Глава 12
Едва только закончился разговор о тех самых Горах погибели, как Анисим резко засобирался в дорогу, сославшись на важные и срочные дела. И, по-скорому попрощавшись, умчался куда-то вдаль вместе с дружиной. Поверить в суеверный ужас, заставивший бывалого воина бежать куда глаза глядят, было сложно. Тут было что другое. И узнать, что именно вряд ли удастся.
В облаке пыли, поднятой копытами лошадей, повис ворох вопросов, так и оставшихся незаданными во время разговора.
— Напрасно ты, Прохор, про путь ваш ему сказывал. — произнесла знахарка, глядя вслед удалившемуся старейшине с отрядом.
— Сказал и сказал. Чегой напрасно-то?
— Недоброе он замыслил.
— Да чегой мелешь?! Миром с им разошлися, дажить воротица звал.
— Он потому мириться с тобою стал, што откуп великий получил. А сюда сбирался совсем с другим умыслом.
— С каким энто? Голову рубить штоль?! — хохотнул крестный.
— А хоть и рубить. Да и меч, коим ты крестника своего одарил, отнять сбирался. Он на тот меч давно глаз положил, и так и эдак у тебя его выманить пытался, сам помнить должен.
— Помню, как не помнить-то. Токмо меч энтот не его ума дело! Да и головы рубить надыть постараца, а то сам могешь без головы остаца! — враз посмурнев, с вызовом ответил бородокосый.
— Потому-то Анисим и пришёл с дружиной. Знает, что сам с тобою не управится. Да и крестник твой не так прост, как кажется. Как-то ведь выжил он в той сече, в которой Дед Василий с Феофаном полегли. — на последних словах она обернулась, вперив в меня внимательный взгляд своих, отдающих холодом, васильковых глаз.
— Чудом спасся. — не стал вдаваться в подробности, просто пожав плечами.
Из разговора с Настасьей я вспомнил, что девчонка называла знахарку красивой. Ещё то, что все ухаживания и знаки внимания, оказываемые не только местными, но и приезжающими из других поселений, женихами, она безапелляционно отвергала.
Теперь же в словах девчонки можно было убедиться самому.
Несмотря на отсутствие косметики, мужскую одежду, кольчугу и, совершенно не вяжущийся со стройной фигурой, (которую не смогло скрыть даже воинское облачение) немаленьких размеров топор на поясе, выглядела знахарка эффектно.
Не слишком ровно подрезанные волосы цвета спелой пшеницы в беспорядке рассыпаны по плечам. Слегка бледную кожу, в обрамлении светлых прядей, разбавлял легкий румянец на щеках и нежная розоватость губ. Черты лица, особенно правильные и выразительные, довершала синева глаз, своим цветом напоминавшая о безоблачном январском небе. В этой, пронизанной ледяными нитями, синеве терялась возможность определить истинный возраст знахарки.
На первый взгляд ей нельзя было дать больше двадцати. Яркой энергией юности так и светило от хорошенького личика и ладной фигуры. Но стоило лишь заглянуть в, обрамленные пушистыми ресничками, глаза, как эта цифра вмиг умножалась в два, а то и в три раза.
— Ты думаешь, что спасся… Спасся… — задумчиво проговорила Таисия, продолжая морозить меня своим, прошивающим насквозь, взглядом. Повторила, словно пробуя слово на вкус и, вдруг поморщившись, прикрыла глаза ладонью, горестно покачала головой. — Нет. Не спасся. Никто не спасся!
— Чегой не спасся-то?! — переспросил, хмурясь, бородокосый. — Вона жешь он живой, спасся, значица!
— Ещё не спасся! И мы не спаслись!
— От чего я не спасся и при чём здесь вы? Одержимых ведь отвадили, вы в безопасности. Или это про то, что у нас с крестным впереди опасность? Так нас о том предупредили, что в конце пути ждёт, да и сам путь может оказаться непростым, улей всё-таки. — глядя на разом побелевшее лицо знахарки, весь румянец с которого сошёл в один миг, хотел подхватить её под руку, но Таисия сама вдруг шагнула навстречу.
