Все было, как обещал Коломбо. У каменного волнолома стояла шхуна с обвисшим, лениво хлопающим в предутреннем бризе такелажем. Сходни из досок соединяли ее корму с черным зевом ветхого пакгауза из гофрированного железа на берегу. Внутри склада горела тусклая электрическая лампочка. Палуба шхуны была завалена огромными рулонами, похоже, действительно газетной бумаги. На судне и на берегу работали человек двадцать. Они затаскивали очередной рулон на сходни, а дальше он катился сам в ворота пакгауза. Только внезапность нападения могла сравнять силы. «Коломбина» была уже в пятидесяти ярдах от шхуны, когда один или два человека прекратили работу и, выпрямившись, посмотрели на подходящее судно. Затем один из них бросился внутрь пакгауза. В этот момент Коломбо выкрикнул резкую команду. Дизель, взревев, захлебнулся, винты за кормой взбили пенный бурун, дав задний ход. На мостике «Коломбины» вспыхнул яркий прожектор, в то время как она по инерции подошла к борту албанского судна. Удар был жестоким, но в тот же момент брошенные стальные кошки намертво вцепились в борт шхуны от кормы до носа, и команда «Коломбины» во главе с хозяином уже карабкалась на палубу албанца.
Бонд решил придерживаться собственного плана. Прыгнув на неприятельскую палубу, он в два прыжка пересек ее, перелез через леер и спрыгнул на берег. Между бортом шхуны и молом оставалось футов двенадцать, и Бонд, прыгнув как можно дальше вперед, приземлился, как кот, сразу на четыре конечности и замер в этой позе на мгновение, оценивая обстановку. На палубе уже началась стрельба. Первым же выстрелом разбило прожектор, и вновь поле боя окутал серый предрассветный туман. Прямо перед Бондом на камни причала с хрустом упало тело одного из албанцев и, дернувшись, распласталось неподвижно. В тот же момент из ворот пакгауза раздалась пулеметная очередь. Ручной пулемет бил короткими очередями, мастерски нащупывая цели. Прячась в тени от борта шхуны, Бонд рванулся навстречу пулеметчику, но тот заметил его, и вокруг Бонда засвистели пули, с чмоканьем впиваясь в борт шхуны и с визгом рикошетируя в темное небо. Бонд нырнул под сходни и на животе пополз вперед. Пули крошили доски у него над головой. Бонд забился в сужающееся пространство между камнями мола и сходнями как можно дальше. Доски над ним задрожали, послышалась серия глухих ударов, а затем — нарастающий грохот. Кто-то из людей Коломбо перерезал канаты, и целый штабель рулонов устремился вниз по сходням. Это давало Бонду шанс. Он выскользнул из укрытия с левой стороны. Если пулеметчик и ждал его, то ждал справа. Он сидел, прижавшись спиной к стене пакгауза. Бонд выстрелил дважды подряд на секунду раньше, чем заискрился раструб пулеметного дула. Палец мертвеца свело на курке, и, прежде чем отдача выбила пулемет из его рук, пляшущие огоньки на конце дула описали круг, похожий на колесо святой Катерины, и пулемет с лязгом упал на камни мола.
Бонд ринулся было в ворота пакгауза, но поскользнулся и растянулся во весь рост. Секунду он лежал оглушенный, лицом в луже какой-то черной патоки, затем, выругавшись, поднялся на четвереньки и резво уполз за кучу рулонов, сгрудившихся у стены склада. Один из них, вспоротый пулеметной очередью, продолжал сочиться темной густой жидкостью. Бонд тщательно вытер лицо и руки. Этот сладковатый затхлый запах он уже нюхал однажды в Мексике. Так пахнул сырой опиум.
