Все, произошло так, как и предвидел великий логофет. С кучкой чинов служилой знати, начальник меченосцев, перешел на сторону узурпатора под утро, когда караульным сложнее всего, сопротивляться чарам сна. Пришедшего к нему с письмом, экипированного воином, юношу — протоспафарий, довольно долго мучил вопросами: о содержании послания, кто писал пергамент, знает ли гонец этого человека… Почти на все, Феодор отвечал коротко и одинаково:
— Не знаю, господин.
Только «земляка Ждана» и свое знакомство с ним — он, в нескольких словах, лаконично обрисовал.
Когда перебежчики, прибыли в лагерь «кесаря Константина», их неприятно поразил полугражданский бардак, который царил в нем. Не было порядка, среди воинства Фомы: узурпаторы, всегда щедры к своим солдатам, чтобы те не перебежали к противнику и не покинули своих дек… Хотя, на вид, войско Самозванца вместе с союзниками, более чем в три раза, превосходило армию Льва Армянина и пришедших к нему на выручку болгар.
Отступники, ждали, когда их позовет «Василевс», но Фома, сам приехал к ним верхом, в сопровождении молодых протоколистов — адъютантов из богатых и знатных семейств, которые при императоре, обучались ратной науке. Восторженно, смотрел на него Феодор, с тем скромным і непритязательным восхищением, которое столь приятно — тщеславию самолюбивого человека.
Заметил этот взгляд, красивого и свежего на лицо юноши, Фома-славянин и стало ему светло на душе. Поскольку, среди своей свиты, видел он, только хитрые и жадные глаза — чванливых вельмож, сановных интриганов или честолюбивых карьеристов… Знал им всем цену, а потому — не верил никому. Оттого, чистый и искренний взор, молодого пригожего паренька — окутал его сердечной теплотой.
— Кто этот юноша? — спросил он у протоспафария, принимая письмо.
— Бывший слуга и охранник купца Ахмеда-ибн-Арслана, выкупленный чужеземцем Алексием и ставший его посланником ко мне, о солнцеликий, — ответил командир меченосцев.
— Ты правда, от Алексия? — заинтересовался Фома, ломая печати и вскрывая письмо.
— Послание, мне передал Ждан, мой земляк на службе иностранца, — хладнокровно ответил Феодор. — Что в нем, от кого и кому, оно предназначено — я не знаю. Алексия, я не видел. Мне был известен, только один получатель, — парень, кивнул на протоспафария.
Властитель, поощрительно улыбнулся, быстро читая письмо. Через некоторое время, подняв глаза, одобрительно заметил:
— А ты, не из болтливых. Да и опасным любопытством — не страдаешь. Лишнего — не скажешь. Очень молод, но службу знаешь четко. Молодец. Сам-то — откуда родом?
— Славянин я, полянского рода, из земель, что у Борисфена, — с затаенной грустью, проговорил парень.
— Соплеменник, выходит? Я тоже, по происхождению из славян, — удовлетворенно произнес командующий.
Он, еще раз, окинул, внимательным взглядом юношу и что-то, про себя решив, утвердительно сказал:
— Будешь, служить у меня?
Глаза Феодора, радостно вспыхнули и он взволнованно, кивнул головой…
С тех пор, Божедар, стал не только оруженосцем самозванного Василевса, но и ближайшим слугой. И сразу, возвысился над многими, потому что не каждому, доверит крайне мнительный и осторожный автократор, распоряжаться своим едой и питьем — для этого, нужно было иметь, его особую благосклонность. И даже комискорт, начальник царского шатра и всех служб, который на всех других, посматривал с явно выраженной суровостью — не забывал, дружелюбно улыбнуться счастливому юноше.
Фома-славянин, оказался человеком крепкого телосложения, тренированный ежедневными ратными упражнениями, с которых начинал каждое утро. В прошлом стратиг и турмарх, проведший в походах всю жизнь — он был воином с детства. Лицо имел продолговатое, с резкими, словно отчеканенными на меди чертами. Волосы и глаза, у него были черными, будто темная ночь. Он управлял, как настоящий Василевс — сидел на двухместном золотом троне, на мягких пурпурных подушках. На соседнем сиденье, находился массивный золотой крест, украшенный большими бриллиантами. Эта драгоценная реликвия, символизировала, присутствие рядом — незримого Духа святого. Ибо, дело Императора — священно, поэтому и крест — изображен на его знаменах.
Пред ним, всегда, лежал розоватый пергамент, алые чернила и покрашенные в красный цвет, длинные гусиные перья для письма. Такими принадлежностями, мог пользоваться только порфирородный. Фома, носил доспехи из электрона — белого метала, который плавили исключительно для царей, из серебра с примесью желтого нубийского золота.
Каждый вечер, в шелковом шатре «базилевса Константина», собирались ближайшие сподвижники командующего, стратиги фем, вожди союзников… И со всеми, Самозванец вел заранее обдуманные разговоры, щедро угощая гостей за своим столом. Феодор, прислуживая за ужином — должен был брать на пробу любое блюдо и пригубливать из каждого бокала. Фома, боялся отравы. Узурпатор, совсем не пил вина, а только чистую родниковую воду, которую держали для него в специальных серебряных кувшинах…
С утра, в лагере мятежников, в котором раньше, были слышны пьяные песни и веселые гулянки, по приказу Командующего начали наводить порядок. Младшие командиры — пентекоптархы, логархы и декархы — вместе с верными соратниками-ветеранами, гурьбой пошли в свои подразделения с руганью на устах и кожаными плетками в руках. Завтра, предстояла решающая битва.
Первыми, пришли в себя катафракты, самая элитная и высокооплачиваемая часть войска — вновь, подтвердив свое превосходство над пехотой. Следом за ними, навели у себя порядок легковооруженные трапезиты, потом тяжелые щитоносцы скутаты, а затем и другие рода войск, постепенно были приведены в чувство.
К вечеру, обозленным и глухо ворчащим воякам, которые уже находились в своих подразделениях, командиры раздавали серебряные и золотые монеты, чтобы успокоить их недовольство. Ведь, давно известно: ничто так благотворно не воздействует на солдата — как сияющие кружочки из благородного металла. Таким образом, дисциплина, как и моральный дух армии — были восстановлены.
Ополчение из славян, армян, персов… также, с энтузиазмом, рвалось получить побольше обещанных свобод, посчитаться с чиновными упырями и хорошенько пограбить зажравшихся столичных ромеев. Арабские союзники узурпатора, уже тоже, приготовились к грядущему сражению. Пылая местью к неверным и уповая на будущую добычу, с правом знатно разорить Константинополь…
Лагерем, степенно ехал Фома — блистая в сияющих доспехах из электрона, облаченный в яркий пурпурный плащ и восседая, на белом как снег скакуне. «Император», был доволен и милостиво оглядывал солдат. Войско, встречало его приветственными криками — деньги, сделали свое дело. Опытный воин и командующий, ощущал уверенность в победе. И это — подспудно, передавалось людям. На каждого бойца противника — он имел троих. Три четверти тяжелой кавалерии Романии, как и мечников — находились в его распоряжении. Большинство флота — за него. Да и великолепные арабские конники — выступают как союзники. За спиной у врагов — воды Босфора и Пропонтиды. Бежать им некуда. Они все, полягут здесь — на землях малоазийских фем. И уже следующим вечером, как и надлежит настоящему Василевсу, он въедет на коне в Новый Рим! Патриарх, с удовольствием освятит его власть — ибо за Фомой-«Константином», будет не только добытая при покровительстве Бога победа. Но и вдобавок, иконоборческую политику, так непопулярную среди населения и противную интересам святейшего Владыки — новый кесарь, немедленно и полностью прекратит!
