- А как вы думаете, где же все-таки может быть спрятан клад отца Иоанна? - спросил Петька, понукая Зоську хворостиной.
- Скорее всего, где-нибудь в лесу, в какой-нибудь просторной укромной землянке... - отозвался я. - А вот в Никольском некоторые считают, что клад лежит в нашем озере, где мы все купаемся по вечерам.
- А что, может он и там! - оживился Петька. - Я один раз нырнул на глубину и видел там какие-то кочки на дне, илом уже сильно затянутые... Вроде как сундуки стоят и сосуды разные...
- Ха! Сундуки! - хмыкнул я. - Слыхал, что батюшка вчера рассказывал? Там уж и без тебя ребята поработали, да только одних пиявок и нахватались. Нет, я уверен, что клад отец Иоанн в озере или болоте прятать ни за что бы не стал. Во-первых, в воде все добро пропадет; во-вторых, если все ящики и сундуки хорошенько конопатить, то на это ушла бы уйма времени, а он спешил, да и плыть на озеро, на глубину, лодки нужны. Клад может быть только в лесу!
- Ну тогда нам сокровищ этих никогда не найти! - вздохнул Петька. - Лесов-то у нас пропасть... Без карты там уж точно ничего не отыщешь... Ну а в той записке, что я нашел, о чем говорится, вы как думаете?
- Э, брат, тот клад, к сожалению, уже давным-давно найден и без нас. Если честно, в нем ничего ценного-то и не было. Как писал отец Иоанн, так и вышло. Чей-то похоронный набор в ларце хранился. Может, батюшка Николай держал про запас...
- Зачем же тогда такой мудреный стих для этого писать? - удивился Петр.
- Я так думаю, что этот мини-кладик был лишь наживкой для того, чтобы пустить рьяных кладоискателей по ложному следу, отвлечь их от поисков основного захоронения. А дома отца Николая, о котором в записке говорится, больше в природе не существует. Там тоже все перерыто, но ничего не найдено... Так что всем нам следует успокоиться и смириться с тем, что клад батюшки Иоанна - это «прекрасное далеко».
- Да, жаль, а то было бы неплохо все-таки найти сокровище, и тогда Преображенский храм можно было бы классно обставить...
- Ничего, обставим со временем. Главное - само сооружение восстановить и отделать. Как говорится: были бы кости, а мясо нарастет! - сказал я и покосился на ворон, печально круживших над пустыми глазницами колокольни Никольской церкви.
- А чего же энти, как их... «черные копатели» не роют здесь? Тут ведь никто ни за чем не смотрит! - сказал Петька, кивая на окрестности храма.
- А ты попробуй, покопай! Чуешь, чем пахнет? - усмехнулся я.
Пацан повел носом и сконфузился:
- Ну и вонища! Чем это так прет?
- То-то, а там, внутри, даже и стены все пропахли этим! Да тут раньше тоже искали, как и у нашего храма, но ничего не нашли, поэтому любителей лопатить вонючую землю почем зря заметно поубавилось...
Немного помолчав, Петька вновь оживился:
- А слыхали, в соседнем районе вчера ночью местную церковь грабанули? Сторожа связали и вынесли все ценное!
- Нет, не слышали! - удивились мы.
- У нас в селе уже с утра судачат об этом. Это ведь уже пятое ограбление в наших краях с начала мая. Говорят, это дело рук банды Назара Кривого. Он давно уже в розыске, да никак вот прихватить этого бандюгана не могут. У него всюду свои люди расставлены! Предупреждают, если что...
- А что воруют-то? - спросила Пашка.
- Да все более-менее ценное: иконы старинные, украшения... Говорят, потом все это за границу сбывают за большие деньги! В прошлом году в соседней области тоже такая банда орудовала. Награбили добра на несколько мильонов баксов! А потом легли на дно, затихли, все следы замели... И вот с весны подобное и в нашей области началось. Скорее всего, это везде банда Кривого действует, он матерый бандит. Он вроде даже, как «вор в законе». За разбой и кражи не раз на зоне щи хлебал, а вот теперь на церковное добро переключился.
