- Ты меня любишь, я знаю, - снова капризно перебила она его слова.
- Я тебя обожаю. Ты мое небо, солнце, но я должен уехать, - вдруг выпалил он и вздохнул, словно гора свалилась с плеч и он наконец смог ей сказать то, о чем не мог сказать уже давно.
- Уехать? - Ида была ошарашена, этого она не ожидала. -Куда уехать?
- Этого я сказать не могу. Пока. - И видя, как вскочила на ноги Ида, вся красная, гневная и от того еще больше прекрасная, Фархад поспешил добавить: - Ты меня не поняла. Я уезжаю не от тебя, нет. Да что я такое говорю! Куда я могу уехать от тебя? Ты в моем сердце, навсегда и никто не сможет отнять тебя у меня. Никто. Просто меня отправляют по работе. Пойми меня, я все говорить не могу.
- Я поеду с тобой.
- Нет.
- Значит, ты меня бросаешь?
- Ты о чем? Пойми, туда я тебя взять не могу.
- Туда? - тихо выдохнула Ида, с ужасом в глазах.
- Что?
- Ты сказал туда? Я правильно поняла? Ты едешь Т у д а ? -выделила она это слово.
Оба они хорошо понимали, что означало это "туда", хотя Фархад и не сказал, куда.
Война в Испании была в самом разгаре, и время от времени они слышали, что кто-то уехал, куда неизвестно, потом одни возвращались, о других, приходила горькая весть, но всем казалось, что это что-то далекое, нереальное, хотя и страшное. Все говорили об этой войне, но осязаемо близко ее Ида почувствовала только сейчас, холодом обдало ее и задрожала она от страха, прильнув к груди Фархада. Как так, он, ее Фархадик, уедет далеко, где опасно, где его могут убить?.. Нет, о чем это она подумала, с ним ничего случиться не может, иначе зачем все это? Зачем тогда жить, если это может случиться?..
Фархад не знал, что говорить в таких случаях. Он стоял растерянный, не ожидал он от нее такой реакции.
- Ну, что ты сразу и вовсе не туда... Просто меня долго не будет. Пойми меня, - говорил он, гладя ее по плечам, голове, не обращая внимания на людей, которые с любопытством оглядывались на них. Он говорил, но ни он сам, ни она не верили в это. Оба хорошо понимали все. Если бы это было просто поездка на учебу или по работе, он сказал бы об этом сразу, не скрывал бы столь долго и взял бы Иду с собой. И она бы поехала, они оба это знали.
Теперь она стояла пораженная; еще минуту назад мир был у ее ног, она парила над всей вселенной, а теперь она маленькой девчонкой некрасиво рыдала на груди своего героя, и ей было все равно, как она выглядит в этот момент. Только бы он не уезжал от нее... Но она знала, что разлука неизбежна, иначе Фархад не сказал бы так.
- Когда?
- Что когда? - Фархад сделал вид, что не понял, ему хотелось еще на несколько мгновений оттянуть время.
- Когда уезжаешь?
- В четверг.
- В четверг, через три дня? Так скоро?
- Все уже готово. Есть приказ.
- Но почему именно ты?
- Ида, пойми, так надо.
- А как же я? Ты подумал обо мне?
- Я скоро вернусь. Все будет хорошо. Поверь мне.
- Я боюсь за тебя, Фархад. Я боюсь за нас с тобой!
- С нами ничего не случится, Ида. Я знаю это.
- Ну почему, почему?.. Мне было так хорошо, а теперь мне страшно, - и Ида снова зарыдала.
Потом они долго бродили по набережной, затем, выйдя к старому парку, бакинцы называли его Губернаторским, они немного посидели на скамейке в тени огромных деревьев. Ида крепко держала Фархада за руку, словно боялась, что он сейчас исчезнет. Фархад что-то говорил, спрашивал, Ида на что-то отвечала, что-то сама говорила, но все это как-то сразу улетучилось из ее памяти. Не помнила она, о чем был разговор, да и какое это все имеет значения, она слушала мелодию голоса своего любимого и не могла насытиться им. Вечер они провели на танцах в Доме офицеров, кружась под звуки духового оркестра.
