— Нельзя Сезар, ты же знаешь порядки. Завтра доложишь.
— Да мне барон де Шерон нужен. Дело у меня к колдуну. И оно не терпит.
— Терпеть не будет его светлость, если тебя кто увидит в господских покоях среди ночи. А потом нам головы открутит, он злой сейчас как свора гурров. А колдун ничего слышать пока не хочет, он закрылся у себя и велел, чтобы его не беспокоили!
— Да они все празднуют, а мне сейчас барон нужен. Как ты не понимаешь.
В теле Сезара я дошел до поста стражи в жилые помещения, но столкнулся с проблемой в виде парочки упертых стражников, они никак не хотели пускать. У Бенуа оказалось есть строгие правила, кто и когда может заходить в господские покои. Ночью вход был запрещен почти всем, только избранные могли попасть. И я уже десять минут пытался договориться с этими двумя упертыми дуболомами. А убить их пока был жив маг я не мог, ибо их пропажу точно заметят и поднимут тревогу, а его силы и возможности я не знал, я и так уже рисковал, кто-то мог наткнуться на пятерку трупов что осталась в пустом складе, и время у меня поджимало.
Но им было плевать на этого Сезара. Они были оба были старше его по званию. Свою охрану Бенуа доверял только своим людям. А его хоть и пускали, но только днем. Чтобы кто-нибудь обязательно был рядом. Вот я и пытался как то договориться, но им все было нипочем. И самое удивительное, они и взятку не хотели брать.
А никого другого, кто имел допуск в господские покои не было, Густав первый вызвался ловить меня по окрестным лесам вместе со своей невесткой Лили. А управляющий, что не отходил от младшего сына Бенуа наверняка спит вместе со своим господином. Ведь уже поздняя ночь.
Но тут раздался тревожный перезвон колоколов. И мы все трое обернулись на окно, вслушиваясь, думая каждый о своем. Возле замка занимался пожар. И увидев это стражники поднимали замковый гарнизон, тех кто еще не отправился на поимки беглецов. Замок просыпался крики и тревожный, пока одинокий колокол в ночи звонко разносились над площадью, и во тьме полыхнула огненная цепочка — часовые бежали туда с факелами. Похоже Герман все-таки решил, что сидеть в пещере ему не подходит. И захотел мне помочь, отвлекая на себя стражу, устроив поджоги.
Мы втроем смотрели с окна на занимающееся зарево. И я выругался вслух, потому что времени у меня стало еще меньше. Они видели перед собой своего, и подумали, что я злюсь из-за того же. И кинув еще один взгляд на пожар, старший обреченно сказал:
— Ладно, сейчас вместе пойдем к магу, все равно сейчас весь замок на уши встанет, и Бенуа точно за бароном пошлет.
Кивнув ему я пошел вслед за ним, комната где обитал барон де Шерон была неподалеку от спален самого герцога. Чтобы если возникнет такая необходимость, маг был рядом. Из памяти Сезара я так же узнал, где искать наших. Их всех заперли в северном крыле, каждого в отдельной комнате. Пока за них не заплатят выкуп. И каждый был в этих мерзких кандалах, ведь где-то достал столько. Это же непростая железяка, артефакт, а значит неплохих денег стоит.
Он топал окованными сапожищами впереди меня даже не подозревая, что Всепожирающая уже дышит ему в затылок. Пройдя несколько переходов, где все начинала бегать растревоженная прислуга мы поднялись на самый верхний этаж, встав на развилке. Справа за дверями был еще один пост, а за ними вход в хозяйские спальни, но нам нужна была левая дверь, ведущая в покои барона. Он остался у входа, а я пошел дальше, толкнув окрашенную зеленым массивную дверь.
— Полночь, доставай книгу, — сказал я тихо.
Из теней моего мертвеца не спеша всплыл трактат, и я взял его на руки. Это была наша страховка, я не знал, почувствует ли он мертвого, поэтому его нужно было максимально отвлечь. А что еще может отвлечь мага, как не древняя книга дарующая могущество. На крайний случай Полночь его заберет назад пока я буду с ним драться. Поэтому взяв пере собой трактат лицевой частью, чтобы было получше выбитый серебром зубастый череп постучал в дверь.
Но была тишина, долговязый барон не открыл, когда постучал второй раз из-за двери я услышал лишь приглушенную ругань, призывающую проваливать пока цел, и я настойчиво постучал еще раз, приготовившись.