- Да как же так можно, храмы-то разорять! - искренне возмутился я. - Как у них только руки-то поднимаются на святое!
- Поднимаются вот, - вздохнула Пашка, теребя полураспустившуюся таволгу. - Много сейчас стало таких личностей, которые и Бога не боятся, и людей не стыдятся!
- И как их только Господь терпит-то! - возмутился Петька.
- Мы, значит, восстанавливаем храмы, а эти христопродавцы их опять разоряют! Как это все понимать? - гневно говорил я. - Да за такое руки отрубать надо бы! Ведь в старые времена даже и статьи-то такой не было в уголовном кодексе, как, например, покушение на батюшку или на церковное имущество. Да разве они люди после этого? - я еще долго изливал душу.
Мои спутники слушали меня молча и только вздыхали, не зная, что и добавить к моим словам и как меня утешить. Настроение у нас совсем испортилось. Поэтому когда я выговорился, то остаток пути мы ехали уже молча и угрюмо. Зоська и та брела, понуро повесив голову. Но вот когда подвода въехала на гору, и мы увидели Преображенский храм, обрастающий строительными лесами, и толпу резвящейся возле него ребятни, то я подумал: «Э, нет, господа бандиты, не будет по-вашему. Восстановим мы и этот храм, и все другие, и ничего вы не сможете сделать! Руки коротки, чтобы обокрасть нашу веру православную. Ничто и никогда ее не погубит! Мы будем строить, украшать, расписывать храмы и бороться с вами, гнусными расхитителями святынь. И Господь нам поможет в этом: укрепит, защитит и даст сил и терпения, чтобы противостоять злу. А всех богопротивников ждет печальный конец и геенна огненная. Аминь». Я приободрился и спрыгнул с подводы. Крикнул «зернышкам», чтобы встретили нас и помогли перенести вещи. Пашка и Петька, видя, как я повеселел, тоже утешились и успокоились. У нас ведь было общее дело. Оно ждало нас, и мы не имели права впадать в гнев и уныние из-за коварных происков злых сил. Прибежавшие ребятишки доложили, что несмотря на все их старания, клад отца Иоанна им найти не удалось: они и стены простукивали, и землю щупами тыкали, и все окрестности тщательно осмотрели на предмет каких-нибудь подозрительных углублений, но все было тщетно. Я дал им отбой и вкратце описал итоги нашей разведки в Никольском. Ребятишки, конечно, огорчились, что сокровище отца Иоанна находится совсем в другом, никому еще не известном месте, но духом не пали и сказали, что Господь им обязательно рано или поздно откроет эту тайну. Мы с ними согласились и отправились готовиться к обеду...
Ночью я опять долго ворочался, меня мучило какое-то странное ощущение того, что клад все-таки находится где-то поблизости и мы обязательно его откроем. Потом эти радостные предчувствия сменились тревогой, так как я подумал, что, наверное, лучше пока сокровища не тревожить: в окрестностях рыщут преступники, а храм еще не восстановлен, и как бы нам не потерять эти богатства, едва их обнаружив.
От волнения я выбрался из палатки и прошелся по спящему лагерю. Проверил, как несет службу дневальный, и впервые пожалел о том, что «зернышки» жили совсем беспечно, даже не имея должной ограды... Хоть бандитам, конечно, брать у нас было нечего, да и вряд ли они сунутся сюда, все же на душе было как-то тревожно. Немного себя успокоив, я вновь отправился спать, но близ лазарета столкнулся с братом Феодором, который спешно шел в свою палатку и нервно перебирал на ходу четки.
- Не спится, брат Георгий? - спросил монах, усмехнувшись. - У кого много забот, тот чаще страдает...
- Это точно! - согласился я.
- Ты лучше помолись и сразу успокоишься! - посоветовал брат Феодор.
- А кому? И о чем? - спросил я.
- А все равно. Господа о своих делах попроси, чтобы все устроилось. Или в помощь Богородицу призови. А то и кого из святых попроси. Великомученика Георгия, например. И неважно, как это сделаешь, хоть своими словами... Они все одно услышат и утешат.