Битву, Фома, хотел провести с минимальными потерями, так как лелеял широкие полководческие замыслы. Он, прежде всего, воин и прославит свое правление, новыми завоеваниями. Поэтому, узурпатор и не полез на циклопические стены Константинополя, которые никто и никогда, еще не смог взять. Хотя, Византий осаждали и персы, и авары, и славяне, и арабы…
План сражения, Претендент на трон, разработал довольно простой. Во-первых, потому, что таким образом, легче было управлять своими, не шибко дисциплинированными войсками и не слишком поддающимися влиянию союзниками. Во-вторых — более простой замысел, намного реальней осуществить. Наконец в-третьих: задуманная им схема боя, диктовалась самим расположением войск противника. На левом крыле, армии Льва Армянина, находились союзные ему конники болгарского хана Омуртага. На правом же фланге ромейской рати — стояли: легкие конные подразделения схолариев; весьма немногочисленная, «средней тяжести» кавалерия иканатов и малочисленные части, тяжело вооруженных пехотинцев. Это крыло, также прикрывалось авангардом из пращников, лучников и метателей дротиков.
В центре, ставку Василевса, охраняли, его самые боеспособные и верные войска — отборный отряд императорских этеристов, элитные кавалерийские подразделения фем Оптиматов и Вукеллариев и тагма сатрапов. Кроме того, в середине боевых порядков армии — располагались небольшие, но наилучшие части тяжелой кавалерии — эскувиты. По своим боевым качествам, они превосходили все остальные регулярные формирования. Их особенностью, было то, что в этих подразделениях, служили только легатарии — младшие офицеры.
Ну а впереди, в основе строя ромейского войска, стояли хорошо вооруженные, личные отряды чужеземца Алексия. Похоже, Кесарь, не слишком доверял надежности этих славян — поставив их таким образом, чтобы, можно было присматривать за ними и им некуда было, деться с поля боя. Фома, уже знал, профессиональный состав рати иноземца. Дружина чужака, состояла из полутора сотен тяжелых всадников, пяти десятков легких кавалеристов, сотни экипированных в полный доспех мечников-щитоносцев, двух сотен пешцев-копьеносцев, одной сотни арбалетчиков и полусотни легкой пехоты. Еще пятьдесят бойцов-телохранителей — остались в городе, охранять подворье Алексия и оберегать там семьи славян.
Фома, был очень опытным военачальником и недоверчивым человеком. И он полагал, что его бывший командир и патрон Лев Армянин — перехитрил сам себя. Видимо, пребывание несколько лет на троне, сделало его чересчур мнительным и он, в условиях славословий, страхов и дворцовых интриг, несколько потерял связь с реальностью. Новый и амбициозный Соискатель на высшую власть, иронично подумал, что отчего-то, засидевшийся на престоле кесарь — не принял во внимание тот простой факт, что Фома, может и не захотеть, играть по его правилам. Все эти хитрости, можно просто разрубить, словно гордиев узел, как это сделал прославленный Александр Македонский. Чем проще замысел — тем больше шансов, что он сработает. В конце концов, у него — втрое больше войск, чем у нынешнего императора.
Да, конечно же, крылья армии Льва Армянина, следует блокировать. И, если не выйдет, там добиться успеха сразу, то — хотя бы временно, постараться сковать их. Чтобы, находящиеся там воины, не могли оказать помощь, центру армии Василевса. Фома, был уверен, что его многочисленные и достаточно качественные бойцы, вполне там справятся. Как и арабская конница — наверняка, разберется с болгарскими всадниками. Более того, может и не сразу, но фланги армии Льва — обязательно рухнут, под возрастающим давлением. Впрочем, когда развалится середина строя ромеев — это случится там, еще быстрее.
Главное, ведь в другом. Неважно, захотят ли, смогут ли славяне Алексия — саботировать бой, отступиться и открыть центр, для удара его катафрактов. Или, этот чужеземец и его бойцы, останутся верны Багрянородному. И вся эта интрига, с подметными письмами и «торгами» — окажется, лишь, хитро задуманной игрой, службы имперской безопасности. Плевать! По любому — огромный бронированный кулак его катафрактариев, с разгона пробьет строй этих немногочисленных славян, расколет центр войска и смешает полностью порядки, отбросив их прямо на резервы Кесаря.
Лев Армянин, просто не сможет, потом купировать этот удар. Его малочисленные, хоть и отборные кавалерийские части, если и не смешаются в этом хаосе и толкучке, то им негде, будет, развернуться, организоваться и разогнаться, чтобы хотя бы частично, парализовать, все усиливающийся натиск закованных кентавров Фомы. Про пехотные отряды, можно и не говорить — в лучшем случае, Василевс, под их прикрытием, попробует попытаться отступить. Что неизбежно, вызовет затем, обвал всего фронта. И сражение — будет выиграно. Ту возможность, что у малочисленных, состоящих в основном из пехоты и относительно небольшого, подразделения стационарной конницы, славян Алексия, получится отбить или замедлить, могучий удар катафрактов — Фома, вообще не допускал и не рассматривал. Такого, исходя из сложившихся обстоятельств, нынешних условий и его обширного боевого опыта — произойти, просто не могло.
Поскольку, возводить защитные полевые укрепления, либо копать ямы-ловушки — противнику некогда, особенно, в этой твердой каменистой земле. Набросать «чеснока» перед фронтом — скрытно, они не смогут. Впрочем, он сперва пустит вперед легкую конницу, для беспокоящего обстрела и проверки. Если выявится подобная опасность — то его тяжелая кавалерия, ударит не в центр, а по левому флангу неприятеля. Таким образом, битва продлиться немного дольше — но ее результат, все равно, будет предрешен в его пользу…
Император ромеев, сидя в своем дворце Буколеоне, этой ночью, тоже спал мало. Тревожные мысли — охватили его голову, будто терновый венец. Фома-славянин — боялся отравы, а Лев Армянин — предательства. Он был подозрительный, неразговорчивый и мрачный тип. Приказы отдавал в последний момент, чтобы никто, не успел передать его распоряжения врагам.