Пуля звонко щелкнула в железную стену сарая рядом с головой Бонда. Он еще раз вытер ладонь правой руки о брюки и пополз к воротам склада. Слегка удивленный, что никто не выстрелил, когда его силуэт мелькнул в проеме ворот, Бонд заглянул в пакгауз. Внутри свет не горел, но на улице уже развиднелось. Вдоль стен аккуратными штабелями были уложены серые рулоны «бумаги». В конце прохода между ними виднелась закрытая дверь. Вся обстановка внутри сарая дышала коварством, она словно провоцировала Бонда рискнуть. Но в воздухе явственно ощущался запах смерти, и Бонд, не поворачиваясь, боком выскользнул наружу. Стрельба заметно утихла. Навстречу ему, переваливаясь и почти не отрывая ног от земли, как бегают толстяки, во весь дух несся Коломбо. Бонд властно приказал ему:
— Держитесь подальше от ворот. Ни шагу внутрь и не пускайте туда никого из ваших людей. Я зайду с тыла. — Не дожидаясь ответа, он бегом обогнул угол пакгауза.
Склад был длиной около пятидесяти ярдов. Пробежав вдоль его стены, Бонд затормозил и, бесшумно ступая, подкрался к углу. Прижавшись к гофрированному железу, он быстро выглянул из-за угла и моментально отпрянул назад. У задней двери, приникнув к глазку, стоял человек. В руках он держал подрывной механизм, провода от которого тянулись под дверь. Рядом с ним стоял черный открытый автомобиль — «ланчиа грантуризмо» с едва слышно урчащим мотором.
Это был Кристатос.
Бонд опустился на колени и, взяв пистолет двумя руками, качнулся за угол, выстрелив по ногам Кристатоса. Промах. И в ту же секунду, когда облачко пыли взметнулось в дюйме от мишени, раздался грохот взрыва. Жестяная стена, ударив, отбросила Бонда. Он с трудом поднялся на ноги. Пакгауз чудовищно вспучился, пошел трещинами и с шумом стал обрушиваться, словно колода жестяных карт. Кристатос уже сидел в машине и отъехал ярдов на двадцать. Из-под задних колес фонтанировала пыль. Джеймс Бонд стал в классическую стойку стрелка из пистолета и, задержав дыхание, прицелился. «Вальтер» в его руке трижды дернулся. При последнем выстреле, уже на дистанции пятьдесят ярдов, фигура, приникшая к рулю, откинулась назад. Руки взлетели в стороны, а голова коротко дернулась вверх и упала на грудь как подрубленная. Левая рука упала на дверцу машины и осталась вытянутой, будто мертвец показывал левый поворот. Бонд побежал по дороге, чтобы остановить машину, но ее колеса оставались в глубоких колеях проселка, а правая нога трупа по-прежнему давила на акселератор. Пронзительно визжащая на третьей скорости «ланчиа» рванулась вперед. Бонд остановился, глядя ей вслед. Набирая скорость, автомобиль мчался по выжженной равнине, и облачко белой пыли весело клубилось следом за ним. Бонд ждал, что вот-вот машина свернет с проселка, но этого не случилось, и он провожал ее взглядом до тех пор, пока она не пропала из виду в утренней дымке, обещавшей погожий денек.
Бонд поставил «вальтер» на предохранитель и сунул его за ремень брюк. Обернувшись, он увидел подходящего к нему Коломбо. Толстяк с довольным видом ухмылялся. Он подошел вплотную и, к ужасу Бонда, раскинул руки, облапил его и расцеловал в обе щеки.
Бонд закричал:
— Ради Бога, только не это, Коломбо!
Итальянец громко расхохотался.
— Ага, чопорный англичанин! Всегда скрывает истинные чувства. Но я, — он ударил себя кулаком в грудь, — я, Энрико Коломбо, люблю этого человека и не стесняюсь признаться в этом. Если бы вы не свалили пулеметчика, никого из нас не осталось бы в живых. А так я потерял всего двоих, остальные только ранены. Из албанцев лишь полдюжины остались на ногах и разбежались по округе. Полиция всех их переловит. А сейчас вы отправили этого ублюдка Кристатоса прямиком в ад, да на собственном транспорте. Какой блистательный конец для него! Интересно, что будет, когда его гоночный катафалк доедет до шоссе? Он уже заранее показывает левый поворот на автостраду. Надеюсь, он не забудет повернуть. — Коломбо неистово хлопнул Бонда по плечу. — Но пойдемте, мой друг. Нам пора сматываться отсюда. Кингстоны на албанце открыты, скоро он пойдет ко дну. В этой глуши нет телефона, поэтому у нас хорошая фора перед полицией. Кроме того, по прибытии им придется клещами вытягивать показания из здешних рыбаков. Я успел перекинуться парой слов с деревенским начальством. Никто здесь не питает теплых чувств к албанцам. Тем не менее, нужно поскорее отчаливать. Обратно мы пойдем против ветра, а с этой стороны от Венеции у меня нет врача, которому можно доверять.