- Благодарю! - отозвался я и нырнул в свою палатку. Мысли вновь стали вертеться вокруг клада и расхитителей храмов. И я, поняв, что так мне будет обеспечена бессонная ночь, решил воспользоваться советом монаха и, расслабившись, стал мысленно призывать Господа, Богородицу и святого Георгия устроить все лучшим образом. А хотелось мне тогда три чуда: найти клад, почаще бывать с Пашкой и чтобы банду Кривого побыстрее ликвидировали. Не прошло и 10 минут, а я уже посапывал во сне и тревожно вздрагивал от странных видений. Запомнил я лишь сон, пришедший уже где-то перед самым подъемом. И вот ведь что привиделось. Стою я в Преображенском храме. Снаружи он весь еще обшарпан, в лесах, но внутри сияет сказочным убранством и великолепием. Кругом - море золота, серебра, бронзы, бирюзы, каменьев драгоценных. И свет, свет отовсюду струится. Народу много, но все эти люди мне не знакомы. Службу ведет седовласый и белобородый батюшка в ярком парчовом наряде. Голос его зычно раздается по храму: «Яко Свят еси, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно...». Я почему-то уверен, что это сам батюшка Иоанн! Ему прислуживают отец Николай, отец Григорий и диакон Петр, а Людмила Степановна и Пашка поют на клиросе вместе с тремя женщинами в черном. И вдруг вижу, в храм входит огромный мужик в штормовке и в сапожищах. На его бритой голове замасленная фуражка. В руках у него объемный мешок, а один глаз перекрыт черной лентой, как у настоящего пирата, не обращая ни на кого внимания, этот тип начинает нагло складывать в мешок все, что ему попадало под руку: иконы, книги, подсвечники...
- Эй, ты что делаешь! - кричу я и со страхом осознаю, что передо мной сам Назар Кривой. - Люди, смотрите, это же бандит! Он храмы грабит! Держите его!
Но все смотрят на меня удивленно и непонимающе. А мужик с повязкой только усмехается. Набил мешок добром, взвалил на спину да вон из храма. Я за ним:
- А ну, стой! Отдай, что взял! Это не твое!
Он - бегом. Я тоже. В дверях стоит брат Феодор и, перебирая четки, блаженно улыбается.
- Держи вора! - снова кричу я, но монах неожиданно ставит мне подножку, и я рыбкой лечу на землю. Кто-то хохочет. Я не больно ушибся, вскочил и вновь побежал за Кривым, который улепетывал к лесу, возле которого стоит грязный УАЗик. Из машины ему машут другие бандиты, подбадривают и призывают ускорить шаг. Но я все равно его нагоняю. И тут ноги мои проваливаются то ли в какую-то яму, то ли в трясину, и я лечу в холодную бездну. И, разумеется, тут же просыпаюсь. Показалось, что я даже вскрикнул при этом. Схватил мобильник - до подъема еще десять минут. Сердце бешено колотится. На лбу ледяной пот. Что за сон?! Вот ведь к чему приводят излишние переживания. Надо научиться поменьше думать о проблемах и полностью полагаться на промысл Божий, тогда и спать будет спокойней, и сны станут не такими пугающими. Я выбрался из палатки. Пашка уже плескалась под умывальником. Я хотел было рассказать ей сон, но решил не тревожить девчонку всякими там видениями. Поэтому я, взяв себя в руки, тоже двинулся к рукомойникам.
- Доброе утро! Плохо спалось? - спросила Прасковья, взглянув на меня.
- Да ничего, вроде... - ответил я неопределенно.
- У тебя усталый вид.
- Да так, ерунда всякая снится...
- Это ты просто после вчерашнего сильно расстроился.
- Наверное. Эти бандюки меня здорово огорчили. Эх, попадись они мне! Я бы уж их на путь истины-то наставил!
Пашка усмехнулась и бросила мне на шею свое полотенце, потом серьезно сказала:
- Сегодня начнут завозить кирпич для ремонта храма. Батюшка обо всем уже договорился. У нас будет задача укладывать кирпичи под навес, штабелями.
- Что же, дело нехитрое, - хмыкнул я, утирая лицо. - Сделаем и это.
Мы взялись за руки и пошли в столовую греть чай для пробуждающегося лагеря.