Альфэй прошла во дворец под неспешную речь птицечеловека, который назвался Азуром. Когда-то он служил верховным жрецом в одном из королевств. У птицелюдей эта должность оказалась очень почётной и доставалась самым сильным и достойным, вплоть до того, что король мог отказаться от трона ради служения Верховной богине, что собственно и сделал сам Азур.
В какой-то момент своего служения он ощутил непреодолимую тягу — зов Верховной богини и, передав обязанности верховного жреца в своём королевстве, полетел на зов к самому солнцу. Так он оказался в её чертогах.
Других мужчин из её гарема постигла та же участь: они оказались жрецами разных рангов и королевств, но менее впечатляющего происхождения, которые, ощутив зов, отправились служить Верховной богине. Что особенно понравилось Альфэй — это идеальная дисциплина. Азур, видимо, не зря в прошлом был королём и верховным жрецом королевства, успел доказать и закрепить свой авторитет. Когда он говорил, гарем внимал и повиновался. Альфэй понадеялась, что под его железным контролем склок в гареме можно не опасаться.
Мужчины сопроводили Альфэй на возвышавшийся позолоченный трон со спинкой в виде солнечного диска за накрытый стол. Чуть позади за её левым плечом расположился Азур, подливая вино.
Грянула музыка. Перед Альфэй выпорхнули птицелюди плавно скользя по воздуху и словно «замирая» в стойках, как в фильмах про заклинателей: красиво и величественно. Следом стройными шеренгами высыпали людороги, чётко, технично и выверено синхронно играя с прозрачными одеждами и платками, не переходя в пошлость. После них танцы крылатых зверолюдей больше напоминали агрессивный бой без правил с разрыванием одежды. Напоследок под томную музыку запредельно изящно выползли и заизвивались змеелюди.
В целом это действо очень напоминало то, что Альфэй уже видела в борделе мира Сяои. И если бы не воспоминание о том, насколько пресен секс со смертными, Альфэй соблазнилась бы игрой мускулов под золотистой или полупрозрачно-белой, или угольно-чёрной кожей, а то и вовсе покрытой шерстью. Но разочаровываться не хотелось. Всё и так было отлично.
— Солнцеликой никто не понравился? Возможно, этот недостойный сможет угодить её вкусу? — когда она досмотрела представление, проникновенно заглянул ей в глаза Азур.
— Вы все в моём вкусе. Почему ты решил, что вы должны делать что-то большее, чем быть усладой моих глаз?
— Этот недостойный заслужил наказание за свои грязные помыслы, — бухнулся лбом в пол Азур, заполыхав ушами, а его крылья забавно встопорщились за спиной.
— Можешь мыслить о чём и сколько угодно грязно, я не возражаю. Вам также не возбраняется удовлетворять свои желания. Я не требую целомудрия. Только не тащите в мой дворец женщин, у меня всё же вполне традиционные предпочтения.
— Этот недостойный услышал, — шепнул в пол Азур, прежде чем поднять на неё взгляд, пылающий фанатичным огнём.
Показалось, что Азур как-то неправильно её понял, но объясняться Альфэй не собиралась. Ещё не хватало став Верховной богиней отчитываться за каждое своё слово и действие! И перед кем? Каким-то смертным, да ещё из собственного гарема.
Хоть Азур и назвался её верховным жрецом, но для себя Альфэй обозначила его главным по гарему. Он цепко и въедливо взялся за свои обязанности: распланировал досуг, чтобы вокруг Альфэй всегда крутились мужчины в полупрозрачных одеждах, полураздетые, а то и совсем обнажённые, как например в купальне. Ломал голову над тем, как показать вверенное ему подразделение мужчин в наилучшем свете и по-всякому извращался в этой плоскости. Устроил смотр на тренировочном поле, на котором махали вполне себе боевым оружием и швырялись разноцветными заклятиями. Даже что-то вроде показа мод отчудил, чтобы Альфэй смогла выбрать фасон одежд и степень их открытости и прозрачности.
Постепенно среди общей массы Альфэй выделила любимчиков. Первым стал мощный крылатый людорог с чёрным оперением в цвет кожи и с золотыми глазами и рогами по имени Саддат. В купальне облачённый в одни хрустальные капли воды мужчина производил неизгладимое впечатление. А на тренировочном поле подавлял противников своей всесокрушающей дикой мощью.
Крылья достались Саддату от матери птицечеловека. Как оказалось, тёмные оттенки кожи представителей расы людорогов говорили о чистокровности. Его отец-людорог происходил из семьи, весьма щепетильно относившейся к своей родословной Увы, чванливая семейка не одобрила его выбор спутницы жизни. Поэтому мать-одиночка вынуждена была отдать Саддата на воспитание в храм.
Другой любимчик Альфэй изумительной красоты кожистокрылый брюнет змеечеловек с изумрудной расцветкой чешуи и раскосых глаз — Шисяйсан выделялся на общем фоне изяществом и деликатностью. С заманчивыми колечками пирсинга в сосках и цепочками на запястьях, шее, поясе и даже в причёске. Гибкий, сильный, стремительный и смертоносный. Впрочем, большую часть времени он просто красиво лежал в своём полупрозрарачном ханьфу, устроившись на собственных кольцах, диване, бортике бассейна или скамье в беседке, и следил за ней из-под опахал густых чёрных ресниц.
