- Доктор, как тут дела?
- Думаю, нужна операция и немедленно. Но боюсь, мы опоздали.
- Что с ним?
- Аппендицит. Острая форма. Только бы не перитонит.
- А что это такое?
- Как объяснить? Ну, это отросток такой, маленький, в кишечнике. Он воспаляется, и если опоздать, не удалить вовремя, прорывается, и гной, смешивается с кровью.
- Ребенка надо спасти.
- Но я же не господь бог. Сделаю все, что возможно.
- Надо сделать и все невозможное. О цене не беспокойтесь. Я за все заплачу.
- Что говорит доктор? - спросил вдруг отец мальчика Садияр-агу на азербайджанском языке, - Что с моим сыном,
- Ребенок сильно болен, брат. Нужна операция. Я сказал, чтобы делали, раз надо. Извини, что не спросил тебя вначале.
- Спасибо тебе. И еще скажи ему, я за все заплачу. Пусть не сомневается. А пока пусть возьмет вот это.
С этими словами, отец больного мальчика достал из кармана пыльного суртюка увесистый мешочек и протянул его доктору. Пока двое мужчин переговаривались на своем языке, доктор еще раз нагнулся к ребенку, осмотрел его язык, слегка приподнял и согнул в коленке ногу. Но при виде протянутого к нему увесистого мешочка с позвякивающими монетами, он побледнел, повернулся и, прикрикнув кучеру, чтоб быстро ехал в больницу, вскочил на подножку фаэтона.
Операция длилась долго. К счастью, перитонита не было. Садияр-ага ждал конца операции. Он сошел с пролетки, присел на лавку, что стояла у входа в больницу и, вытащив кисет, набил трубку. Отец мальчика остался на коне, чуть вдали. Волнение седока казались перешли и на коня. Он нервно перебирал ногами, хрипел, жевал удила, и был готов каждую минуту рвануть с места. Только твердая рука седока удерживала его на месте. Садияр-ага исподтишка наблюдал за ним, но в разговор вступать не хотел. Наконец, доктор Савкин вышел и по тому, как улыбались его глаза, стало понятно, что все прошло удачно.
- Все хорошо, слава богу!
- Аминь.
- Ребенок сейчас спит. Мать, наверное, останется с ним рядом?
- Что он сказал? - снова спросил Садияра отец больного мальчика.
- Все хорошо. Ребенок уснул. Мать останется с ним?
Мужчина кивнул и только сейчас Садияр увидел его заплаканные глаза. Садияр отвел глаза и уже хотел отойти, когда услышал:
- Спасибо тебе, Садияр-ага. За сына спасибо.
- Ты знаешь меня?
- Я видел тебя раньше.
- Где?
- Ты приезжал к нам в Вейсали.
- Кто ты? - Садияр-ага повернулся к этому человеку, стоявшему невдалеке, держа под уздцы коня.
- Я - Эйваз, сын Чопур Газанфара.
Глава двадцать пятая.
Айше об этой встрече Садияр ничего не сказал. Ни в тот день, ни позже, хотя виделись они теперь с Эйвазом часто. Боялся Садияр потревожить ее сердце. А может, другой была причина, но признаться в этом, даже самому себе он не хотел. Он не ревновал Айшу ни к кому. Ее любовь он читал в каждом жесте ее, в каждом взгляде, брошенным на него, но, все же, сердце было неспокойно.
