— Что здесь происходит⁈
— А вы собственно кто?
— Я? Я собственно хозяйка этого города — Луиза Гатти. А теперь потрудитесь мне объяснить, кто вы и что за бедлам тут происходит.
Как только к нам ввалилась дружная компания садистов и фанатиков, грамотно наведённая мстительной Лили. На сцене появились новые действующие лица, топая железными сапожищами, прибежала гвардия местного лорда, за которой шла сама хозяйка города. Которой уже доложили, что прибыла венценосная особа. И она прибыла лично поприветствовать. Потому что так полагает этикет. Была ли она с рекомендацией от Валуа или действовала сама было неясно. Но ее появление было как нельзя кстати, и я про себя возблагодарил Франко за его несдержанный язык и привычку кичиться собственным происхождением перед каждым встречным.
Ни один костеродный не любит, когда в его владениях кто-то начинает хозяйничать. Обвиняя членов правящей королевской династии. Это был очень, очень щекотливый момент, орден конечно имел колоссальное влияние. Но был далеко не всесильным. Им требовалось что-то гораздо посущественнее, чем голословное обвинение простолюдинки из захолустья. Тем более и сама она далеко не смиренная дочь Всевидящего.
А вот так взять и обвинить принцессу и отпрысков нескольких известных и влиятельных родов и без суда и доказательств. На территории королевства где эти семьи и правят столетиями. Так не мог даже Нестор, который имеет привычку втаптывать в грязь все громкие догматы костеродных. И он стушевался зная это, но главное, что это заметили все. Кто умеет смотреть, и имеет опыт. А не было опыта только у Германа, который волком смотрел на бабищу в алом табарде. И недалекой, пылающей жаждой мести Лили. Которая все продолжала тыкать на меня пальцем. Называя клятвопреступником, беглым преступником, некромантом и убийцей.
Это все конечно верно кроме первого пункта, ибо данное слово и клятвы я всегда держал. Потому что ничего другого у меня не было. Но по неопытности она тыкала в меня, но и остальных называла так же. А это уже чревато, потому что если не подтвердятся ее слова, то и отвечала она головой.
— Я брат Нестор, а это добрая сестра Элиз.
— Наслышана, — Луиза Гатти поджала губы и смерила по новой Нестора, его потертый, пыльный дорожный плащ и грязные стоптанные сапоги. И оглядела инквизиторшу, — про вас обоих. Не могу сказать, что слышала хорошее. Так что постарайтесь объяснить, почему вы не ловите некроманта, а выбиваете двери в покоях принцессы?
— Нам указали, что некромант как раз тут, — Нестор глянул на меня, — вот мы и пришли сюда.
Такое разочарование настолько отчетливо сквозило в его взгляде и на его исхудавшем лице, что мне захотелось провалиться сквозь пол. Я потупился и отвел глаза, не выдержав немой упрек. Там так и читалось: «как ты мог» ⁈ Всего за несколько лет из доброго сельского мальчугана, который бесплатно лечил людей, помогал нуждающимся, кормил, а потом сам учил простых детей грамоте. Превратится в убийцу, беглого преступника и черного некроманта! И в его голубых глазах разгоралась злость, превращаясь из разочарования в ненависть.
— А кто указал?
— Вот, доброе дитя Всевидящего. А вот про то, что тут принцесса, нам почему то не сказали.
Он кивнул на Лили, теперь и ей достался злой взгляд. Так что лучница стушевалась. И Луиза Гатти словно только заметила ее. Стоявшую в паре шагов охотницу, в кожаном, походном костюме, и тут же выдала свой вердикт, от которой у Лили зубы заскрипели от злости:
— Простолюдинка, — она оглядела ее словно на навоз посмотрела, — сказала, что дочь короля, и другие костеродные занимались разбоем и черным колдовством? Серьезно? Я думала о вас лучше брат Нестор и добрая сестра Элиз.