История Шисяйсана походила на историю Саддата. Только чистокровной ханжой оказалась его мать — змеечеловек, которая родила и отказалась от сына. В раннем возрасте Шисяйсан познал лишения, холод и голод, пока однажды его не нашёл на улице и не позаботился о будущем в храме отец-птицечеловек.
Выяснилось, что среди рас нет равенства, хотя королевств полностью состоящих из монорас не существует. Люди в той или иной мере живут повсеместно, как и прочие расы. Вот только птицелюдей и людорогов признают высшими расами из-за того, что каждый представитель этих рас в той или иной степени владеет магией. У людей уже только около половины могли похвастаться наличием магического дара. А змеелюди и зверолюди почти совсем не владеют магией, а те единицы, кто всё же владеет, зачастую или полукровки более магически одарённых рас или «благословлены богиней». Из-за этого змеелюдей и зверолюдей считают низшими расами, а то и вовсе отзываются, как о разумных животных.
— Разве Верховная богиня ничего не может сделать с притеснением змеелюдей и зверолюдей со стороны других рас? — спросил Шисяйсан, который в отсутствии Азура поведал Альфэй о царившем между расами несогласии.
— Могу, — честно призналась Альфэй. — Но моё вмешательство только усугубит неравенство. Смертные должны принять на себя ответственность за собственные решения, дела и жизни.
— Поэтому птицелюди так угодны солнцеликой? Они-то ответственные и свободные, — Шисяйсан не смог скрыть горечь.
— Скорее потому что у них есть крылья, и они могут избавить меня от одиночества, — пошутила Альфэй.
В чём-то она была согласна с Шиняйсаном. Азур и его сородичи казались ей более уравновешенными и надёжными. С подсказки Шисяйсана она, наконец, смогла разглядеть неуверенность змеелюдей и зверолюдей, которых даже в её чертогах оттеснили другие расы. Но лезть во внутренние разборки, чтобы защитить мужчин Альфэй посчитала лишним.
На фоне гарема она сама себе казалась коротышкой. Все крылатые смертные этого мира, так или иначе, были или птицелюдьми, или полукровками этой расы, поэтому мужчины её гарема отличались высоким ростов, мощным и мускулистым телосложением. Даже учитывая то, что крылья передавались лишь вместе с магическим даром, пользоваться ими могли только физически одарённые смертные с богатым опытом полётов.
Учитывая это, вступаться хоть за одного из её «ручных бугаев», казалось, смешным. Тем более, что мужчины умели подчиняться и хорошо работали в структурах построенных на иерархии. Руководствуясь этими рассуждениями, Альфэй и думать забыла о недовольстве отдельно взятых представителей гарема.
Поток маны от смертных изначально стабильный постепенно пошёл на убыль. Сначала Альфэй этого даже не заметила. Потом ей показалось, что часть её храмов потускнела, и их в мире как будто стало меньше.
Альфэй окончательно осознала, что что-то не так, когда из её чертогов пропал Шисяйсан. Она не сразу придала этому значение, потому что сама же разрешила мужчинам покидать небесный остров, чтобы удовлетворять свои сексуальные потребности, и никак эти отлучки не контролировала.
— Азур, ты знаешь, где Шисяйсан? Я давно его не видела, — спросила Альфэй, когда не смогла отыскать своего жреца у смертных.
— Простите, Верховная богиня! Этот недостойный виноват, — бухнулся ей в ноги Азур. — Шисяйсан отказался быть жрецом и улетел. Я не смог его остановить.
— Он объяснил причину своего ухода?
— Этот неблагодарный… Шисяйсан… Он сказал, что Верховная богиня отказалась мирить расы между собой, поэтому ему больше нечего здесь делать. Он хвастался, что нашёл другой способ исполнить своё желание.
— И что это за способ?
— Шисяйсан не уточнил, но…
— Говори.
— Почти все змеелюди покинули небесный остров.
— Кажется, я видела сегодня Мурасяя и Сииросюна, — напрягла память Альфэй, вспомнив двоих змеелюдей, которые были слегка «не от мира сего» и, казалось, что им ничего в жизни не нужно, кроме того чтобы греться на солнышке, лениво жмуря красивые глаза.
— Только они и остались, — съёжился на полу, распушив крылья, Азур.
— Это не твоя вина. Поднимись.
Как и в самый первый день создания этого мира Альфэй пришла к краю облачного острова. Она внимательно всмотрелась в свет своих поредевших храмов на земле, возносимые к ней огоньки свечей и дым благовоний. Вслушалась в мольбы и просьбы верующих смертных, среди них действительно почти не осталось голосов змеелюдей.
Часть 6
Глава 2. Брошенная богиня
Изучая странную тенденцию потери змеелюдьми веры в неё, Альфэй простояла на краю облачного острова, кажется, целую вечность.
«Фэй… Фэй… Фэй…» — донеслось глухое и еле слышное эхо, словно завывание ветра в пещере. Если бы она не прислушивалась, то и не вычленила этот странный звук на грани слышимости.
«Альфэй?» — раздался неуверенный бархатистый шёпот прямо в ухо, от которого по спине побежали мурашки, а сердце забилось чаще.
«Сибилл? — позвала она в ответ. — Ты где?»
«Наконец-то! Я тебя звал-звал… А ты имя сменила. Я под землёй».
«Что ты там делаешь?»
«Э… Стоп. Живу?» — неуверенно ответил он.
«Сейчас буду».