Хрупкие девичьи ладони легли на мою голову, мягко, но настойчиво надавили, заставляя поднять подбородок выше. Побледневшее, но все ещё остающееся красивым лицо приблизилось почти вплотную. Колкий взгляд расширенных, немигающих глаз уперся, полностью перекрыл обзор, вынуждая и меня самого шире распахнуть веки. Да так, что в глазах вдруг искры замельтешили.
Девушка нежно глядит в глаза возлюбленному после долгой разлуки. Со стороны происходящее и впрямь можно было принять за сцену интимного характера, но на деле ситуация больше походила на осмотр у врача. Очень строгого врача.
— Не оглядывайся, смотри в глаза. Не о чём не думай. — каким-то отрешенным голосом произнесла Таисия, когда я попытался скосить взгляд на бородокосого, замершего в стороне с серьёзным лицом.
Пальцы её вдруг сильнее сжали голову, а зрачки расширились, почти заполнив собой всю радужку. При этом ощущение холода, доселе казавшееся лишь визуальной аллегорией, связанной с цветом глаз знахарки, и в самом деле начало пробирать, несмотря на относительно теплую погоду. Причём пробирать холод начал не снаружи, а наоборот. Словно где-то внутри распахнулось окно в ненастную зимнюю ночь и ледяной ветер ворвался сквозь него, засыпая все острыми, колючими снежинками и промораживая насквозь. Собственные глаза казались теперь двумя маленькими хрупкими льдинками — моргни и выпадут из глазниц, заиндевевшее сердце с трудом проталкивало густеющую кровь сквозь сосуды, а покрывшиеся инеем легкие вот-вот должны были замёрзнуть и замереть окончательно.
Не знаю, сколько времени длилась эта ледяная мука. В конце концов ладони Таисии отпустили мою голову, а сама она отпрянула, тяжело дыша. В тот же миг закрылось и окошко с ледяным ветром. Правда, ощущение внутреннего холода все ещё оставалось, но оно уже не было столь сильным, с каждой секундой сковывающая внутренности ледяная корка таяла.
— Прости, обычно это не так больно бывает. — проговорила знахарка, морщась и вытирая взмокший лоб.
Это что получается, меня морозила, а сама потела?!
— У меня внутри… всё как будто льдом покрылось. — ответил ей, натужно кашляя.
— Да нет, это только кажется так. Обычно я на прогляд тихо, да подолгу гляжу, там почитай и не чувствуется ничего.
— А меня, значит, помучить решила? — спросил шутливо.
— Тебя тяжко проглядывать, закрыт ты, спрятан, словно стеной огорожен. Хоть и пустой совсем, словно дитя, только народившееся. Никогда такого не видела! Только сейчас не об том. Я ведь будущее твое проглядывала, а это ещё вдвойне тяжелее.
— И все равно холодом до костей пробрало, попить бы, тепленького чего-нибудь. — ежась, кивнул в сторону, собравшихся вокруг костра, поселковых воинов.
Пока мы вели беседы и торговались со старейшиной, хозяйственные мужики, сопровождавшие Таисию, организовали костерок, повешали над ним котелок. И, судя по доносящимся из него, очень аппетитным запахам, что-то там такое вкусное готовили или подогревали. А мы с крестным как раз с утра позавтракать не успели.
— Идём. — двинулась в сторону костра знахарка, жестом приглашая следовать за ней. Но возле расположившихся кругом воинов останавливаться не стала, пошла мимо, лишь махнула рукой в сторону одного из них, попытавшегося идти с нами. — Отдельно сядем, то что сказывать буду, не для всех. — не оборачиваясь, вполголоса сказала Таисия.
— От своих людей скрываешься? Не доверяешь? — спросил я, под неодобрительным взглядом, шагающего рядом, бородокосого.