Злость и ненависть переполняли Кесаря, к своему бывшему подчиненному и боевому товарищу, которого он возвысил и поднял из грязи. Когда, он захватит его — проклятый изменник и самозванец, будет умирать мучительно долго и за все, заплатит сполна… Но для этого, сперва, нужно добиться успеха на поле брани. Василевс, глубоко погрузился в тяжелые размышления — противоречивые думы, неотступно терзали его. Если, он одержит победу, то вернется в Константинополь — смиренно пешком, ступая босяком и с непокрытой головой. Перед ним, будут нести чудодейственную икону Богоматери, которую в храме святой Софии, провозгласят истинной победительницей узурпатора…
Но как же, все-таки, победить? Правда, великий логофет, твердо уверяет, что во время битвы, непременно произойдет чудо! Ибо, дело Императора — свято, поэтому, Божественное провидение, мол, обязательно, подарит ему громкую победу… Однако, промысел Божий, еще никогда не помогал тому, кто сам, ничего не делает. Да уж… Об активных действиях, наступлении или даже локальной атаке — не может быть и речи. Слишком мало, для этого сил. Остается, только держаться и несмотря ни на что — выстоять, уничтожая и изматывая противника.
На левом крыле его войска, находились болгарские конники, союзного ромеям хана Омуртага. Это — были отличные кавалеристы, умеющие сражаться в лучших степных традициях. Исмаилитинян — они не переносили. Поэтому, Лев Армянин и предложил тюркам, на поле боя — стать против мавров. Кроме того, Император, рассчитывал, что прирожденные воины Степи, смогут выдержать натиск, не имевшей тогда равных, великолепной арабской конницы. Тем более, что количественно, болгар, было в полтора раза больше, чем агарян.
На правом фланге рати, Василевс выставил, проверенные части своей немногочисленной армии: легкие конные подразделения схолариев, «средней тяжести» кавалерию иканатов и отряды, тяжело вооруженных пехотинцев. Вдобавок, это крыло, прикрывалось легкими стрелковыми подразделениями псилоев: из пращников, лучников и метателей дротиков. Кесарь, полагал, что эти солдаты, с которыми он, ходил не в один поход — устоят, против втрое превосходящих сил, Фомы. Поскольку, войска узурпатора, выставленные здесь против ромеев (скутаты, токсоты, средняя кавалерия стратигов фем и легкая конница трапезитов), усиленные ополчениями из славян, персов, армян и греков… были хоть и многочисленны, но вовсе не выглядели, шибко дисциплинированными и организованными. К тому же, специализация солдат противника, находящихся на этом фланге — соответствовала, боевым возможностям воинов Императора, отразить тут натиск врага. Тем более, что отступать бойцам Льва — было некуда. Позади, их ждала верная гибель. Ибо в тылу, армии Багрянородного — раскинулось море.
В центре и середине своих порядков, он разместил наиболее преданные и элитные части — тяжелую конницу эскувитов и среднетяжелых всадников, укомплектованных из престижных фем Оптиматов и Вукеллариев. При Императоре, здесь также, были сосредоточены и отборные подразделения пехоты — этеристов и сатрапов. Это был могучий боевой кулак Кесаря. Его резервы и страховка.
Впереди же своего строя, Лев Армянин, выдвинул отлично вооруженные и оригинально экипированные отряды, странного чужеземца Алексия. Этот человек, за семь лет пребывания в Романии, сильно разбогател, завоевал широкую популярность среди народа и приобрел, очень весомое влияние у знати, солдат, моряков и духовенства. Иностранец, давно подтвердил свою полезность и лояльность Империи, был всегда открыт и доступен людям, часто доказывал реальными поступками свое благородство и христианское милосердие… Но, с другой стороны — демонстративно сторонился политики и дворцовых интриг, во многом, оставаясь, непонятным, подозрительным и загадочным субъектом. И он, явно не спешил, полностью интегрироваться в ромейское общество.
Наличие, у столь, непредсказуемого человека (от которого — неизвестно чего, можно ожидать), значительных воинских сил (да еще и состоящих, из отрядов неблагонадежных славян). Как и само нахождение, такого, потенциально опасного типа в столице, особенно, в критических условиях гражданской войны — становилось чрезвычайно рискованным и угрожающим обстоятельством. К счастью, благодаря усилиям, службы безопасности логофета дрома — эту проблему, получилось разрешить, максимально наилучшим образом. Воинские силы Алексия, будут теперь на виду и под контролем. Более того, их, таки удастся использовать, во благо Императора и интересов Романии. К тому же, вдобавок, подорвав мощь чужака на будущее. Да еще и сэкономив при этом, собственные имперские войска.
Василевс, не сомневался, что катафракты Фомы, в любом случае, сомнут немногочисленные и в основном, пехотные подразделения чужака. Но предать и перебежать, в данной ситуации — славяне Алексия, не смогут. А это — главное. Да и еще, они, хоть в какой-то мере, собьют порыв и ослабят, своим отпором и телами — удар тяжелой кавалерии Самозванца. И та, затем, неизбежно увязнет, в вынужденно-яростной обороне, лучших частей Кесаря. Посмотрим, насколько хватит дисциплинированности и самопожертвования, у разболтанных солдат Фомы. А потом, Лев задействует резервы. И тогда, уже станет окончательно видно — к кому, в итоге, покровительствует Бог и благосклонна фортуна…
В то, что воины Алексия, смогут остановить или, тем более, разбить многочисленною и железную лаву врага — Василевс не верил, от слова вообще. Хотя, Багрянородному и доносили, что чужеземец — горазд на выдумки. Да и своих воинов, он будто бы вооружил — не только очень качественно, но и несколько необычно. Однако, Порфирородный, лишь пренебрежительно отмахнулся — от всех этих, досужих сомнений, сплетен и слухов. Война — дело жестокое и серьезное. Это не купеческие комбинации проворачивать, новые ремесленные товары внедрять или бытовые поделки изобретать. Лев Армянин, знал, что говорил — он, почти всю свою жизнь, провел в сражениях…
Фома, как обычно, проснулся ранним утром и коснулся колокольчика, который мелодично зазвенел. В опочивальню, сразу же вошел Феодор и склонился в поклоне, как того требует дворцовый этикет.
— Воды, — сказал Командующий и сел на ложе, опершись плечами в пурпурные подушки.
Феодор, подошел к инструктированному нежно-розовым перламутром столику, где стоял серебряный кувшин с родниковой водой, оставленный императору на ночь.
Фома увидел, как паренек, наполнил и поднял бокал к устам, хотя вчера пил из этого сосуда.
«Добросовестный и верный юноша» — отметил про себя «император». — «Правильно делает — за ночь, всякое могло случиться»…
Феодор, с поклоном поднес ему бокал. Губы парня блестели от влаги. Глаза же, странно мерцали.
«Волнуется перед боем», — внутренне улыбаясь, подумал Фома и спросил:
— Это, твоя первая битва?
— Да, господин, — ответил парень.
— Ну что ж, сегодня, будешь иметь возможность, показать, чему ты научился в охране купца. Если, отличишься в схватках — получишь достойную награду из моих рук.
— Благодарю, господин.
Фома, маленькими глотками, до дна опустошил бокал.