Сама Луиза Гатти оказалась на удивление молодая девушка. Миниатюрная шатенка, одетая в красивое зеленое платье с кружевной оборочкой. Но с умными, большими глазами. Привыкшими повелевать. По ее меркам графство на стыке королевств, дыра каких поискать. А тут такое приключение. Высокие гости, заговоры, интриги. И все бы хорошо, если бы не одно но, она подвержена влиянию семьи, а семья слушается Валуа.
Но меня это мало волновало, я не знал куда себя деть под пронизывающим взглядом Нестора. Он словно прожектором меня просвечивал. Если раньше ни я, ни Полночь просто не могли видеть, считая его просто влиятельным человеком. То теперь я понимал, почему его все так опасаются, даже боятся. И почему настойчиво говорили, чтобы я его избегал. Он был очень силен, маг-пиромант, поцелованный пламенем, оранжевые всполохи в его ауре отчетливо об этом говорили. Как и здоровая баба — сестра Элиз. Я не знал, кто из них сильнее, но каждый из них мог вполне участвовать в том ночном побоище на поляне. Сейчас, все мы были беспомощны словно младенцы перед ними.
Из рассказов Эрвига я знал, что случилось с его семьей. Что с ней сделал один идиот некромант-недоучка, который не удержал мертвецов. И теперь, этот могущественный во всех смыслах человек смотрел на меня, затапливаемый ненавистью. Ведь она неизбежно оставляет пятно на покрове, под которым ее пытаются спрятать. Но иногда это не твоя ненависть. Иногда, если ты прикован, ненависть, которую в тебя вколачивают, принадлежит другим, она взращена в другом сердце, и забыть ее труднее, чем заживающие телесные раны. Нестор был последний человек, с кем бы я сейчас хотел столкнуться. Но словно усмешка судьбы послала сюда именно его.
— И все же, Всевидящий благоволит своим детям, и пришли мы не зря, и во всем обязательно разберемся, правдивы ли обвинения этого дитя. — Сказал Нестор. — Я вижу тут девять одаренных, девять молодых магов, и что скажите на милость вы тут делаете вдали от своих родственником и домов?
Он глянул на нас уже зная ответ, но ему было необходимо это услышать, чтобы мы это подтвердили.
— Едем домой. — Ответил Франко.
Он явно был растерян, когда ворвалась первая четверка, ведомая инквизиторшей. Сзади которой стояла та, кто стрелял в него. Но выучка быстро взяла верх, а когда заявилась Гатти с гвардией Франко расправил плечи, почувствовав опору и веру в себя. Ведь ему не в чем было признаваться, он был не виновен. Даже наоборот, он жаждал мщения, и холодный блеск его глаз говорил мне, что отпускать Лили он не намерен. Разбой и нападение на костеродных трактовались предельно прямо. И наказание было одно — виселица. Но от вопроса Нестора стушевался, потому что он не мог не слышать не про него. Да и сам Нестор излучал ауру такой власти, что она чувствовалась физически.
— Откуда едете?
— Мы не обязаны отчитываться откуда мы едем, это наше дело.
— Нет молодой человек, тут вы заблуждаетесь, у нас тут особый случай. И у нас чрезвычайные полномочия. Вы все ученики отступника, мага практикующего черную магию именуемого Эрвиг Эверард, я ведь прав?
Никто не ответил ему, да и в ответе он не нуждался. Все было понятно без слов. Тут поблизости только он обучал молодые поколения одаренных. И только от него могли ехать и принцесса и сельский парень. Он оглядел нашу компанию
— Донна Луиза Гатти, — он даже не обернулся к ней. — Мы вынуждены допросить всех, кто в этой комнате. Каждого — он многообещающе глянул ну меня. — И мы обязательно узнаем, творили ли они черное колдовство, а если творили, обязательно понесут наказание. А если нам соврали, то наказание понесет уже та, смеет врать слугам божьим.
— Я не вру! — Решительно заявила Лили.