— Ваше могущество, — сказал я громче, — это Сезар, тут это, книгу старую нашли у беглецов. Вам бы посмотреть. Она странная какая-то. Я боюсь ее держать.
За дверью что-то упало, и послышались торопливые шаги, загромыхали один второй третий, ого, у него аж три засова на двери. Дверь распахнулась и в проеме появился барон Калман, растрепанный и взъерошенный с горящими глазами. Еще бы, такое богатство свалилось как снег на голову посреди лета. С прохода виднелся стол, на котором он разложил мои вещи, все тщательно перебирая. В комнате так же стоял управляющий, с блокнотом, похоже наш Бенуа не доверяет своему магу, и послал все тщательно документировать.
Зря я переживал что он почувствует, барон даже не глянул на мертвеца, что стоял перед ним. Его взгляд был полностью прикован к фолианту, он даже рот приоткрыл и руки затряслись. Как у голодного ребенка с трущоб, которого привели в целую комнату полную разных вкусняшек. Он было потянулся к книге, но тут же отдернул руки, видно не все потеряно, и кое что он знает и умеет.
— На стол положи. — Скомандовал он взглядом прожигая книгу, и освобождая проход.
Я зашел неся перед собой трактат, оглядывая помещение. Всюду были разложены мои мешочки и баночки, отдельно лежали черная шкатулку с черепом младенца, а все книги и свитки были разложены на соседнем столе. Даже личные письма, что написал мастер Эрвиг распотрошили уроды.
Управляющий нахмурился, глядя на меня и книгу с черепом, в то время как Калман чуть ли не приплясывал от радости, пока я шел оглядывая помещение.
— Их поймали? — Спросил управляющий. — Почему нам не доложили⁈
— Нет, — ответил я оглядывая помещение, и прикидывая шансы.
— Ложи книгу на стол, — скомандовал маг, его совершенно не интересовали беглецы. Он был весь в моей книге. А зря.
В комнате больше никого не было, я был на вытянутую руку от мага, а значит пора действовать.
— Полночь, лови книгу. — сказал выпуская ее из рук, и она упала вниз в объятья теней. В то время как сам ринулся вперед, схватив мага за руки, чтобы он не мог ничего сплести.
Увидев, что книга падает он поднял взгляд, детская радость и азарт исследователя сменились гневом и пылающей яростью, но к ним на смену распахнув свои объятья уже спешила боль и он закричал когда я сжал его кисти рук. Хрупкие и длинные словно веточки пальцы барона захрустели в стальных захватах мертвеца. Нам Эрвиг постоянно твердил, хочешь наверняка вывести из строя мага — сломай ему руки.
Барон Калман де Шерон закричал от боли, а в след за ним от страха закричал и управляющий, зовя на помощь. А я отпустил его переломанные кисти рук и схватил вопящего мага за хрупкую шею сдавливая ее со всей нечестивой силой. На истошные вопли прибежал охранник, что меня сюда привел. Чтобы свернуть птичью шею барона могучими лапами мертвеца потребовалось мгновение. И я швырнул его обмякшее тело словно тряпичную куклу в забежавшего охранника. И они кубарем выкатились назад в коридор, самое главное я сделал, теперь осталось закрыть покои барона изнутри. А для этого потребуется прибить этого напыщенного мудака с лысиной и бакенбардами. Что стоял неподалеку с блокнотом, описывая мое имущество. Я только перевел на него взгляд, как он со проворством, совершенно не вяжущимся с образом, степенного, даже пожилого мужика кинулся прочь к выходу из комнаты продолжая вопить. Ведь ему не платили за то, чтобы драться, а вот вместо него кинулся тот кому за это платили. Отпихнув тело барона и поднявшись с пола громила с мрачной решимость в глазах заскрежетал своим мечом вытаскивая его из ножен, мрачно пообещав:
— Ты сдохнешь в мучениях Сезар.
Я ему лишь улыбнулся, расплывшись в бородатой улыбке.
— Сезар мертв, я его убил, как только что убил вашего мага идиота, а сейчас сдохнешь и ты. А потом я ураганом пройдусь по вашему гребанному замку предателей и бандитов. И похоронный плач станет вашей колыбельной. Ибо вы сами выбрали такой путь.