На вкус, вода была превосходной…
Горизонт на востоке, окрасился в алые тона, а утренний воздух — был свеж и пронизан синеватой дымкой. Войска противоборствующих армий, уже выстроились для предстоящего сражения, но командиры ждали, когда высохнет роса, предательски скользящая под ногами солдат — ибо тому, кто упадет в битве, уже не суждено будет подняться…
В центре рати Льва Армянина, сплошной стеной, стояли одоспешенные пехотинцы чужеземца Алексия. Их странные длинные, окованные по древку и отточенные копья, с серповидными секирами и острыми клевцами по бокам — поблескивали в лучах поднимающегося солнца. Перед ними, были установлены, довольно большие, но в тоже время, легкие плетеные щиты прямоугольной формы. Мечники, похоже, пребывали во второй линии, а подразделения тяжелой и легкой кавалерии — размещалась на флангах строя. Других боевых отрядов иностранца — заметно не было. Видимо, они находились, в глубине его порядков.
Фома-славянин, придирчивым взглядом, рассматривал плотные ряды врагов, радуясь, что горячее светило, встает за его спиной. Это обстоятельство, давало ему дополнительное преимущество — так как, солнце, не будет слепить его храбрых солдат. Уверенно, сидел он на белом скакуне, весь в сияющем электроне и в пурпурном плаще на плечах. За ним, красным прямоугольником, была развернуто боевое знамя, на котором золотой Георгий, затаптывал конем и пронзал копьем, черного и уже побежденного дракона.
Холодная роса, почти высохла, но земля под травой, казалась еще сыроватой. И это, было хорошо, поскольку пыль, не сразу скроет панораму битвы.
Фома, взмахнул рукой рукой. Слева, как и было задумано, вперед сначала, выдвинулись застрельщики боя — легкая пехота из пращников, лучников и метателей дротиков. А справа — отряды болгарских кавалеристов, тронули своих лошадей, идя на сближение с арабской конницей.
Командующий, повернул своего коня к катафрактам и напрягая голос, чтобы его слышало как можно больше воинов, зычно обратился к ним:
— Ромеи! Перед вами враги, за спинами которых, вас ожидает победа! Атакуйте их смело и неотразимо, хоть они и не бросятся от вас, сразу в бегство. Я знаю, это наперед и откровенно говорю вам! Потому что, сам — вырос в битвах и добился множества побед. Судьба бойца, в сражении неизвестна — и вы это, понимаете, также хорошо, как и я. Но быстрый и решительный успех — сохраняет жизни большинства солдат, которые после победы, обогащаются как никогда! Помните! Вас ждут золото и драгоценности! Так вперед! Несите на своих копьях — смерть недругам! В бой, воины Христа!
Запели рога, ударили кимвалы, загудели бубны подбадривая бойцов и сражение началось. На левом крыле битвы, отряды тюркских и арабских всадников, стали активно перестреливаться между собою и яростно налетая друг на друга, рубиться в коротких и ожесточенных схватках. В сечу здесь, постепенно втягивались все новые и новые силы, и вскоре там, завертелась кровавая карусель. Справа, отряды псилоев и токсотов обоих противников, выдвинувшись вперед — завязали перестрелку, забрасывая вражеских солдат, тучей, стрел, камней и дротиков.
Ну а в центре, легкая конница Фомы, обстреливая из луков и закидывая короткими копьями порядки противника, пронеслась перед фронтальным строем врага. Копьеносцы Алексия, согнувшись и укрывшись за щитами, выставили свои странные пики. Стоящие за ними мечники, припав на колено, также заслонились, круглыми металлическими щитами. В ответ на эту атаку, по гарцующим трапезитам Самозванца, ударили полсотни лучников легкой пехоты Алексия, находившиеся за линией мечников и укрывавшиеся за необычными большими и прямоугольными щитами с овальным выступом, которые своими острыми упорами, были воткнуты в землю. А главное — спустя небольшое время, пять десятков легкой конницы чужеземца, развернувшись в довольно узкую, но плотную и удивительно ровную лаву — набрав короткий разбег, ударили по трапезитам. И хотя, тех, было вдвое больше, однако, совершенно непривычный и необычный, сомкнутый копейный таранный удар неприятеля — полностью дезорганизовал и смел их прочь. Завершив свое дело и не став преследовать, остатки разогнанной конницы противника, легкая кавалерия иноземца, оставив после себя на поле боя, несколько десятков трупов врагов, вернулась на свое место.
Увидев эту картину, Фома немного удивился — но, впрочем, эти мелочи его не смутили, ибо, по большому счету — ни на что, в конечном итоге, повлиять не могли. Основную свою задачу, трапезиты выполнили — опасного «чеснока», впереди не было, а значит и путь для тяжелой конницы — был открыт. Да и никаких полевых укреплений у недругов, Командующий не заметил. Разве что, у него, окрепли сомнения, что славяне Алексия, вряд ли станут «сливать бой». Ну что же, тем хуже для них.
Лже-Константин, бросил взгляд на фланги. Слева, арабы ввели в битву, свою полутяжелую конницу и мощным натиском, все сильнее теснили болгар. На правом крыле — хилиархии противников, уже сошлись в фронтальном бою, пытаясь продавить друг друга копьями и прорывами штурмовых клиньев. Кавалерийские турмы обеих сторон, резались между собой, стараясь потеснить неприятеля, чтобы ударить в бок пехоте. Пока, там был паритет, но можно было надеяться, что постепенно, принимая во внимание количественное превосходство войск Фомы и помощь ополчения из славян, персов, армян… напор его превосходящих сил, в конце концов, сыграет свою роль.
Он подал знак сигнальщику — запели рога и поднялось знамя Императора. Над полем битвы, начал ширится тяжелый и мерный топот. Земля затряслась и вокруг, прокатился пугающий гул — железные катафракты шли в атаку.
Кавалерийская нумерия, состоящая из нескольких сотен тяжелых всадников, от шести до десяти рядов, выстроенных широким клином-трапецией, наращивая скорость и гремя доспехами, быстро приближалась к противнику. Люди, как и их лошади — были полностью облачены в чешуйчато-пластинчатую броню с металлическими масками на лицах. Многие всадники, имели композитные луки — залпами которых, расстраивали ряды противостоящих им копейщиков или прикрывали отход. Вооруженные длинными копьями-контосами, мечами-спатионами, топориками при седле и граненными булавами-сидерорабдионами — грозные клибанарии, своим сплоченным и могучим натиском, пробивали или продавливали любую оборону…
За первой нумерией, двинулась и вторая… Звенело оружие, стальные линии закованных всадников, блестя на солнце доспехами и остриями длинных копий, на которых, развевались цветные вымпелы, постепенно набирали темп — переходя из конного шага на рысь.
Но что это! Глаза Фомы радостно заблестели, а лицо осветилось торжествующей улыбкой. Странные пехотинцы Алексия, забросив плетенные щиты себе за спину и подхватив свои копья-секиры — оставив позиции и покинув строй, быстро разбежались по флангам. Тоже самое, проделали, стоящие за ними мечники-щитоносцы и редкие лучники. Центр армии Василевса — оказался открытым и полностью оголенным. Впрочем, Претендент на престол Византия, уже не задумывался, что стало причиной, этих действий воинов чужестранца — выполнение тайных договоренностей или реальный ужас, овладевший солдатами Алексия, перед надвигающейся страшной лавиной катафрактов. Он, просто обрадовался, что битва похоже, пройдет еще быстрее, дешевле и успешнее — чем представлялось ранее.