— Не в доверии дело. Не стоит им слышать того, что сказывать буду. Не в их силах бороться с тем, что может случится. Так и пускай об том их думы тяжкие не одолевают. — серьёзным голосом произнесла знахарка, обходя стреноженных лошадей, пасущихся рядом. — Да и, касаемо беды, свалившейся на наши головы, не все думают также, как мы с крестным твоим. Даже из тех, которые нынче со мной пришли, многие, также, как и Анисим, считают тебя причиной нашествия одержимых.
— И правильно делают! — ответил, скрипнув зубами от бессильной злобы на самого себя. Тут же, перед мысленным взором, пронеслись картины трагедий, случившихся в посёлке.
Парнишка, раздавленный тушей кусача. Плачущая девочка на руках у Настасьи, ставшая сиротой в один миг. Дед Василий, оставшийся сдерживать тварей ценой своей жизни…
— Коли сам вину свою признал, уж ту вину можешь надвое делить. — махнула рукой Таисия, прерывая очередной мысленный образ, отзывающийся в душе тоскливой тянущей нотой. И добавила: — Но, если и дальше станешь сердце на части рвать печалью о павших, не управишься с тем, что ждёт тебя впереди! Мертвых оплакать завсегда успеешь, твоё дело теперь живых уберечь.
— От чего уберечь? — непонимающе спросил я.
— От беды, от погибели.
— И, что я должен для этого сделать?
— То мне неведомо. Да и про напасть, что погибель несёт не спрашивай. Я хоть и могу в грядущее одним глазком заглянуть, только и то, что там вижу, всё словно чрез воду мутную, чрез пелену. Так что многого от прогляду моего не ждите. — Знахарка остановилась возле ещё одного костра, доселе скрывавшегося от наших взглядов за, увлеченно щиплющими зелёную травку, лошадьми.
Рядом с огнём, на укрытом попоной седле, в одиночестве, сидел Демьян, сосредоточенно помешивая исходящий паром котелок. Пар доносил до носа терпкий аромат каких-то, то ли душистых трав, то ли ягод, а может и того и другого. Компот он тут сидит варит что-ли?!
Помимо седла, на котором расположился Демьян, по сторонам от костра были разложены еще три такие же импровизированные скамейки, наскоро собранные из лошадиной упряжи. Видимо, знахарка заранее позаботилась о подготовке обособленного места для беседы, дав на этот счёт указания сопровождавшим её воинам.
— Не боитесь посреди степи костры разжигать? Вдруг одержимые на огонёк надумают заглянуть?! — спросил, поздоровавшись с Демьяном и, следуя примеру остальных, присаживаясь на одно из сёдел. Молчаливый детина лишь пробурчал что-то себе под нос, продолжая скрести длинной деревянной ложкой по дну котелка.
— Не боимся. У Николая нашего дар — одержимых отпугивать. Покуда он рядом, ближе, чем на две версты, не один из их братии к нам не подойдёт. — ответила за Демьяна Таисия, и добавила, с улыбкой поглаживая топор на поясе. — А даже если кто и подойдёт, вмиг познают остроту наших клинков, да воинское уменье. Ты не гляди, что у Анисима вои все, как на подбор, в броне доброй, да при оружьи славном, со мною вои не хуже пришли. А коли по дарам мерить, то вся Анисимова дружина не стоит той десятки, что вокруг того костра сидит. Старейшина наш, все больше на силу мечей да копий, да на выучку воев своих надеется. Мои же соколики, каждый по два, а то и про три-четыре боевых дара имеют, но и оружье не для красы носят. Да я и сама, Прохор вот не даст соврать, с топором не хуже любого воя управляюсь, да и сулицу бросаю почти как Феофан наш…
После оборванной реплики, улыбка на лице знахарки поползла вниз, слегка припухлые губы некрасиво искривились, вытягивая нитки морщин в уголках глаз и морща подбородок. Казалось, ещё чуть-чуть и по щекам её заскользят первые тоскливые слезинки.
— Нет уж боле Феофана. Эх… — проговорил крестный, горестно мотнув головой. — Теперича, значица, ты, у нас, Тайка, с сулицей первая.
