Не сдавался, в общем, держался на плаву, интриговал
даже немного и не без успеха, упирался, надеялся на что-то,
существовал, а единственным, кому все это продолжало
доставлять удовольствие, истинное, ни с чем не сравнимое
удовлетворение, оставался папаша батрасьена, Илия Цуркан,
диетологами из народного комиссариата ночных марусь
переведенный одним махом в сорок шестом, без подготовки и
предупреждения, с горячей мамалыги желтой на бледно
синюю картошку.
— Тяни их, — повторял, — сынок!
— Пори! — сурово требовал, когда от лишнего
стаканчика домашнего двойной возгонки, под помидорчик,
сосуды голубые выступали, вздувались на висках, — пори их
всех и в нос, и в глаз, и в рот. Тяни безжалостно, сучков.
И, надобно заметить, в известном фигуральном
смысле отеческий завет старался Жаба выполнять, его
чушковское и неизменное по-фене-ботанье:
— Ну, будем всем теперь вам рвать гудок, — с уст не
сходившее, руководящей фразой, крылатой стало, прижилось
в среде зубастых активистов области промышленной.
И впрямь, что-то такое чудилось задорное, живое,
молодецкое, что-то от горнов, барабанов, труб традиций
боевых шахтерских в этой угрозе, в этих стахановских гудках,
"тревожно загудевших", хотелось строиться, маршировать,
идти на приступ.
(То есть, попутно замечаем, умел и мог Игорь Цуркан
энтузиазмом заразить, к сердцам горячим ключик подобрать и
за собой увлечь людские массы. Перспективы роста были, но,
обстоятельства, увы, сложидись тому противно, не
благоприятствовали.)
Итак, команда ясная:
— Иди сюда, — звучала часто, венчала мероприятия,
регламент коих присутствие большеголовой амфибии с
изрытым буйными угрями борцовского отрочества (знак как
бы вечной молодости) рылом предполагал.
Так, получается, ослушаться отца не мог, но и
буквально наказ суровый не воспринимал. Вернее, долгое
время не воспринимал. Точнее… ммм, нет, кратко не выходит.
Придется сообщить сначала, что пять, шесть лет
последних жена Светлана в ласках своего супруга
коротконогого особо и не нуждалась, не то чтобы пресытилась
конкретным безотказным ванькой-встанькой, нет, вообще
запросы изменились, потребности другими стали, вместе с
трубой, отнятой грубо во время первой несчастливой
беременности, ушло желание былое попасть под трактор
непременно, паровоз, зверюгу жуткую из зоосада, родник
иссяк, источник пересох, и для разрядки гормональной этой
крикливой и нечистоплотной дуре теперь вполне хватало
одной хорошей оплеухи.