Позже, когда, мальчик, окрепший после операции, уехал с матерью домой, Садияр с Эйвазом сидели в небольшом духане, на берегу Куры и, медленно потягивая вино, слушали друг друга, и перед глазами их оживали картины прошлого, многое для них становилось ясным. На множество вопросов они нашли ответ. Садияру понравился Эйваз, своей открытостью, искренностью и простотой. Ему одному он рассказал о своей боли, смерти сына, одиночестве, что постигла его в те дни. Рана эта все еще кровоточила. Рассказал он и об Айше, хотя Эйваз не спрашивал ни о чем. Как встретил ее, на высоком берегу Архачая, как привез к себе домой, и отдал на попечение матери, иначе погибла бы она, но не вернулась бы в Вейсали. Рассказал, чтобы не осталось между ними недомолвок. Сжалось сердце Эйваза от боли, когда узнал он, что, пришлось пережить Айше в ту, богом проклятую ночь, пока не увез ее Садияр. Рассказал он и о людях, которых нанял, чтобы следить за передвижением своих врагов и сообщать ему, Садияру, об их местонахождении. Не скрыл он и то, что сам за эти годы, расправился со многими теми, кто участвовал в том злополучном набеге. Говорил он об этом тихо, но открыто, без страха перед кем-то не было.
- Только один еще ходит по белу свету, его я никак не найду. Несколько раз за эти шесть лет он был в Дилиджане, но поздно я узнавал об этом. Ничего, я еще не умер, значит и ему не жить.
И забыл Эйваз свою обиду, которую носил столько лет в груди. Первое время, когда Айша исчезла, он не находил себе места. Потом, когда узнал, что она в Сеидли, в доме Садияра, кровь ударила в голову, такого позора он не перенесет. Вот сейчас сядет на коня и помчится мстить за свою обиду. А там, судьба кому улыбнется, тот и получит все, но ходить под солнцем, им двоим, Садияру и ему, отныне невозможно. Только строгий взгляд Гара Башира остановил его. Но только на время. Никто В Вейсали не знал, сколько раз, по ночам, он скакал в сторону Сеидли, прятался среди скал, что нависли над селом, только, чтобы хотя бы издали увидеть Айшу. Несколько раз, она мелькала вдали, но ни разу не посмел он окликнуть ее, что-то удерживало его. Какая-то тайна окутывала существование Айши. Несколько раз он следил издали и за Садияром. Сколько раз ему хотелось выстрелить в него, но что-то удерживало его и от этого. Но однажды ночью Эйваз, пришел на двор Садияра, к дому старой Сугры, где, как он уже знал, и жила Айша. Сегодня он во чтобы то ни стало, увидится с ней, думал он, пора положить этому конец. И он увидел ее.
Полная луна высоко стояла в небе, заливая все вокруг серебристым светом, отчего тени от предметов становились еще более контрастными. Вдруг открылась дверь и вышла Айша. Расчесанные перед сном волосы ее волнами спадали на спину. Никогда еще Эйваз не видел ее такой. Побежала она босая через двор к крыльцу большого дома, почти рядом с Эйвазом, который вжался в ствол большого дерева, что рос посреди двора. Пробежала настолько близко, что протяни Эйваз руку и, дотронулся бы он до нее. Закрыл глаза свои Эйваз, чтобы свет луны невзначай не отразился в зрачках его. Айша же, скользнула взглядом по нему, слившимся с деревом воедино, и, не увидала она Эйваза. Не остановилась, побежала дальше. И только тут, у самых дверей она внезапно остановилась, казалось, силы покинули ее. Эйваз видел, как она колебалась, хотела вернуться, но затем медленно стала подниматься по ступенькам вверх по лестнице.
И все это время, что она поднималась, сердце ее было под прицелом у Эйваза. И только когда Айша исчезла в черном проеме двери, Эйваз опустил ружье. Выстрел так и не раздался. Больше Эйваз Айшу не ждал.
...
... Но и он не решился кому-либо рассказать о своей встрече с Садияром-агой в Тифлисе у себя в Вейсали.
Так получилось, что после их первой встречи, Эйваз еще несколько раз встречался с Садияром, а потом, не договариваясь, вместе стали они искать хитрого Левона. Много дней провел в пути Эйваз, много людей порасспросил, пока не напал он на его след. Как часто бывает, когда уже не остается надежда, судьба дарит тебе за твое усердие, упорство и веру подарок.