— Выходит так. — невесело ответила она, всё-таки справившись с, подступившей к ресницам, влагой. И продолжила, дав себе короткую минуту, успокоиться и собраться с мыслями. — О дарах я не просто так сказывать начала. У каждого человека, хоть крестного твоего, хоть Демьяна вон, потайное его на прогляд развидеть могу, совсем сил к дару своему не прилагая. Также и судьбу у каждого вижу, хоть и не так ясно. Из того, что было, что есть, что будет многое сказать могу. Но не тебе! Сколько не пыталась развидеть, но на прогляд у тебя ни даров из потайного нет, ни прошлого. Ты и впрямь, как дитя, только-только народившееся.
— Шустро дитятко растёт. — пошутил крестный, но и сам даже не улыбнулся.
— Когда только принесли тебя и лежал ты беспамятный, — не обратив внимания на слова бородокосого, продолжала говорить знахарка, — думала получится проглядеть, как на ноги встанешь. Но не выходит. Больше и пробовать не буду, пустое это дело, бесполезное. Только одно вышло увидеть — то, что впереди у тебя… и у нас теперь.
— И, что там? — поторопил я, неожиданно замолчавшую и опустившую глаза, Таисию.
Ответила знахарка не сразу. Ещё не меньше двух минут сидела она, едва слышно нашептывая что-то себе под нос и тихонько покачиваясь из стороны в сторону.
Непонятно, то ли молится, то ли медитирует.
Зато потом, когда этот молитвенный транс, наконец, прервался и она ответила, голос Таисии изменился до неузнаваемости. Из приятного девичьего сопрано он превратился в хрипящий, с присвистом, дискант. Она заговорила часто-часто, едва ли не полушепотом, но мне этот шёпот слышен был лучше любого крика.
— Что с прошлым твоим, мне неведомо, но будущее твое, и судьба твоя крепко-накрепко связана с ульем и с людьми, в нём живущими. — Наговаривала-набалтывала знахарка, устремив на меня взгляд, пробивающий насквозь её сомкнутые веки. При этом вновь вернулось ощущение холода внутри, пусть и не такое сильное. — Их жизни, наши жизни, все они скоро окажутся в твоих руках и только от твоего выбора будут зависеть. Да, тебе придётся выбирать и выбор будет нелегкий, тяжко от такой силы отказываться… Погоди, так ведь ты уже выбрал! Уже взял! Нет! Зачем, зачем, зачем??? Или выбирал не ты?! Но кто же тогда? Другой? Кто он?! Убить! Лишь в смерти твоей спасенье наше! Или не в ней?! Надо было раньше, раньше тебя убить, ещё беспамятного… Нет, уже поздно! И всегда было поздно. Выбор сделан давно. Так давно?! Но ведь такого быть не может! Не понимаю… Ох… Нет. Не стоит мне такое видеть… Не по мне такие знания… Болит головушка… Ох… Нет, больше не могуууу…
Вмиг подскочивший Демьян подхватил зажмурившуюся, и с силой сжимавшую свою голову руками, валящуюся набок Таисию. И когда только успел?! Вот вроде сидел, продолжая мешать ложкой в котелке и в один момент оказался возле знахарки. А ведь сидел дальше всех от неё! Не ожидал, что этот увалень может двигаться настолько шустро.
— Тайка, ты энто чегой? — испуганно произнёс бородокосый, от неожиданности так и оставшийся сидеть на месте. Как, впрочем, и я.
— Незнай, мож силу не ращитала, аль ещё чего. — Ответил за неё Демьян, осторожно укладывая девушку на траву и подтягивая под голову седло. — Не бывало с ей такого.
— Не бывало, верно сказал. — слабым голосом подтвердила, приходящая в сознание, Таисия. И добавила еле слышно. — Пить.
И в этот раз, неповоротливый с виду, Демьян оказал первым. Пулей метнулся к огню. Появившейся в руках, как по волшебству, чашей зачерпнул из котелка. Провел ладонью над парящей коричневатой жидкостью, после чего пар в чаше внезапно сошёл на нет. Так же резво переместился обратно к знахарке, аккуратно приподнял ей голову, помогая напиться.