— Вы не имеете права! — Заявила Луиза. — Это же костеродные, принцесса в конце концов. Вы хоть понимаете размер проблем, какие у вас будут⁈
— Мы все прекрасно понимаем, — хрипло сказала сестра Элиз, — как и понимаем, что теперь это дело ордена, а не знати. Кто бы тут не сидел. А если будете мешать нам, Луиза Гатти, у ордена возникнут вопросы уже к вам.
— Ее не отпускать, — скомандовал Нестор стоящим сзади служителям ордена, указав на Лили, и закрыл дверь прямо перед хозяйкой города. Совершенно не обращая внимания на гневные речи из-за двери.
— Так, у меня первый вопрос, где Эрвиг, где ваш учитель? — Спросил он.
— Идет в Аакарию, мстить Роберто Валуа. — Ответил я, все так же смотря в пол.
Нестор посмотрел на меня, я прям почувствовал его прожигающий взгляд. Как и взгляд инквизиторши.
— Что там случилось?
— Валуа напал на замок, убил Эрвига, а Мориса послал схватить Элизабет. Ему нужна война.
— Откуда ты знаешь?
— Это я сказала ему, — подала голос Лизи, — Валуа хотел провести ритуал подчинения на крови, чтобы я потом вернулась в виде послушного раба домой, убить всю семью.
Нестор переглянулся с инквизиторшей.
— Погоди, если Валуа убил Эверарда, то как он идет мстить?
— Он больше не человек. Эрвиг восстал. Теперь он лич, мертвец с разумом, памятью и магией. Причем его уровень круга только возрос. Но вот из эмоций у него только гнев. И встречаться с ним не стоит, во всяком случае пока.
— Что за чушь ты говоришь⁈ — Фыркнула инквизиторша. — Мертвецы не восстают, тем более с магией.
— Это не чушь, вы все поймете, стоит только вам его увидеть. Но повторюсь, встречаться с ним не стоит. Он плохо контролирует себя.
— Это уже нам решать, что делать, а что нет. Эрвиг ответит за все, как и ты, еретик, — Сказала инквизиторша. В ее взгляде пылал чистейший, незамутнённый фанатизм.
Они позвали нескольких дознавателей, и следующие несколько часов пытали нас вопросами, все подробно расспрашивая. Про учебу, что нам преподавал Эрвиг, что рассказывал. Про бойню на в той полузаброшенной деревушке, что устроил Морис, поджидая нас. Про захват замка, как все было, какие заклинания применял. Про Валуа расспрашивали. Про бойню на поляне особенно расспрашивали.Если от остальных они отстали быстро, то за меня взялись всерьез. Я вертелся как уж на сковородке, отбиваясь от вопросов. Во всем ссылаясь на Эрвига. Ему уже все равно, кто там о нем что думает.
Расспросили про Бенуа и Савара, про лучницу Лили. Как все было, кто напал, что применял. Если сначала на меня он смотрел с горьким разочарованием, то вот когда я рассказывал, что было в замке Бенуа. В нем отчетливо читалась ненависть. Он чуть ли не зубами скрипел, когда все слушал. А я рассказал почти все, я не знаю, что это было, но я словно шестым чувством ощущал, не стоит скрытничать, все равно все узнают. Нестор не терпел ложь, и стоит один раз проколоться, все, он в принципе слушать тебя не будет. И будет только хуже. Тем более ни женщин, ни детей я не убивал. Только ряженых бандитов. Конечно, он по любому туда попадет, будет всех сам расспрашивать, и ему там наплетут. Что я жуть ли младенцев живьем там ел.
Мы сидели уже несколько часов, когда прибежал посыльный ордена. Зашептав что-то торопливо на ухо Нестору. Он выслушал его сверкнув глазами и расправив плечи встал.
— К остальным у меня позже будут вопросы, советую не избегать встречи, я всех вас запомнил и найду в любом случае. А если кто-нибудь из вас соврал, вы сильно пожалеете об этом, из какого бы рода вы не были. Но ты Дарий, ты поедешь с нами.
— Валуа заметили южнее, — обратился он к инквизиторше, — если поторопимся, сможем перехватить его. Братья задержат его.