С Левоном, выходящим пьяным из трактира, Эйваз столкнулся лицом к лицу случайно. Его бы он узнал и сам, так хорошо он выучил его описание со слов других. Но тут Левона еще и окликнули, - "Левон, ну хватит, сколько можно, пора домой. Только вернулся, толком и не поговорили, а ты уже пьян. Ну, хорошо, идем домой, жена, дети, небось, заждались", - говорил мужчина средних лет, в длинном сюртуке, поддерживая Левона. Но пустым был взгляд, которым Левон посмотрел вокруг, скользнул по лицу Эйваза и, не задерживаясь, повел дальше. Еле сдержался Эйваз, чтоб не заколоть его тут же, на пороге трактира. Убить и затоптать тело в грязь, но сдержался, крепко сжимая рукоятку кинжала. Сколько раз потом, жалел, что не сделал он этого.
Уже на следующий день, из двух разных источников, получил Садияр долгожданную весть, что вернулся, наконец, Левон в свой дом.
...
Никто не знает, в какой день ему придется умереть. И погоду он себе не выбирает. Как место и время. Просто надо быть готовым всегда. И сегодняшний день, ничем не хуже завтрашнего. И всех своих дел сделать все равно не успеешь. Всегда останется тысячи недоделанных, неоконченных дел, всегда останется кто-то, кому нужно было твое слово, твой взгляд, твоя поддержка. И им будет намного больнее, чем тебе, ибо уже через миг, как это произошло, все, что ты здесь оставил, уже больше не твое, и тебе нет больше до них дела. Деньги и золото, что копил ты годами, богатая одежда и дорогое оружие, дом, построенный тобой для своих детей, и скот, заботливо выращенный на лугах, все становится чужим, далеким и ненужным для тебя. И больно смотреть тебе оттуда, как оставшиеся здесь, на этой земле, твои близкие и родные, страдают из-за них, борются и сорятся между собой, чтоб завладеть, хотя бы на время тем, от чего ты уже отрекся. И стыдно тебе становится и за них и за себя тоже, ибо совсем еще недавно ты и сам был среди таких как они, но сделать что-либо, изменить их, ты более не в силах.
... Эйваз, когда услышал свист пули, понял только одно, - на этот раз смерть миновала его. Пулю, пущенную в тебя, ты не слышишь. Кто стрелял, откуда, оставалось непонятной. Но охнул радом Садияр-ага, который, напившись у ручья воды, только встал на ноги, как вдруг, покачнулся и, пока Эйваз в ужасе рванул к нему, рухнул на землю.
- Садияр-ага, Садияр-ага, о Аллах, что с тобой, - кричал Эйваз, тормоша его за плечо. Но еще раньше, чем он добежал, потухли глаза его друга.
Когда Эйваз повернулся в сторону, откуда послышался далекий стук копыт, в свете луны, он сумел различить силуэты двух всадников, выскочивших из зарослей кустарника, у подножья холма, и удалявшихся в сторону леса, что рос чуть выше.
- Стой, стой говорю, - кричал Эйваз, мчась им вслед на ходу, вскидывая свое ружье. Несколько раз он выстрелил и, кажется, попал в одного, во всяком случае, один из них вскрикнул, но все дальше уносились кони, со своими седоками. Но все ближе приближался к ним Эйваз, всеми силами пришпоривая коня. Один раз всадник, скакавший впереди него справа, повернулся и выстрелил в Эйваза. Но не пуля его остановила. Конь споткнулся, и Эйваз, выброшенный из седла, больно ударившись об дерево, потерял сознание.
Глава двадцать шестая.
В дверь комнаты, где спал Гара Башир, стучались редко. Только в случае крайней необходимости. Поэтому, когда раздался стук, Гара Башир вышел уже одетым, готовый услышать самую горькую весть. Слуга, стоявший за дверью, заговорщицки указал на дверь, ведущую в хлев.
- Кто там?
- Эйваз.