— И впрямь, за всю жизнь не бывало у меня случая на прогляд такое развидеть. — благодарно кивнув присевшему рядом Демьяну, проговорила Таисия. Слова из её губ выскальзывали медленно и неохотно, словно вся скорость растратилась на те бессвязные предзнаменования.
— Честно говоря, я мало что понял из того, что ты сказала. — Пожал я плечами недоверчиво. — Только то, что я несу какую-то угрозу и меня следовало убить ещё раньше. Спасибо, что не убили! Но я не очень то верю во все эти предсказания.
— Я не прошу тебя верить. — Ответила знахарка устало. — Моё дело, пересказать увиденное, дать совет, предостеречь. А убить?! Нет, не поможет, даже наоборот. Но если бы помогло, мешкать бы не стали, поверь. Загубить одну жизнь, чтобы спасти остальные, тут и думать нечего.
— Незнай! Зря ты, конешно, энто, верить не хотишь! — Вставил в разговор свою реплику Демьян и в его голосе явственно различались ноты обиды. — У меня все сбывалося, што Таисия предрекала!
— Может и так. — не стал спорить и спросил примирительно. — Так что там с выбором, от чего я отказаться должен? Скажите уж, раз убивать передумали.
— Не знаю, я поняла лишь о выборе. А что выбрать, и из чего это уж ты сам должен решать, не я. Я ведь мало, что вижу. У прочих вижу немного, а у тебя и того меньше. Но и увиденного хватило, чтобы понять то, что уже немало времени все мы, в Улье живущие, над пропастью висим, на ниточке, на волоске. И только ты можешь, за этот волосок взявшися, нас потихоньку, по чуть-чуть вытянуть. А можешь и сбросить всех в пропасть эту бездонную.
— Да зачем мне такое делать? В смысле сбрасывать, я ведь не злодей какой-то, чтобы за просто так людей губить.
— Откуда тебе самому знать, что нет зла и крови безвинной на руках твоих, коли прошлое твое, даже от тебя самого, скрыто? — спросила, пристально вглядываясь в меня, знахарка, и сама же ответила, улыбнувшись. — Насчет этого можешь не переживать, нету за тобой злодеяний тяжких. Уж что что, а тьму и гниль в душе я разглядеть могу, пусть и похуже, чем Прохор.
— И на том спасибо. — буркнул я невесело.
— А о пропасти… Ты и сам можешь не понимать, что такое случится может. — вновь стала серьёзной Таисия. — Будешь по пути своему следовать, чуток поворотишься не туда и всё, считай ту ниточку оборвал и погубил всех нас.
— Да что вы за путь такой мне выдумали? Мы с крестным наоборот идём полезное, для всех вас, дело сделать. Улей очистить от нолдов, в смысле от тех скотов, которые людей на органы пускают! — Я понемногу начал выходить из себя.
Железобетонная уверенность знахарки в своем провидческом даре раздражала. Особенно неприятно было то, что вместо, хотя бы маломальского, прояснения подробностей о моем прошлом, Таисия начала пророчествовать о моём же будущем. При этом вдруг, ни за что, ни про что, наградила званием главного злодея и изверга, грозящего смертью всему живому.
— Не мы и не я сей путь для тебя выбрали. Того, кто тебя на тот путь поставил, да подтолкнул, не могу проглядеть я.
— Выходит, есть кто-то, отправивший меня в это путешествие?
— Есть, мельком только его успела высмотреть, когда будущее твое проглядывала. — тяжело вздохнув, как будто неохотно ответила знахарка.
— Это была женщина? — едва услышав об этом неизвестном, почему-то сразу вспомнил Лину. Кроме темноволосой лидерши отряда, кандидатов на роль строящего мне козни злодея как-то не находилось.
Хотя, если вспомнить разговоры с ней и её поведение в общем, то возникают сомнения. Ведь она сама была удивлена моей странной амнезией и потерей амуниции. А может это дело рук тех таинственных старших, с которыми Лина переговаривалась через висящий в воздухе портал? Правда, они, если я правильно понимаю, находятся в будущем и потому, вряд ли могут влиять на мои действия.