Но неожиданно, удар чудовищного клина железных кентавров, которые с возгласами триумфа, ворвались в глубь порядков врага, внезапно застопорился и сменился криками боли и возмущения. Наблюдая за ходом событий с пригорка и усиленно напрягая глаза, Фома хорошо разглядел, в какое отчаянное положение угодили его элитные всадники — и едва, не застонал от злости и разочарования. Ряды катафрактов, уперлись в две линии сбитых крестами заостренных кольев, которые своим внешним видом, напоминали ежей. Немало всадников, напоролись на них и теперь, истекали кровью, на этих своеобразных «зубах». Тем более, что колья, были прикрыты, легкими рыбацкими сетями с нашитыми на них бурыми тряпками — отчего, такие препятствия, выглядели незаметными до последнего момента…
Помимо того, за рядами этих ловушек, протянулась цепь странных крытых повозок, явно скрепленных между собой. В их, глухих деревянных стенках, были прорезаны бойницы, из которых по катафрактам, в упор вели стрельбу, многочисленные арбалетчики. Сами же всадники, не могли там никого поразить — ни своими длинными копьями, ни стреляя из мощных луков.
Довершая разгром — с боку, немного разогнавшись, по катафрактам Фомы, нанесли таранный удар, полторы сотни тяжелых всадников Алексия. А с другой стороны — две сотни копьеносцев чужеземца, тоже, очень организованно и яростно, атаковали блокированных клибанариев узурпатора. Их странные копья — оказались ужасным оружием. Огромные секиры — рубили всадников и их лошадей, клевцы — легко пробивали их доспехи, или ловко цепляя, стягивали с коней людей, которых затем, закалывали острием пик уже на земле… Да и мечники иноземца, также включились в дело. Полностью закованные в броню, с цельнометаллическими выпуклыми щитами, держа в руках тяжелые и относительно короткие, но жутко эффективные копья и крепкие мечи — отлично защищенные бойцы, не боялись получить рану. Врезавшись клином, в смешавшиеся ряды катафрактов — эти воины, вносили страшное опустошение, разя своими копьями и мечами направо, и налево, всадников и их лошадей.
Первая нумерия, была отсечена от товарищей и полностью окруженная, бесславно погибала в этой бойне. Вторая, в страшном смятении, кое-как сумев развернуться и получая удары в спину, пыталась панически вырваться из смертельной круговерти… Оба войска, с ужасом наблюдали, за жутким зрелищем — где безвозвратно уничтожались, лучшие и ударные части Фомы.
Конница панически бежала. Мчалась назад в полном беспорядке и сумятице. Она была, уже совершенно непригодной для боя, а только для драпа. В выпученных глазах, обезумевших людей, навеки застыл невыразимый ужас, а их разорванные рты — были раскрыты в сумасшедшем крике. Вояки, видели такие жуткие картины у других, особенно у мирных жителей, которых по праву войны, солдаты грабили и насиловали, врываясь в города и селения. Но они, не могли и представить подобного, среди своих же товарищей по оружию. Ужасы развязанной бойни, обернулись против них.
Фома, чутко ощутил, этот опасный для себя настрой воинов. Теперь, ему, оставалось одно из двух — победить или погибнуть. О том, чтобы временно, отойти на позиции и воздержаться от нового наступления, что с тактической точки зрения, выглядело в данный момент, самым разумным вариантом действий — не могло быть и речи. Командующего, разорвали бы, собственные вояки…
Сейчас, он лично, поведет свою армию, в последний и решительный бой. Сам, станет впереди рядов бессмертных и под флагом, с изображением непобедимого святого Георгия — возглавит атаку. Вот только, выедет на холм и коротко скажет солдатам:
— Воины! Покажем варварам, что мы настоящие римляне!
Он въехал на возвышенность, чтобы его видели все. За ним сейчас, напряженно следили тысячи глаз. Внезапно, непонятная вялость, охватила его могучее тело. В глазах помутилось. Фома с трудом, держался в седле, усилием воли, преодолевая неуместную слабость. Но его доспехи, странно потяжелели и сильно давили на плечи. А зрение, застлала белая мгла. Фома почувствовал, что не может усидеть на скакуне, который постоянно вытанцовывал под ним и бил копытом. Из последних сил, он сошел с коня и пошатываясь, стал перед молчаливым воинством. А затем, совершенно неожиданно, как подкошенный свалился на землю. Все видели это. Он выехал бодрым, мужественным вождем, а упал — без единой раны. Лицо его побелело, губы посинели, глаза остекленели, а нос заострился. Фома-славянин умер.
Тот час же, среди войска Льва Армянина, раздались одинокие голоса, рассеянных по всех отрядах, агентов Геронтия Тавра:
— Божья кара! Бог покарал узурпатора! Да здравствует, святой Император Лев! С нами Бог!
Крик ширился, воины охотно подхватывали его, так как отлично понимали, что в кровавой бойне, внезапно наступил чудесный конец. Их лица светлели, а глаза — сияли радостью.
— Чудо! Чудо! — орали солдаты. — Бог явил чудо! С нами Бог! Он покарал самозванца!
А затем, все вопли, слились в один, громоподобный рев:
— Божья кара! Божья кара! Божья кара!
К воинствуФомы, выехали магистры иначали звонко призывать:
— Бойтесь Божьей кары! Каждому, кто сложит оружие, Василевс дарует жизнь. И любого желающего, примет в свое непобедимое войско! Приносите присягу, на верность ИмператоруЛьву! Бросайте оружие!
Упали к ногам первые щиты, а поверх них, все сильнее и сильнее, задребезжали кинутые мечи…
Арабская кавалерия, увидев, что сражение остановилось и происходит массовая сдача в плен воинских отрядов Фомы — прекратила свой успешный разгром болгар и начала спешно разворачивать коней. И вскоре, агаряне, быстро покинули поле боя, торопливо уйдя на Восток…
Феодор, стоялв толпе, безоружных и обесславленных пленных, которые уныло ожидали своей очереди, для принятия присяги. Хмельные от триумфа и вина, торжествующие победители, вовсю насмехались над ними. Горько было на душе у Феодора: ведь никто и никогда, не узнает о его подвиге, который потребовал от юноши, всех его душевных сил, недюжинного ума, знаний и навыков. В невидимой борьбе, где на каждом шагу и в любой момент, там парнишку ожидала верная смерть. А теперь, вместо признания и славы, он разделил — унизительный позор побежденных. Но почему так? Чтобы в будущем, полностью исключить вероятные риски, избежав возможного разоблачения. И никому и никогда, не подать и тени повода, к малейшему подозрению, если его, случайно увидят потом, на государственной службе у Императора.
Вдруг, он почувствовал, чей то внимательный взгляд и поднял глаза. На него с коня, приветливо смотрел Геронтий Тавр.
— Какие настроения, царят среди знати, армии и народа? И, между прочим, что ты можешь сказать, об этом чужеземце Алексии, Флавий? Насколько, он опасен, для нас? — спустя месяц, после победы над узурпатором, спрашивал Василевс у логофета дрома.