Она лишь кивнула скрипнув кожаными перчатками, сжав кулаки.
— Они не смогут, они умрут. — Тихо сказал я.
— Значит на то воля Всевидящего, в отличии от таких как ты, еретик, мы встречаем смерть с радостью, ибо нет ничего лучше, чем царствие Его. — Выпалили сестра Элиз схватив железной хваткой мое плечо, сдавив его до хруста костей.
На мое счастье, им было некогда. Инквизиторша схватив меня за плечо выволокла в коридор. Я лишь успел посмотреть на Элизабет, стрельнув глазами на свои сумки. С немой просьбой. Лизи была умной девочкой, она все поняла, лишь прикрыла глаза, подтверждая, что поняла. Причем сделала это так, если бы я не знал ее, подумал, что она просто моргнула когда встала с места.
— Брат Нестор. — Позвала она экзекутора привстав, он остановился, обернувшись уже в двери. — Дарий хороший человек.
Он не ответил, развернувшись пошел дальше, а за ним вышла остальная четверка ордена. Затем вытолкали меня и последней топая сапогами вышла инквизиторша.
— Дарий, мы вытащим тебя, — услышал я в спину последний голос.
На выходе из постоялого двора меня обшарили, забрав кинжал отчима. И нацепили эти проклятые кандалы, что блокируют магию. Но они не обыскивали меня полностью, лишь то, что снаружи. Так же сняв кольца и амулеты. Деревянный кругляш лицензии на котором выбит знак Всевидящего сорвали с ожесточением, ведь по их мнению я осквернял Его знак лишь тем, что носил. Меня посадили позади одного из дознавателей, его лошадь была спокойной, но даже она заволновалась почувствовав Полночь. Но он железной хваткой взял поводья и она успокоилась. И мы сорвались галопом, навстречу Валуа.
В Велэнс шла целая когорта инквизиции. Но в отряде, который выехал догонять Валуа было всего шесть десятков человек. Остальные шли следом, они даже в город еще не успели попасть, когда мы выехали. У нас на шесть десятков человек было десять магов если не считать меня. Выехали мы на легке, все вещи у них были лишь в седельных сумках. И скакали до ночи, останавливаясь лишь для того, чтобы дать лошадям передышку. Я и так то не очень любил лошадей, но после поездке на крупе, я их возненавидел. Отбив себе все, что только можно было. Во время редких передышек просто лежал на земле.
Я не знаю, зачем меня поволок за собой Нестор, думаю, он и сам этого не знал. Его как то спрашивала инквизиторша, которая оказалась крайне влиятельной особой. Но Нестор даже не глянув в мою сторону, ответил:
— Нет, я его доставлю ставку ордена. И там его казнят.
Со мной никто даже не разговаривал, да и времени особо не было для разговоров. Мы были постоянно в пути, а когда останавливались, я пытался прийти в себя после бешенной скачки. Кормежка была крайне простой, готовили брать ордена на всех. Или каша на воде, или картошка с вяленным мясом. Без всяких изысков.
И молитвы.
На рассвете и на закате обязательное условие молитва Отцу. Включая меня. Не то, чтобы я сильно был против. Но в свое время я пытался молится ему, прося о спасении, но был глух к моим мольбам. Зато его супруга мне благоволила. Но я решил, что хуже не будет. Я и так по уши в дерьме. А давать лишний повод фанатикам, помешанным на пытках, верх безумия.