Он ничего не ответил, лишь кинулся вперед замахиваясь в косом, секущем ударе, вложив в него всю свою ярость. Но этого было мало чтобы убить того, кто и так уже был мертв. Я даже уклоняться от него не стал, просто ринулся вперед, принимая грудью меч. Сталь чавкнула, словно масло разрезая плоть, разрубая ключицу, перерубая ребра, увязнув внутри, немного не дойдя до позвоночника, застряв в мертвеце. Я лишь схватил его руку держащую рукоять, снова улыбнувшись.
И тут до него наконец дошло, что перед ним не живой человек. Живые с разрубленной надвое грудью не улыбаются. Но было уже поздно, я его уже схватил, одной рукой держа его руку с мечом, а второй сминая горло железной питоньей хваткой.
Главное я сделал, теперь осталось почистить мусор. Отбросив бездыханное тело стража я направился к двери, чтобы запереть ее. И взглядом столкнулся с ребенком с волосами цвета осеннего золота, широко распахнутыми голубыми, словно небо над нами глазами, одетого в белую ночную сорочку, а в руках он держал перед собой игрушечный меч. Он стоял возле мертвого мага с неестественно вывернутой головой, с ужасом оглядывал стоящего в комнате его бывшего слугу. С окровавленными руками, словно книга надвое раскрывшейся разрубленной грудью, из которой до сих пор торчал окровавленный меч. А у ног валялся мёртвый стражник. В его глубоких словно озера глазах набухли слезы, и я видел, как в этих голубых озерах раскололось надвое детство.
Энис Бенуа младший, единственный в этом змеином доме кто не был отравлен жестокостью и корыстью, сохраняя детскую наивность и непосредственность. Его любили все, даже бандиты. Потому что он в отличии от своего жирного папаши и вечного пьяного братца был добрым, он не был на них похож, еще не успел озвереть.
— Ваша светлость, — я подошел к двери возле которой он стоял дрожа всем телом, выставив перед игрушечный меч, но тем не менее он не побежал. — Советую вам вернуться в вашу комнату, и закрыться. Ибо смерть пришла в сей дом. Ваш отец сам ее сюда привел, и если надумаете в будущем заниматься тем же, то вспомните сегодняшнюю ночь. А когда надумаете отомстить, я буду вас ждать.
В нашу комнату уже бежала стража, что позвал управляющий, и я захлопнул дверь у пацана перед носом. Он был мне не нужен, а невинных детей я убивать не собирался. Запер на все засовы тяжелую дверь и придвинул на всякий случай тяжелый комод, и сказав, чтобы Полночь возвращалась, а только потом отпустил Сезара.
Тревога в замке набухала и колокола истошно трезвонили. Стояла полная суета, стража не понимала кого и где они должны ловить, постоянно слышались злые крики и топот бегающих людей. Бенуа поднимал всех.
Барон оказался полным олухом, а значит меня больше ничего не сдерживало. И я полез на выход из своего укрытия, громыхая сваленной мебелью и чихая от поднятой пыли. Мне нужны были те пятеро, что валялись неподалёку. Пора помочь Герману, наверняка за ним сейчас пол гарнизона гоняется. В комнате все так же царил беспорядок, все так же тускло светил перевернутый фонарь, а тела валялись где я их и оставил. Я уже прилично потратил сил, но чтобы поднять этих пятерых и устроить полный переполох хватит. Благо сейчас ночь и светит луна, Налира мне благоволит. И стараясь не обращать внимания на гневный шепот я принялся за дело.
Резанув себе руку я принялся чертить базовый ритуал-пентаграмму поднятия мертвых. Выводя руны кровью, по привычке я уже писал паучьими писменами. Мне не нужны были особые слуги, хватит и простых мертвецов, да сил у меня не хватит, чтобы поднять кого-то сильного. К тому же книга была сейчас у моей спутницы, которая спешила назад.
Ритуал не был сложным, и занял не больше пяти минут. И после небольшой подготовки и чтения заклинания, руны написанные кровью полыхнули красноватым оттенком, а на сердце будто камень положили, который постоянно тянул, и сосал силу.
А тела в кругу зашевелились. Просыпалось нечто древнее и темное.
Вечно голодное.
Ненасытное.
Они в корне отличались от тех кого я успел поймать, хоть чудовищная, нечестивая сила была и у тех и других, у этих в раззявленных ртах прорезались длинные клыки. А на руках и ногах появились бритвенно острые, скрюченные когти. Хоть я отчасти и мог ими управлять, в основном они были автономны. Если теми я управлял словно сам ими являлся, то эти, эти действовали сами, единственной потребностью был голод. А пользовались они остаточной памятью своего тела. Им словно голодной своре просто указывали врага, и они его рвали. Никаких разночтений, этого можно убивать, а этого нельзя. Кто попался — тому не повезло. И удерживало их лишь плетение и моя воля. Покуда сил у меня хватит, я буду их держать, а они будут жрать всех подряд, без разбора.