Разговор происходил, в довольно неформальной обстановке. Собеседники, пребывали в небольшой и укромной зале и по давнему римскому обычаю, удобно и полулежа расположившись, возле мраморного бассейна с фонтаном. Перед ними, находился изящный столик из эбенового дерева, уставленный изысканными яствами и вином. Комната освещалась, уютно потрескивающими свечами и масляными лампами в изысканных светильниках, а немного поодаль — по углах помещения, исправно несла свою службу стража из глухонемых воинов-телохранителей. Ближе к дверям — чутко улавливая знаки хозяев, всегда была готова угодить, парочка расторопных слуг.
Лев Армянин, взял в руку элегантную вазочку. Серебряной ложечкой, зачерпнул белую фигуристую массу и с нескрываемым удовольствием, отправил лакомство в рот.
— Следует признать, что это «мороженное» — по своему вкусу и доставляемым ощущениям, намного превосходит наши старые образцы, — с нескрываемым одобрением, заметил Император. — А сахарные и медовые «леденцы» — вполне заслуженно, получили широкую известность у знати и купцов.
— И этот «газированный напиток», сделанный по рецепту чужеземца — весьма бодрит и приятно щиплет язык, — соглашаясь, кивнул начальник имперской безопасности, отпив из бокала. И вспомнив, нечто забавное, он рассмеялся, насмешливо добавив:
— Наш столичный охлос, просто в восторге, от доступного и продаваемого на ипподромах «кваса». Это дешевое пойло, чем-то напоминает древний зифос — весьма вкусно и отлично утоляет жажду. А получающий все большее распространение, повсеместно внедряемый Алексием в пищу картофель — не только, стал основой многих модных блюд, но и реально, может уменьшить опасность голода, в годы бедствий и неурожая. И кстати, тоже — очень способствует, популярности иностранца среди народа.
— Вот об этом, я и хотел с тобой поговорить Итал, — остро взглянув на собеседника, вкрадчиво сообщил Лев Армянин. — Тебе не кажется, что мы явно недооцениваем, потенциальную угрозу, исходящую от этого странного Алексия? Его придумки, помощь с продовольствием населению, в голодное время осады Константинополя, а главное: вклад и роль чужака, в победу над узурпатором — не слишком ли высоко, вознесли этого Алексия, в глазах народа? И то, что этот человек, демонстративно сторонится политики — лишь добавляет ему симпатий у плебса! Он, понимаешь ли, «выше грязных интриг» и ничем не запятнан, по мнению горожан. Да и тот факт, что парень, не состоит в партиях пракситов или венетов и не принадлежит ни к одной, из дворцовых клик — по большому счету, означает только, что у него мало недоброжелателей. Ведь чужак, таким образом, никого и ничем, не задевает и не вызывает негатива. Иными словами, у иностранца — много заслуг и достоинств, но мало поводов к антипатии. И это, если только рассматривать чисто политическую сторону дела, не принимая во внимание, все увеличивающегося веса, военной и хозяйственной отраслей чужеземца.
— А его новостные листки? Которые с увлечением, читает знать и купечество, в этих самых, развлекательных «клубах»? Причем, их не только читают, но и обсуждают! — после небольшой паузы, укоризненно качая головой, продолжил свою эмоциональную речь кесарь. — Кроме того, известия в этих «газетах», нередко появляются еще до того, как я сам, узнаю о произошедших событиях! А главное! — он раздраженно бросил на стол, пергаментный свиток. — Там ведь, уже не просто идут уведомления, о каких-то свершившихся фактах, но и присутствует, их определенное освещение! Про уважение и авторитет к Алексию, среди купцов, ремесленников, моряков и армии — я уже и не говорю! Мало того, он еще и снискал, мощное покровительство, со стороны церкви и Патриарха!
Порфирородный, сделал паузу, скептически пожал плечами и вперив свой тяжелый взор в патрикия, глухо произнес:
— И что, нам теперь, с ним делать, сенатор? Это пока, — саркастически подчеркнул автократор. — Алексий лоялен. Но, кто даст гарантии, что этот человек, не захочет затем большего? Ведь в политике — имеют значение не намерения, а возможности!
Великий логофет, стоически выдержал пронзительный и недовольный взгляд Багрянородного, а потом, успокаивая, явно встревоженного Императора, начал взвешено и не торопясь отвечать:
— Чужак, сейчас, действительно популярен, среди различных слоев столичного общества, но настроения толпы — зачастую, довольно непостоянны и переменчивы. А вот за пределами Константинополя, он пользуется гораздо меньшей поддержкой. Выступив, на стороне законной власти Василевса в недавней войне, иноземец, негативно воспринимается широкими массами населения в провинциях. Ведь большинство, так называемого простого народа и малоземельной знати оттуда — тогда поддались и поверили обещаниям узурпатора. И после его разгрома — все эти люди и их семьи, понесли заслуженную кару. Но если Василевс, для них — так или иначе, остается недосягаем, как наместник Бога на Земле. То человек, из-за которого, они все проиграли и лишились всего — несмотря ни на что, будет вызывать, весьма неприязненные чувства. Особенно, забавно наблюдать за подобными настроениями, у славянского населения Империи — которое, довольно солидарно, поддержало самозванца. И ныне, славяне — справедливо, расплачиваются за свою измену. Так вот, если раньше, Алексий, был очень популярен среди наших славян — то теперь, они к нему, преимущественно, относятся крайне предубежденно. Принимая во внимание, не только его роль, в поражении войск лже-Константина. Но и ввиду того, что с нашей помощью, кругом, стало широко известно, как Алексий, пообещал перейти на сторону Фомы-славянина — однако, вероломно обманул его ожидания.
Флавий Итал, с ироничной усмешкой, покачал головой и неспешно, вел дальше:
— Действительно, купцы и ремесленники Нового Рима, от чужака в восторге. Ведь он, в первую голову, защищает их интересы. Прежде всего, обеспечивая заказами и доходами. И с членами гильдий и государственных мануфактур, старается не конкурировать, просто вводя новые изделия на рынок. Да и обычные работники, его чрезвычайно уважают — ведь он им устроил, небывалые условия жизни и труда. Но, вот у подавляющего большинства таких слоев в провинциях — дело обстоит, совершенно иначе. Между прочим, немало торгашей и собственников, владеющих эргастериями и в самой столице — теряют прибыль. Вдобавок, раздражены «потаканиям» чужака рабочим и вообще, завидуют успеху иноземца. Многие не понимают — причин процветания его «несекретных» предприятий и дешевизны изготовленных там товаров, особенно предназначенных для простого народа. Ведь у него, в подобных мастерских, в основном трудятся, практически неквалифицированные люди — которым, иностранец обеспечил, довольно высокие заработки…
— Что же касается, знати — говорил сановник. — Алексий и правда, у аристократов, также, очень популярен — своими бытовыми новинками, кулинарными изысками, модными играми, дорогим оружием… Но, уже в армии и на флоте, все выглядит, совсем не так однозначно. Да, многие с охотой, перенимают его придумки в военном и морском деле. И в этом смысле, чужеземец, имеет немало друзей и почитателей, в среде солдат и моряков. Но вот, большая часть флота и армии, которые раньше служили узурпатору Фоме и вынуждены были, после его разгрома, принести присягу на верность Василевсу — эти люди, к Алексию, вовсе не испытывают добрых чувств. Особенно, воины, из уцелевших катафрактов, многие из которых, потеряли своих боевых товарищей — безжалостно истребленных, славянами чужеземца.
