* * *
Зимой это было, снега, правда, еще не было, но дыхание его чувствовалось везде. Серые облака заволокли небо, стыло лицо на морозе, и торопился домой к себе всякий, оказавшись в этот неурочный час в поле или в дороге. Шямсяддин возвращался из своей очередной поездки домой, в Казах, когда на повороте, вынырнув из-за скалы, столкнулся лицом к лицу с группой всадников. Завернутые в длинные бурки и в папахах, надвинутых по самые брови, они производили тяжелое впечатление. Повернуть коня, попытаться спастись было поздно. Шямсяддин попридержал коня, пока они окружали его и взяли под уздцы лошадь. Сопротивляться было бессмысленно. Гара Башира Шямсяддин до этого не видел, а потому не знал, который из этих пяти человек знаменитый гачаг. А может, и не его люди это были, но Шямсяддин почему-то был уверен, что Гара Башир был среди них. Смерти, как Шямсяддин думал, он не боялся, не раз в боях он был близко от нее, но так явно он почувствовал ее приближение впервые. И похолодела душа его. Слабость разлилась по телу, и, чтобы не показать дрожь, охватившую его тело, Шямсяддин крепче сжал вожжи.
- Кто ты? - строго спросил его пожилой всадник.
Шямсяддин молчал, казалось, вопрос еще до него не дошел.
- Не Шямсяддин ли ты? - снова спросил он.
На этот раз Шямсяддин утвердительно кивнул, потом, кашлянув, сказал:
- Да, это я.
- Так это ты, знаменитый начальник!
- Вам видней, насколько я знаменит, - уже более твердым голосом ответил Шямсяддин.
- А ты дерзкий, не боишься нас?
- Не скрою, вначале сильно испугался.
- А сейчас что, уже не боишься?
- Сейчас не так сильно.
- А если убьем сейчас тебя?
- Умереть никто не хочет, я тоже, не буду обманывать. Но если хотите убивайте. Тем более, вам не впервой. Того, кто был до меня, ведь вы убили?
- Может, мы, а может, и нет.
- Откуда едешь? - спросил вдруг другой, все время молчавший.
- Нашей встречи это не касается.
- Человек, задававший вопросы, вплотную подъехал к Шямсяддину, роста они были почти одного, но намного старше был по годам и в плечах пошире.
- А вот норов свой, сынок, немного убавь.
И, пришпорив коня, он поскакал дальше. Другие последовали за ним, оставив Шямсяддина одного. Больше Шямсяддин с ними не встречался. Ни с ними, ни с другими. И об этой встрече он не сообщил никому.
Глава шестая.
В комнату, куда Сугра-ханум его пригласила, Шямсяддин пройти отказался. Он посмотрел на ковер, который устилал пол, потом на свои сапоги, мокрые, покрытые грязью, и покачал головой.
- Извините, я на минутку, можно, я здесь, - и присел за маленький стол, что стоял в прихожей.
- Здесь гостя в нашем доме не принимают. Разуйся и пройди в комнату, твердо сказала Сугра-ханум и, оставив Шямсяддина, сама прошла внутрь. Через минуту к ней присоединился Шямсяддин, стесняясь, босиком, осторожно ступая по ковру, подошел он к столу и, отодвинув стул, сел лицом к дверям. Потом, спрятав ноги под стул, он прямо посмотрел в глаза старой женщине и улыбнулся. Сугра тоже улыбнулась. Шямсяддин сидел там, где всегда любил сидеть Садияр, но ревности от этого Сугра не почувствовала.
- Хорошо тут у вас, тепло. И дом этот не такой, как другие. Я такой даже в Баку не видел.
- И сыну моему он очень нравился. Только недолго пришлось ему в нем пожить.
- Слышал, убили его. Да упокоит Аллах его душу.
- Аминь. А ты, сынок, кажется, не местный?
- Из Баку я, родился там и вырос, но отец мой из Шуши. Правда, я там ни разу не был.
- Почему?
- А там у нас никого из родных нет. Уехали все давно. Отец еще ребенком был, когда его родители перехали в Баку, на нефтепромыслы.
- Родители-то живы?
- Отец умер, три года назад. Без меня похоронили, я тогда был в Туркестане.
- А мать? - спросила Сугра-ханум.
- Она работает в госпитале.
- А к нам какими судьбами?
- Уполномоченного вашего, что до меня был, убили. Слышали, наверное. Вот меня и прислали на его место.
- Не помню, может быть. Я не знаю.
- Что так?
- Что?
- Не слышали, что убили начальника милиции?
- Нет, почему, слышала.
- Не хотите об этом говорить?
- О мертвых или хорошо, или...
- Или ничего?
- Тебе видней, сынок.
- А что вы о нем знаете?
- Я его не знала. Ни разу не видела.