Выглядел Нестор лет на сорок, но холодная печаль в его голубых ледышках глаз, и морщины тревог в уголках глаз и рта старили его намного сильнее. Они давно превратились в терновые венки разочарования. С последней нашей встречи он еще более похудел, сплошные кожа да кости, острые скулы и подбородок, волосы — грязная солома. Но несмотря ни на что, в Несторе ощущался огонь. Сила солнца дарованная Отцом. Это пламя грозило спалить тебя, если подойти слишком близко. Пищу экзекутор потреблял только чтобы продолжать служить, а пережевывал как будто с ненавистью, каждую минуту свободного времени проводил в молитве, прерываясь лишь время от времени, чтобы ударить себя ремнем по спине, а заговоришь с ним — будет пялиться не мигая словно ядовитая змея, пока не заткнешься. Но в тоже время от него исходила спокойная уверенность. Абсолютно непоколебимая вера. Он не нуждался в регалиях, смертном признании, он не хвалился службой или властью которой был наделен — ему хватало просто служить. И этой его смиренности можно было только позавидовать. В таком темпе мы шли три дня, на исходе третьих суток мы подошли к деревеньке, откуда послал весть отряд ордена. Что должен был задержать Валуа.
Вечерние сумерки заливали волны чернильной темноты. Они были словно отлиты, из густого, черного стекла. Я не знал, было ли это колдовство, но вдобавок ко всему начал сгущаться туман. И в душе у меня начало созревать нехорошее чувство, становясь все мрачнее с каждой секундой.
Деревушка, название которой я даже не знал, лежала впереди в самом сердце долины, окруженная, точно объятиями матери, острым частоколом. Ворота были выломаны, причем выломаны вовнутрь, и недалеко в стене виднелась брешь. Ни одного дозорного, ни огней, ни переклички.
Мертвая тишина.
Лишь одинокий фонарь скрипел на ветру, и ни одной живой души вокруг. Сестра Элиз выкрикнула команду и отряд рассредоточился. Заходя внутрь и держа перед собой факелы. Деревушка была меньше той, в которой Дарий родился, но сейчас она была похожа на воспоминание, на кладбище полное призраков. Вырванные двери висели на петлях, как сломанные челюсти, а пустые окна напоминали пустые глазницы.
Мы продвигались вперед, бойцы ордена заглядывали в дома, но там их ждала лишь перевернутая мебель, засохшая кровь и тишина. Так мы и дошли до центральной площади, где стояла часовня, наподобие той, в который мы переночевали, когда бежали из замка Бенуа.
Опустошенная пламенем, упершая в небо сломанные стропила, точно ребра выпотрошенной грудины. Колокольня уцелела, но язык прогорел и отвалился, оставив сам колокол раскачиваться на суровом ветру.
Безмолвно.
Бессмысленно.
— Ничего не понимаю, где все. — Ни к кому не обращаясь сказала сестра Элиз.
— Там, — подал голос я, стараясь не обращать внимания на голоса. — В часовне. Сожжённые заживо.
Только сейчас, по-моему, на меня обратили внимание. Обернулась инквизиторша, как и обернулся Нестор.
— Откуда ты знаешь? — Нахмурилась она, подняв факел, чтобы лучше видеть мое лицо.
— Я еретик не забыли, я чувствую смерть. И эта деревушка — это кладбище. А часовня, надгробие. Тут были мертвые. Они тут пировали. — Ответил я не поднимая головы.
Нестор посмотрел на меня и махнул бойцам, которые пошли внутрь часовни, проверять мои слова.
Но не успели они ступить в разрушенную часовню, как ощущение накрыло меня, я почувствовал его, как с трепетом ощущают нежный поцелуй в затылок, странное было ощущение — словно ледяными пальцами провели по спине, вверх по позвоночнику дойдя до скальпа, а потом ввели их в мягкий, как желе, купол черепа. По шее пробежал озноб. Не мягкий, словно нежнейший шелк поцелуй ветра, которым меня одаривает Полночь, а мерзкое чувство, словно ты подцепил пиявку-слизня в ледяной воде. Моего разума едва ощутимо коснулось нечто мягкое, словно хлопок. Быстрое, точно молния и едва уловимое.
— Он пировал. — Все так же не поднимая головы добавил я. На что на меня снова оглянулись все.
А я лишь гремя кандалами указал в сторону. И там, на границе света наших факелов, словно соткался из окружающей темноты молодой парень лет двадцати.