Начальник службы безопасности, ненадолго прервал свою речь, а потом, пожав плечами и саркастически усмехнувшись, продолжил:
— А эти его клубы, для нас — даже удобны. Так как, позволяют, контролировать разговоры знати и собирать необходимые сведения. Ну а «газеты» — пока, достаточно безопасны. Чужак, довольно осторожен и не переходит, зыбких границ. В своих новостных листках, иноземец, в основном, скупо комментирует состязания атлетов и колесничих, экономические или культурные явления из жизни Романии, бытовые, городские и уголовные происшествия в столице… А вот политические, международные, церковные или военные события — покамест им подаются, только, чисто в фактическом виде. Иностранец, с помощью этих «свитков известий» — очень хорошо зарабатывает, на так называемой «рекламе» — освещая продажи разных товаров, предоставления всяческих услуг или деятельность различных заведений, размещая частные объявления, организовывая лотереи…
— Ну а с Патриархом, дело обстоит несколько сложнее, — ненадолго задумавшись, вновь заговорил сенатор. — Алексий, явно оказал, какие-то полезные услуги Никифору. Да и благотворительная, и богоугодная деятельность иноземца, огромный авторитет и уважение среди мирян — не могут игнорироваться церковью.
— Чем именно, он помог Владыке? Что их связывает? Ты же понимаешь, я не могу, не учитывать, опасность такого союза? — требовательно глядя на патрикия, резко и возмущенно бросил Лев. — Это тебе, не переменчивая любовь охлоса. Здесь, напрямую затронуты, коренные интересы политики и власти!
Услышав, придирчивые и взыскательные вопросы повелителя, Флавий Итал, лишь тяжело вздохнул, пытаясь сохранить невозмутимость:
— С чего, началось их сотрудничество, пока точно выяснить не удалось. Ясно, только, что это случилось, уже вскоре, после прибытия Алексия в Новый Рим. По крайней мере, популярные притчи о монахе Дионисии, которые распространились в народе, благодаря, как удалось точно установить, именно рассказам чужака — явно были, благословлены и санкционированы Патриархом. Ну а ныне, церковь вообще, очень заинтересована в деятельности Алексия. Вот посмотрите, что он для них сделал.
С этими словами, великий логофет, вытащил из сумки, небольшую, но очень изящную книгу в роскошном переплете и протянул ее Императору. Тот, с любопытством открыл фолиант и замер, в сильнейшем изумлении. Благоговейно перелистывая, необычно тонкие белые страницы и в восхищении, вчитываясь в невероятно четкий, разборчивый текст.
— Что это?! — в ошеломлении и восторге, прошептал Лев.
— Библия. Но переписанная не от руки, а как выражается Алексий — «напечатанная на бумаге». Иноземец, через знакомых купцов, переманил и вывез, мастеров из Мараканды. И с их помощь, а также своих знаний, наладил производство бумаги здесь. На своих водяных мельницах. Причем, его бумага, выходит намного лучшего качества и цвета — не только чем у мавров, но даже, чем на ее Родине, в стране Серес.
— А эти… невероятные буквы? Каким образом, они так ровно и одинаково написаны? — в замешательстве и смятении, пробормотал Властитель.
— Чужак, придумал не только систему пунктуации, но и особенное устройство, чтобы делать оттиски на бумаге. — блеснув глазами, спокойно сказал логофет. — На вид — ничего колдовского там нет. Он использовал пресс для давки вина, выплавленные из металла отдельные литеры, особые чернила… Но результат — конечно, поражает. Церковники, естественно — не могли устоять.
— Да уж… Алексий, не престает удивлять, — покачал головой Василевс. — Впрочем, ладно. Пока, оставим Патриарха… Меня, признаться, гораздо сильнее заинтересовали, его военные придумки. В свете, недавних поразительных событий — это, представляется, куда более важным и приоритетным делом, чем, все остальные вещи. Надеюсь, твоя служба, смогла добыть необходимые сведения?
Флавий Итал, утвердительно склонил голову.
— Ну так рассказывай, — не терпящим возражения тоном, сурово приказал Император.
— Нововведения чужеземца, обеспечившие ему успех в битве, заключены в трех сферах деятельности, — начал доклад логофет дрома. — Во-первых, он предложил усовершенствовать простейшие вещи, а во-вторых — понял, как можно их плодотворно применить. Например, из переделанных повозок, которые он называет «вагенбургами» — Алексий, фактически сделал передвижную и мобильную крепость. С помощью которой, вполне реально, остановить вражескую конницу, а затем: успешно и безопасно ее уничтожить. То же самое, можно сказать о рыбацких сетках и деревянных «ежах» из скрепленных заостренных кольев, которые иностранец, почему-то именует «испанскими козлами» — очень простые, дешевые и крайне эффективные приспособления против кавалерии.
— А что это, за таранный удар, использовали его конники в атаке? Результат, был очень впечатляющим! — задумчиво промолвил Лев.
— Тут, дело обстоит, намного интереснее, — ответил собеседник. — Алексий, доработал часть старых приспособлений для верховой езды и внес новые придумки. В итоге, таранный удар копьем, стал не только возможным, но очень мощным и действенным методом кавалерийского боя. Его всадники, используют плоские стремена, сапоги с каблуками и какими-то «шпорами», высокое седло, особый ток для упора копья, а тяжело одоспешенные — еще и специальный крюк на корпусе, для направления удара пики. Да и сами копья довольно длинные, имеют гарду и облегчены к наконечнику. Кроме того, его конники, в зависимости от тяжести своей брони — имеют треугольный или каплевидный щит. И вооружены, весьма длинным, суживающимися к острию трехгранными мечем, с защищающей ладонь рукояткой. Воины служащие иностранцу, называют этот клинок — палаш. Им можно, эффективно рубить и колоть. Да и защитное снаряжение, у его кавалеристов, весьма примечательное.
Император, нетерпеливо махнул рукой и с досадой проговорил:
— Ладно. А что, за ужасные «алебарды» и мощные арбалеты, применяли его бойцы. Мне докладывали, что их болты, свободно пробивали массивные доспехи катафрактов.
Начальник безопасности, лишь покачал головой и осторожно сказал:
— Это, третий момент, на который, я бы хотел, обратить Ваше внимание. Если, конечно, не считать еще одного странного обстоятельства — в его небольшой рати, царит удивительная дисциплина. Вдобавок, управляемость отрядами — очень высока. За счет умелого применения свистков, сигнального рога, флагов и даже рупора… «Алебарды» — это тоже, придумка Алексия. Сочетание серповидной секиры, окованного копья и клевца — делает пехотинцев, страшным и опасным противником, даже для конницы. Что же касается, арбалетов… То их убойность и дальность выстрелов — главным образом, обусловлены специальным воротом, позволяющим взвести мощнейшую тетиву и качеством металла, из которых сделаны плечи. Тоже самое, кстати, относится и к мечам, дружины Алексия.