Они хрипло рычали и сверкали бездушными глазами толпясь в кругу, их ненавистью можно было бы затопить весь этот мир. Я встал возле двери и глубоко вздохнул закрыв глаза. Собираясь сделать именно то, за что так ненавидят всех некромантов. Но цель моя наказать бандитов, что в безнаказанности своей утратили все берега. И спасти тех, к кому я невольно привязался. По большей части они все мне никто, и ничего я им не должен, но предыдущий год, все его переживания и лишения связали меня с ними. Все эти воспоминания, и связанные с этим эмоции подобно бусинкам на четках, нанизывались на нить надежды. К тому же я себя бы до конца дней грыз, если бы бросил всех тут, просто сбежав.
Со всеми этими мыслями выдохнув я и открыл дверь, спуская с поводка ожившую смерть. И моя дорога лежала к казармам, где в основной массе и селили гарнизон разбойников. Все это я знал из памяти Сезара. Как знал и внутреннее расположение замка. И я сейчас я бежал по боковому ходу, впереди трое посередине я и сзади еще двое. Сейчас всех поднимали по тревоге, и казармы были почти пустые. Но мне как раз и не нужны все сразу. Я буду вылавливать отдельные группы попутно все поджигая.
Первые невезучие попались сразу за углом, парочка взмыленной стражи бежала прямо на нас, они остановились и завопили, когда разглядели раззявленные пасти полные клыков и жаждущие крови бездушные глаза бывших сослуживцев. И мокрого подростка среди них, одного из беглецов, мертвые их порвали за пару мгновений раскидав останки по коридору, забрызгав все кровью и кишками. Я лишь подобрал у одного из бедолаг круглый щит. И мы понесли дальше, меня интересовали отдельные группы. Пока про нас еще не узнали, и я бежал вперед вырезая встречавшихся стражников-бандитов, на плечах мантия ночи, а в руках сама смерть на поводке.
Вся пятерка мертвецов покрылась чужой кровью, а они все тянули свои скрюченные когтистые лапы и таращили бездушные глаза. Лезли вперед, за новой кровью, за еще живой плотью. Я прошел казармы и все прилежавшие комнаты как нож в ночи, устраивая резню, убивая без разбора. И про меня уже точно знали, я не гонялся за всеми, и уже человек семь точно сбежало из цепких мертвых лап. И теперь все колокола оглушающе трезвонили, хотя казалось, больше некуда, как и вопили тревожные рожки. Сзади занимались пожары, я поджигал все, и теперь все восточное крыло замка была большая полыхающая могила.
И немного не добежав до центрального холла, я свернул в северное крыло. Пустив в западное, хозяйское троих мертвецов сеять панику. Там уже слышались команды расставляющие солдат и сооружали баррикады. Но моя задача не перебить весь замок, моя задача стянуть сейчас всех боеспособных. А затем идти в северное крыло, вытаскивать остальных. К тому же шестнадцать магов лучше, чем один.
Северное крыло замка было что-то среднее между гостевой и тюрьмой. Можно использовать по разному, в зависимости от того, какие посетители прибыли в гости. Нижняя часть была одинарные комнаты с узкими, зарешеченными бойницами. Вот туда то мне было и нужно. Подходы были тоже в решетках, и чтобы не рисковать я разворотил все двери и решетки заранее, ибо если нас тут запрут, то просто расстреляют из арбалетов закрыв как крыс в клетке. Но животный страх, тот, что на уровне инстинктов вложенных в нас далекими предками перед мертвыми и пожары в замке делали свое дело, сейчас часть бегала по лесам, а другая часть сидела возле герцогов, нервно сжимая оружие.
А те стражи кто тут был, привыкли иметь дело с закованными в кандалы и безвольными заложниками, а не биться насмерть в узких коридорах с мертвецами ведомыми опытным убийцей. Первые, наспех сложенные небольшие баррикады я прошел как раскаленный нож масло. Арбалетные болты мертвецам не страшны, а когда они переваливали через баррикады и начинали рвать на куски вопящую от ужаса стражу туда шел уже я.