Он был прекрасен, не подвластен времени. Кожа превосходный алебастр, длинные черные волосы зачёсаны назад, открывая широкий лоб с вдовьим пиком. Одетый во все черное: кафтан и сорочка с пышными манжетами, шейный платок, все вымокло в крови последнего убитого бедолаги. На поясе прекрасная шпага. А в глазах этой сволочи, раздувшейся от крови убиенного словно пережравший клещ проглядывали века убийств, а дарованная ими сила текла в его жилах.
Он был иной, абсолютно иной, я видел мертвых, да чего уж там, я сам их создавал. Но это, это было совершенно иное, чуждое, если там я чувствовал отголоски души. То тут, тут ее не было.
Только голод.
Он улыбнулся мне, захлопав в ладоши и над мертвой деревней пронесся черный страшный смех. Его глаза чернели на фоне багряной маски, в которую превратилось его лицо. Наши взгляды встретились, и я ощутил, как его разум давит на мой — нежно, словно первый поцелуй. Сердце у меня загрохотало, как молот о наковальню.
— А мы вас заждались. Могли бы и поспешить. Негоже заставлять ждать своих собратьев. Они так молили, так кричали.
— А какие песни ты нам споешь, еретик? — Громко спросила сестра Элиз, и все факелы разом разгорелись, словно в них бензина плеснули.
— Я? О нет, дорогая моя. Сегодня я буду слушать новые мольбы. Я вас забью, как скот! А те, кто после еще восстанет, обернутся шавками! Кормить вас станут лишь останками сгнивших трупов. Будете ниже червей, до конца вечности! Как вот они. — Он встал в пол оборота оглянувшись, и из тьмы позади него вышли дергаясь еще трое, трое одетых в черную, порванную и окровавленную робу. Какие носят только в ордене.
Мертвецы, но не такие как я поднимал. Голод — черта которой подвержены все мертвые. Но эти словно марионетки, притянутые за невидимые нити. У них не было рассудка, ум, воля умерли, как умирает плоть. Оставался лишь голод. Алчущий крови голод, да безумная ненависть горели в их взгляде, которыми он водили словно прожекторами выискивая во тьме пищу.
По наивности я думал, что видел все оттенки гнева. Однако злость на лице Нестора в этот момент затмила все. Его аж затрясло от гнева.
— Как ты ПОСМЕЛ⁈ — Закричал он. Осквернить братьев.
Пламя в ночи вспыхнуло вокруг экзекутора освятив окрестности и меня замутило. Тьма за плечами чудовища словно ожила. Она сгустились из воздуха позади него, словно чернее самой ночи. Холодная кожа и ледяные сердца. Лица белые, как кость, и прекрасные, словно окутанный ризой всех ночей сон без грез. Взгляды их были остры и беспощадны, накидкой их окружала аура страха, что окружающим нас туманом накатывала и растекалась по окрестностям.
Среди них были и стража, облаченные в цвета Аакарии, останки личной свиты убитых костеродных. Окровавленные и поднятые братья ордена, как простой люд: мужчин и женщин, детей и стариков.
Он стоял чуть впереди, словно купаясь в своем величии. Он словно вырос: он был всего лишь одинокой тенью на границе света — и вот он уже стоит в авангарде тьмы, что изготовилась этот свет проглотить.
Раздвигая мертвецов к нему вышла девчонка, на вид лет четырнадцати-пятнадцати. Такая же идеально красивая, одетая в кружевной корсаж и полуюбку и небольшие сапожки на каблуке. Кроваво-красные глаза были подведены, губы накрашены черной помадой, а лицо — обрамлено длинными вьющимися черными волосами. Кожа мертвенно-белого оттенка, а на подбородке еще виднелись следы недавнего убийства. Взяв за его руку она встала рядом, смотря на нас как голодный волк смотри на овечек.
— Ах да, где мои манеры, — сказал он, прикладывая правую руку к месту, где некогда у чудовища было сердце. — Имя мне Флавио крови М’кай. Подданый истинного владыки. А это моя дражайшая любимая сестра Марика
— И сегодня вы все умрете. — Тонким, чистым голоском пропело чудовище в облике девочки.