный, в принципе, вопрос стеганул Слона, точно плеть погонщика. Он вздрогнул и нервно затянулся. Мышцы его лица напряглись.
- Есть, - глухо отозвался охранник. - Точнее... были... Сын и дочь... Теперь уж, наверное, такие, как вы, стали...
- Как это, были?! - насторожилась Прасковья.
- Жена оставила меня, когда я сел в третий раз. А ведь за нее попал-то! Мы тогда пошли в ресторан отмечать 8 Марта, а там к ней один «черный» пристал. Ну я не стерпел и выбросил его в окошко.
- Ух ты! Круто! - снова присвистнул я. - Что, прямо через стекла?
- Конечно. А там, все-таки, второй этаж был... Тут за своего еще пятеро кавказцев на меня набросились. Ну и меня кореша поддержали... Короче, пошла потеха. Меня, как «организатора беспорядков на национальной почве», и замели. Семь лет присобачили! А жена больше ждать не захотела. Забрала детишек и скрылась, куда и не знаю. Больше я их никогда не видел. Она и на алименты даже не подавала. Так я и остался совсем один. Из родни всего один братан где-то за Уралом живет, инженер на газодобыче. Денег зарабатывает, наверное, не меньше, чем Назар! Ему жена со мной знаться не позволяет, боится, наверное, что добро их растащу! Да на кой оно мне, у меня денег теперь не меньше ихнего! А та родня, что подальше в родстве-то, меня еще после первой ходки позабыла...