Я не испытывал жалости. Каждый из них все прекрасно знал, кто сидит в камерах позади них. И кому они служат тоже знали. В памяти Сезара я все прекрасно увидел, сколько тут людей побывало: как проезжих торговцев, так и младших сыновей и дочерей соседних герцогств. Если родственники могли заплатить, они сидели тут, иногда годами. И сейчас я потрошил без малейшей жалости этот гнойник. Слушая как музыку, вопли этих мерзавцев.
Но так или иначе порядком уставший я дошел до комнат куда закрыли моих соучеников. Двое мертвых, кого я оставил с собой были все сплошь покрыты кровью и изрезаны, с торчащими арбалетными болтами, потрепали их знатно. И я, с круглым легким щитом, волосы торчком в разные стороны, весь мокрый теперь уже от крови, с горящими от адреналина глазами и улыбкой сумасшедшего. Так себе герой спаситель, явно не чистенький принц в сияющих доспехах на белом коне.
Поэтому когда я открыл первую камеру, на меня глянули полные страха зеленые глазищи. Как назло первая камера оказалась рыжей Флоренц Кальвино, нашей огненной непоседы. Которая до жути боится мертвецов, тот ужас, что она пережила на той поляне до сих пор читался в ее взгляде. И сейчас, когда она снова скованная и запертая сидит в каменном мешке. Дверь ее комнаты открывает тот, кого она недолюбливала. Весь грязный и мокрый, перемазанный кровью и с улыбкой маньяка. В общем она приняла меня за мертвеца, истошно заверещала и начала кидаться той немногой утварью, что ей выделили. Пришлось плюнуть от досады и прикрыть дверь, идя к следующей.
Следующая камера оказалась нашего голоса разума, вечно рассудительного сребровласого Карла. Когда я открыл дверь он молчал, стоя в дальнем углу и сжимая цепь своих кандалов, угрюмо смотря исподлобья. Ведь снаружи слышались звуки сражения и крики, а за мгновение до этого верещала Фло. Но когда я его окликнул в его голубых глаза пламенем индиго вспыхнуло узнавание и он улыбнулся. Он и до этого был ранен, а сейчас он был перевязан какой-то грязной тряпкой, и на ней алели новые пятна, видно они сопротивлялись после того как меня вырубили.
Я снял с него кандалы и попросил успокоить его рыжую соседку, а сам побежал дальше освобождать остальных. Когда снимал кандалы с Кассиана его темные раскосые глаза блестели, в них звенел миллион вопросов, он смотрел на меня еще более подозрительно чем раньше. Я избегал встречаться с ним взглядом. Как и избегал встречаться взглядом с Алисией, она неотрывно смотрела на меня, пока я снимал с ее тонких изящных рук грубые кандалы. И дождавшись пока замок щелкнул и они упали на каменный пол обиженно звякнув. Она встала рядом.
— А вот и ты, — сказала она, положив ладонь мне на грудь.
Простое прикосновение ее пальцев раскрыло мне простую истину: «Представь, что вот так — каждый день».
— А вот и я. Ты как?
— Нормально, теперь у меня есть синяк, похожий на двух спаривающихся дельфинов… Ну, у меня знаешь ли богатое воображение.
Мне захотелось увидеть этот синяк, и убить того, кто этот синяк поставил. Но я взял себя в руки и отошел с прохода, сказав:
— Нам нужно уходить Алисия. Пока Бенуа и его свора не опомнилась.
— Знаешь, я ведь ни капли не сомневалась, что ты за мной вернешься. — Проигнорировала она меня. — Хороший ты человек Дарий, опасный, темноволосый, раненый, мой любимый сорт яда.
— Сволочь я. Просто в твоем вкусе, вот и все. Но я серьезно, нам нужно убираться отсюда.
— А где Лизи? — спросил я оглядевшись, когда все камеры были открыты и все наши собрались в коридоре, разминая руки и переговариваясь.
— Ее Бенуа забрал, — мрачно проговорил Франко, морщась от боли в сломанной ноге. — А потом мы услышали колокола. Что там кстати происходит? — Он указал рукой на окно-бойницу, из которого было видно зарево пожара, что полыхал возле замка.
— Там Герман развлекается.
— А это, я так полагаю, ты развлекался? — Валессия сдула кривую челку со лба и кивнула на двух мертвецов, что топтались в проходе среди разбросанных кусков тел, кишок и кровищи, что осталась от стражи.