- Здравствуй, Фархад, - вдруг услышали они и вздрогнули. С удивлением оглянулись они, словно очнувшись ото сна, поняв что они не одни. Рядом с ними стоял худощавый, с большим крючковатым носом на узком лице человек среднего роста. Худая шея его, выпирающая из-за воротника, черные, блестящие глаза с нездоровыми мутными белками, свидетельствующие о беспокойном сне и нервное подергивание производили на собеседника гнетущее впечатление.
- Здравствуйте, товарищ капитан, - кивнул Гургену Ашотовичу Фархад и представил его Иде. - Капитан Саркисян, мой сослуживец. Ида, моя невеста, вдруг внезапно и неожиданно для Иды сказал он, от чего она вся покрылась красными веснушками. Но слышать это ей было приятно, и она пожала протянутую к ней тонкую кисть с кривыми, чуть дрожавшими пальцами. Ладони Гургена были потными, и когда они коснулись Иды, ее передернуло, хотя внешне это она постаралась это скрыть.
- Очень приятно, очень приятно, - дважды повторил Гурген, пристально вглядываясь в лицо Иды, - учитесь, работаете?
- Она студентка консерватории.
- На пианино играет, что ли?
- На фортепиано, - уточнил Фархад, ему не хотелось с кем-либо говорить об Иде, тем более с Гургеном. На работе у них никогда не было особо дружеских отношений, так, общались по долгу службы, но не более.
- На пианино, на фортепиано, - какая разница, - и Гурген захохотал, словно сказал какую умную, удачную шутку. - Нам главное что? А чтобы музыка играла. - Затем уже более серьезным тоном, повернувшись к Иде, добавил: - На концерт, надеюсь, позвать не забудете?..
Когда он отошел, по телу Иды прошла дрожь, это почувствовал и Фархад.
- Тебе что, холодно?
- Нет, просто этот человек мне неприятен.
- Гурген? Да забудь его. Он всем неприятен. Не думай о нем.
- Пошли отсюда?
- Пошли.
Они снова долго ходили по ночному городу, и словно заново показывали друг другу знакомые улицы, дома, памятники. Укутанные покровом таинственности, они по-новому предстали перед их взором. Они шли и ноги сами отстукивали им в ночи музыку, которая пела в их душах.
- А куда мы идем? - удивленно спросил ее Фархад.
- К тебе, - ответила Ида, и он, посмотрев в ее большие мерцающие под звездами глаза, больше ничего не сказал.
Вечером в четверг, проводив Фархада Велиева на вокзал, откуда московский поезд оторвав его у нее, увез в ночь, Ида вернулась к себе домой. Стучала она в дверь всегда одинаково, два коротких и три подряд, но на этот раз, стук звучал по другому. Инесса Львовна, открывшая дверь, совсем не так хотела встретить свою дочь. Три дня, - с понедельника, когда Ида, позвонив, сообщила, что Фархад уезжает в Испанию, и она не придет домой, а на возмущенный вопрос матери, ничего не ответив, повесила трубку, - она ничего не слышала больше о своей дочери. Она хотела, чтобы в ее взгляде Ида прочла осуждение, даже может быть презрение, но увидев ее опухшие от слез глаза, Инесса Львовна бросилась к ней и, обняв, прижала к груди.
- Ида, Идочка, доченька, ну не плачь. Все будет хорошо. Он вернется. Я знаю, вернется. Ну, не плачь, - приговаривала она, ведя ее в спальню и прикрыв за собой дверь, прямо перед лицом ошарашенного Исаака Самуиловича. Профессор Розембаум постоял еще немного, не решаясь отворить дверь, затем повернулся и прошел к себе в кабинет. На пороге он остановился, оглянулся, потом, махнув рукой, закрыл за собой дверь.
Глава третья