Хотя, кто их знает, какие возможности могут быть у организации, способной отправлять в прошлое группу специально отобранных, откормленных белым жемчугом людей. Если они умудряются без ограничений поставлять этот самый жемчуг своим подопечным, значит и его добыча поставлена у них на поток. Получается, для старших, самые опасные существа улья — скребберы, всего лишь безобидные ходячие мешки с белым жемчугом. Которые иногда, по мере надобности, приходиться потрошить. Все равно, что фермеру курицу для супа заколоть. Уже одно это заставляет не просто считаться, но и всерьёз опасаться таинственного командования группы путешественников во времени.
— Не знаю кто это. Ничего я не успела ни понять, ни разглядеть. Одно лишь сказать могу, сила у того, кто тебя наставил на путь, неисчерпаемая. Мы для него букашки мелкия, пальцем прижмет и раздавит. Словно солнце сияет он! Лишь одним глазком на его взглянув, чуть не ослепла! Он меня тоже увидел, насквозь проглядел, мог и убить легко. Но не стал, незачем ему это. Даже наоборот, хотел, чтобы я тебе всё это сказала. Он и открылся мне, чтобы поняла и тебе объяснила что-то. Но не поняла я, не понять мне такое! Никому из смертных не понять! — ответ знахарки выдернул меня из раздумий. Она пыталась проговаривать слова твердо, но в голосе явственно слышна была дрожь. Таисия была напугана до такой степени, что и самому становилось не по себе.
Да что она там увидела такое?!
— Ещё заметила, что приглядывает за тобой кто-то помимо этого… — добавила, морща лоб, словно пытаясь что-то припомнить, знахарка. — Издалече откуда-то. Не знаю откуда, не знаю, как, но приглядывает, хоть и не всегда, а только когда окно отворяется. И чрез то окно, высматривает этот кто-то не то, что сейчас с тобою делается, а наперёд, что в будущем с тобой случится должно. Чтобы сделал ты именно то, что им надобно.
— Да что им всем от меня нужно?! — не выдержал я, отчаявшись хоть что-то понять для себя из того потока информации, который лился из уст Таисии.
— Не знаю, что им нужно. — махнула рукой знахарка. — Но тебе и о другом думать сейчас надобно, как самому выжить, не пропасть. Гибель твою я видела, и не раз. По тому пути, что пред тобою лежит, как по лезвию меча идти придётся. Да и тем, кто с тобой отправится, лёгкой дороги не видать. За каждым из них смерть по пятам будет следовать.
— Так со мной, вроде как, только дядь Прохор пойдёт. — показал я глазами на бородокосого.
— Не только. Демьян желает с вами отправиться, он воин добрый, да и из потайного дары полезны имеет. Сначала думала удержать, да отсоветовать, но потом проглядела, что впереди у него и, хоть сердечко от увиденного кровью облилося, дала согласие. — Таисия говорила негромко и с какой-то затаенной грустью в голосе. — Демьянову погибель увидала на вашем пути темном. Её, конечно, может и не случится. Только видела ещё, что без Демьяна не сдюжить вам. Самую кроху сил, а не хватит и пропадёте тогда, и мы с вами сгинем. Я бы и сама с вами отправилася, только не могу людей своих оставить. После того, как тебя, Прохор, Анисим прогнал, многие недовольные осталися. Да и ещё для дела одного воротиться мне надобно, кой кого остановить, а то проглядывала тут и вижу, собралися тоже. Да и пользы от меня в вашем походе никакой, коли управитесь, то сами, а сгинете, так и мы вместе с вами.
— Ну уж тебя, Тайка, точно с собой не не возьмем! А Демьян пущай идёт, коли хочит. Насчет погибели не торопися. Могет по-иньшему все оборотица. Глядишь, все живы возвернемся. — одобрительно качнул головой крестный, не обращая внимание на невеселый тон знахарки, и перевел взгляд на меня. — Пустой, ты как, не против?