Логофет, сделал значительную паузу и далее, мрачно произнес:
— И если, все предыдущие военные придумки, Алексий, в принципе не скрывает, то о секрете производства своего крепкого и гибкого металла — рассказывать, похоже, явно не собирается. Оправдываясь, той причиной, что мол это, производственная тайна. И она нужна ему, для обеспечения больших барышей. А когда, мы, прозрачно намекнули чужеземцу, о государственных интересах в этом вопросе. То он, невозмутимо ответил, что много стали, сделать, все равно, никак не возможно. Как и в случае, с дамасским булатом. Слишком уж трудоемкий, долгий и дорогой процесс выходит. Поэтому, мол, этот секрет — для армии бесполезен. А определенную долю такого железа, в счет налога или за дополнительные деньги, он и так, готов поставлять или продавать казне.
Лев, с плохо скрываемым неудовольствием, посмотрел на своего подчиненного. Наконец, в размышлении, он хмуро произнес:
— Алексий, слишком независимый тип и потенциально, чрезвычайно опасен. Однако, покуда, убирать этого человека, невыгодно… Ну и что, ты — как глава имперской безопасности, собираешься предпринять, чтобы взять этого чужеземца под контроль? Или хотя бы, узнать все его тайны? Как я понимаю, своих людей среди его окружения, у тебя нет?
Логофет, отрицательно качнул головой и внешне спокойно, ответил:
— Пока, нет. Его славяне, очень уважают и почитают своего архонта. И даже, можно сказать, любят. Они воспринимают себя, как часть его семьи. Но все это, вполне поправимо. В ближайшее время, у нас там, будет отличный агент. И мы, будем знать многое о чужестранце, иметь возможности влияния. И в любой момент, сможем убрать этого неудобного иноземца.
— У тебя получится, внедрить к нему, воспитанника из своей школы? — с любопытством и одобрением, спросил Василевс.
Флавий, утвердительно кивнул подбородком.
— Да, Сиятельный. Мы проанализировали характер, привычки и мировоззрение Алексия. И знаем, как все удачно устроить. Он, очень интересуется славянами из полянских племен. С земель, что расположены близ Борисфена. Тамошние язычники, называют эту реку Славутичем. Между прочим, смотритель императорской библиотеки Ливий, сказал, что Алексий, увлеченно собирает все возможные сведения об этих краях. Изучает их историю, народы, земли. И будто бы, иностранец, очень обрадовался, когда нашел в архивах, упоминание о некоем варварском вожде из антов, по имени Кий. Который при Юстиниане, защищал наши дунайские владения, а потом, вроде бы, вернулся к себе на Данаприс. В общем, у нас имеется, чем заинтересовать чужака и как его зацепить. У меня есть, подходящий и очень способный человек, для этой операции. Как раз, оттуда родом. И уже доказавший, свой талант, умения и преданность нашему делу.
— Хорошо. Но этого, как ты понимаешь, может оказаться, явно недостаточно. Нужно иметь и другие рычаги воздействия на Алексия, — задумчиво, проговорил Император.
— Уже есть, кое-что, — цинично улыбаясь, произнес руководитель службы безопасности. — Этот Алексий, официально женат на знатной девушке из родовитых саксов. Зовут ее Сигги. Причем, она для бракосочетания, приняла обряд крещения. Сказывают, что молодая женщина, очень любит Алексия. У них, уже есть пятилетняя дочь. К тому же, его жена, сейчас снова беременна и уверяет, что ждет сына.
— И что из того? — недоуменно и раздраженно, задал вопрос кесарь. — Трогать семью опасно и такой поступок, в итоге, может привести к непредсказуемым последствиям. На это, можно пойти, лишь в крайнем случае.
Логофет дрома, терпеливо вздохнул и сохраняя, невозмутимое выражение лица, спокойно продолжил свою речь:
— Здесь сложилась, более интересная и перспективная ситуация. Помните Август, зосту патрикию Софью? Шесть лет назад, повторно выданную замуж и удалившуюся из Палатия.
— Как же, как же — хорошо помню. Из семейства Палеолог? Эта красивая и утонченная женщина, одно время, была очень популярна при дворе и задавала тон. Но ее неуемные амбиции и непомерное тщеславие, впрочем, как и успех у мужчин и внешний блеск — вызывали зависть и ревность у многих, — досадливо поморщившись и чему-то криво улыбнувшись, заметил автократор.
Сенатор, метнул проницательный взгляд на порфирородного собеседника, но не подав и виду, рассудительно продолжил рассказ:
— Так вот, ее престарелый муж, мегас стратопедарх Вукол Лагас, как префект ополчения, нередко вынужден был, находиться в разьездах. И через год, вскорости умер. Наверное, от тяжкого бремени державных трудов, груза ответственности государственных забот и ввиду, своих преклонных годов. И вот, мой Император, какие удивительные вещи происходят на свете! Нет, никогда я не перестану дивиться, благости и милости Божьей! Безутешная вдова, ровно через девять месяцев, после этого печального события, видимо вследствие своего благонравия, благочестия и неустанных молитв — представьте, рожает двойню.
Лев, все никак не мог смахнуть, предательски наползшую на лицо, издевательскую ухмылку и едва сдерживался от циничного смеха, слушая, полный сардонической серьезности, рассказ верного Флавия.
— Конечно, никто не мог, упрекнуть ее в умалении чести или заподозрить, в чем-либо недостойном. Да еще женщину, столь благородных кровей. Тем более, что покойный супруг, несмотря на свой, весьма пожилой возраст, формально мог быть отцом. По срокам — все выглядело, внешне пристойно и вполне приличным образом. Конечно, возможно, сие произошло — благодаря, горячим молитвам вдовы к Богу. Она же потом, больше никогда, уже могла и не стать матерью. Ведь, вновь замуж, ее никто бы не взял. К тому же, далеко не юную женщину. Да еще, оказавшуюся бездетной, после двух предыдущих семейных союзов. Кроме того, святая церковь, третий брак не позволяет.
— И вот ведь, что удивительно, Солнцеликий! — продолжал беззастенчиво вещать Итал. — Догадываетесь, кто стал крестным отцом обоих детишек? Ну конечно же, наш Алексий! Как, естественно, и первым другом семьи! Он часто гостит у Софьи и играет с детьми, общается с ними, дарит подарки. Мастера чужеземца, переделали ее дом, в очень комфортабельном жилье. Такое, как и у самого иностранца. И по странному стечению обстоятельств, дети, а особенно сын Софьи Палеолог, к примеру, уже очень заметно, похож на Алексия. Но, разумеется, это просто совпадение.
Тут уж, Багрянородный не выдержал и заливисто захохотал.
— Да уж, потешил ты меня Флавий, — утирая слезы, выступившие на глазах от смеха и качая головой, проговорил Лев Армянин. — Но ты прав, это открывает, очень многообещающие перспективы, в смысле влияния на этого Алексия…