ощущая, за недоучек, эскулапов, за безалаберных коллег крест
принимая добровольно, и кров, и стол всегда была готова
предоставить парнишке долговязому.
Вообразите, и даже после ужасных новогодних
танцев, когда носитель, проповедник идей передовых,
моральному кодексу простого верхолаза и каменщика стройки
коммунизма верный, сурово и решительно отрезал:
— И чтобы впредь в мой дом глист этот ни ногой!
Ида Соломоновна ему ответила с укором тихим и
печальным в голосе (христианский, право, демонстрируя при
этом фатализм):
— Но, Ефим, мы же не можем вот так вот взять и
выгнать из дома сироту.
Который… который…да, с прискорбной, безусловно,
неосмотрительностью, на ровном месте, без сомнения,
конечно, но, Боже мой, всего лишь оступился.
Оступился. Такое вот, господа, ужасное заблуждение.
Но простить доброй женщине его можно и нужно,
ведь на двоих паршивцев, Кузнецова и Зухны, был дан
Создателем всего лишь один язык, и он, к несчастью
находился у Толяна. Так что могло, вполне могло и у существа
куда более хитрого и проницательного сложиться впечатление
превратное — ошиблись в самом деле мальчики, желая в центре
быть внимания, всеобщим восхищением, любовью
наслаждаться, неправильный, напрасный, просто детский,
глупый поступок совершили. Короче, доктор, врач,
специалист, неверный ставила диагноз, на кухне собственной
за разом раз прискорбный факт один и тот же отмечая,
губастный юноша нескладный все чаще и чаще котлеткам с
рисом чаек пустой предпочитает. Увы, сие не признак
огорчительный гастрита раннего на почве слабости сердечной,
это симптом пугающий безумья, маниакального, навязчивого
стремления быть злым, голодным, одиноким. Но вовсе не для
того, чтобы пленять горящим взором окружающих, сурово и
неумолимо мозги им всем вправлять носатый жажадал Зух
гитарой электрической.
Лови! Отваливай! Следующий!
Им всем, которым правда и смысл существованья
недоступны хотя бы потому, что никогда игла стальная не
прошивала их насквозь, лишая воздуха, движенья, жизни…
Итак, они должны были расстаться, рано или поздно,
эта нелепая, но столь типичная для времени всеобщего
крещенья звуком, вокалом сумасшедшим обрезанья, пара.
Конечно, безусловно, определенно, Толе с Леней было не по
пути, но, как ни странно, еще почти три года, насыщенных
разнообразными событиями, потребовалось Ленчику Зухны,
дабы в душе его дозрела наконец до состояния немедленного
разрешенья требующего потребность явиться вечерком и
обблевать с цветочками богемские обои, а если хватит