— Пускай идёт. — улыбнулся я в ответ. — Вместе веселей и… безопасней. Только просьба к тебе, Таисия, будь добра, погляди ещё раз в будущее моё. Может что-нибудь всё-таки раз…
— Нет! Не проси, не стану! — перебила знахарка резким отказом, даже рукой замахала протестующе. — Не потому, что, почитай и так все силы истратила, тебя проглядывая, а оттого, что боюсь вновь увидеть то, для чего глаза мои слабы, да ум темен. Не хочу слепой остаться, да ум потерять.
— Не буду я проглядывать тебя, могу лишь предостеречь от опасностей, что в пути тебя поджидают, кои от моего взгляда укрыты не были. Слушай, да запоминай! — Таисия замолчала, запрокинула голову назад, прикрыла глаза ладонью, заговорила вновь. — От ценности, за которую полмира купить можно, беда большая, но и спасенье. Слабость в ней великая, но и сила, что горы свернуть может. Злая та сила, но коли по уму ею пользоваться, может и она добром обратиться! Чтобы силу свою найти, к прошлому тянись, иль от всего, что есть отрекайся. Но силу другую найдя, отрекись и от неё тоже! Благость в душе твоей и тепло в сердце, к ним взывай, без них ждут тебя лишь смерть и пустота. Мертвое древо, что жизнь тебе сберегло однажды, спасёт тебя снова! Щит, что от вражеских копий да мечей ограждать тебя будет, выручит не раз, но спасёшься им, когда уж последняя надежда потеряна будет, только если в меч тот щит обратишь! Бойся воев, именем бога прикрывающихся, они не знают пощады! Древа павшего страшись, за ним враг таиться, силы лишающий! От гибели спастись не выйдет, даже если к началу вернуться, для спасенья надобно другое начало найти, новое! Когда надежды на победу в бою нет, следует умереть, в смерти тоже можно найти спасенье! Павших оплакивай, но помни — этим живых не спасти. Врага бойся, но и друга бойся вдвойне!
Слушая её разрозненные, нескладные и, по большей части, непонятные причитания я даже рот приоткрыл.
Мало того, что вряд ли получиться всё это полностью запомнить, так ещё и расшифровать, перевести на более понятный язык и, вдобавок, успеть, в нужный момент, вспомнить о предостережении, связав путаные предсказания с происходящем в реальности.
Обратить щит в меч?! Это каким образом?! Или вот: чтобы силу получить, к чему-то там тянись, от чего-то отрекайся, но и от силы тоже отрекайся?! Зачем её тогда получать, если всё равно отрекаться?! Или тут про разные силы говорится?! Непонятно… Врага и друга бойся, это ещё можно понять. В том смысле, что не стоит излишне доверять даже близким людям. Но вот эти деревья, которые спасают и за которыми враги прячутся! Спасения в смерти! Начала, которые не подходят, потому что нужно искать новые! Эту всю белиберду мне как воспринимать?!
Непонятно, что из вышеперечисленного стоит взять на заметку ради дальнейшего спасения, а если и взять, то как воспользоваться?!
Вообще, конечно, истовой веры, в то, что что-то из предсказанного сбудется, нет. Как-то не особо доверяю я всем этим гаданиям на кофейной гуще. Правда, учитывая, что пророчество получено не от базарной гадалки, а от признанной вещуньи с настоящим даром предвиденья, думаю, не стоит так просто отмахиваться от сказанных ею слов.
Особенно если учесть внимательные взгляды бородокосого и Демьяна, устремленные на Таисию. Во взглядах тех нет даже тени сомнения или недоверия. Все предсказанное ею, для них уже практически сбылось. Потому и морщат лбы задумчиво, пытаясь осмыслить услышанное, запомнить, и, в нужный момент, последовать совету знахарки, дабы от опасности спастись. Так что, лучшим вариантом для меня будет последовать их примеру, принимая на веру каждое сказанное провидицей слово.
Что ж, ничего не поделаешь, придётся в срочном порядке учиться суеверию