И дух окреп, и появился аппетит внезапно, и
захотелось посидеть уже в тепле котлетном, маргаринном
кафе "Весеннее". И с макаронами гуляш пошел, и щи
вчерашние, и местного разлива соляры цвета стылой "Агдам".
Ну, а когда, тяжелой мокрой тряпкой по ногам
пройдясь, им намекнула толстая неряха, пора бы честь знать,
дорогие, уж восемь вот-вот возвестит "Маяк" сигналом
точным времени московского, не страшно показалось пойти
продолжить в "Льдинку", гадюшник, вотчину подонков, вроде
Швец-Царева.
Даже забавно Симку подразнить хвостом, глазами
этого губастика безумного, готового как-будто бы сожрать,
всю Леру проглотить, в желудке? в сердце? спрятать, но,
правда, не способного притронуться, коснуться, преодолеть
последний трудный миллиметр пространства
наэлектризованного.
— … ну, это фуфло, знаешь, в школе… про сокола…
тело жирное в утесах… херня все это… мрак… природой
правит Великий Змей… он ползет… поняла… и он всеведущ и
вездесущ… хочешь я тебя сделаю ящерицей?… хочешь?
А Симы-то не оказалось в "Льдине". Ни Ирки, ни
Ивановых, тишина, никто на огонек, отведать пунша пламень
голубой не заскочил в сей вечер. И беспокойство охватило, и
вариант естественный спуститься с сигаретой вниз, но не
прикуривая, тихо выйти, в ночную превратиться фею,
летящую без провожатых, уж не прельщал.
Но глупо было думать, что нерешительность, такая
безнадежная, забавная под фонарей языческими лунами
Советского проспекта, в темном дворе (а как туда с ним не
войти, с высоким, сильным кавалером, увы) не обернется
вдруг угрюмою готовностью преодолеть себя во что бы то ни
стало.
Ах, вот и все, уже стоит, красуля, спиною ощущая
стену лишь кирпичную, и с глупою улыбочкой из-под
полуприкрытых век безвольно наблюдает, кажется, как
надвигаясь, голова лохматая окошек желтых свет в доме
напротив заслоняет.
Ну?
Как много воздуха, прохладного весеннего, может
втянуть в себя, вобрать спортсменки бывшей грудь, и выдуть
разом:
— Пара-пара-парадуемся на своем веку! — словно
блином наотмашь мокрым по лицу.
Зух отшатнулся, ошалев, а Лера смылась, исчезла,
скрылась моментально в проеме черном своего подъезда, в
грехом невинным пахнущей дыре.
Адью.
ЧЕТВЕРГ
часть вторая