Из-под руин пакгауза вырвались языки пламени, и поплыли клубы черного дыма со сладким запахом свежих овощей. Бонд и Коломбо обошли пожарище с наветренной стороны. Албанская шхуна уже стала килем на дно. По колено в воде они перешли по ее палубе на борт «Коломбины», где Бонду пришлось пройти сквозь строй хлопков по спине и рукопожатий. Судно отдало швартовы и взяло курс на мыс, загораживающий гавань. С берега за отплытием наблюдала небольшая кучка рыбаков, сгрудившихся вокруг лежавших на берегу лодок. Чуть выше виднелись их каменные домишки. Рыбаки производили впечатление угрюмых, но, когда Коломбо, подняв руку, крикнул им что-то по-итальянски, большинство помахали на прощание, а один прокричал несколько слов в ответ, и все рассмеялись.
Коломбо пояснил Бонду:
— Они говорят, что такого интересного зрелища не видели даже в кино в Анконе, и просят нас вернуться поскорее еще раз.
Неожиданно Бонд ощутил усталость. Его раздражала липкая кожа, щетина на лице и запах собственного пота. Он спустился вниз, одолжил у одного из матросов бритву и чистую рубашку и, раздевшись в своей каюте, вымылся. Когда он вынул пистолет, чтобы бросить его на койку, в ноздри ударил запах сгоревшего пороха из ствола. Этот запах напомнил ему страх и буйство смерти в серой дымке восхода. Он открыл иллюминатор. Море искрилось под солнцем и пестрело барашками, а удаляющийся берег, ночью черный и мрачный, теперь зеленел и был прекрасен. Порыв ветерка донес с камбуза аппетитный запах жарящейся ветчины. Бонд резко опустил иллюминатор и пошел в кают-компанию.
Поглощая гору яичницы с ветчиной и запивая ее кофе с ромом, Коломбо расставил последние точки над «i».
— Так вот, мой друг, — сказал он, хрустя тостом. — Это был годовой завоз опиума-сырца в химическую лабораторию Кристатоса в Неаполе. Это правда, что у меня есть аналогичное предприятие в Милане. Оно служит удобным хранилищем для некоторых моих товаров. Но там я не произвожу ничего более смертельного, чем аспирин. В остальной истории Кристатоса вы можете заменить «Коломбо» на его имя, и все будет верно. Это он перерабатывал опий в героин и поставлял его в Лондон. Мы уничтожили товара, может, на миллион фунтов. Но чтобы вы знали, мой дорогой Джеймс, он не стоил Кристатосу ни гроша. Вы спросите — почему? Да потому, что это был подарок из России. Грандиозный снаряд, выпущенный в подбрюшье Англии. Русские могут поставить неограниченное количество смертоносной начинки для этого снаряда. Они собирают ее с полей опийного мака на Кавказе и используют Албанию как удобную перевалочную базу. Но у них не было орудия, чтобы выстрелить этим снарядом. Человек по имени Кристатос изобрел такую пушку и по приказу своих русских хозяев обстреливал из нее Англию. Сегодня, между нами говоря, мы взорвали это дьявольское орудие. Теперь вы можете вернуться домой и с чистой совестью сказать, что путь наркотика в Англию перекрыт. Не забудьте упомянуть, что Италия никогда не была источником тайного оружия массового уничтожения. Виноваты наши старые приятели — русские. Думаю, что у них есть специальный секретный отдел, отвечающий за ведение психологической войны. Впрочем, мой дорогой Джеймс, — Коломбо ободряюще улыбнулся, — быть может, вас пошлют в Москву выяснять это на месте. Если это случится, то надеюсь, что вы встретите там не менее очаровательную девушку, чем ваша подружка Лизл Баум, и эта русская девушка тоже выведет вас на верную дорогу.
— Что вы имеете в виду, дружище? Ведь Лизл — ваша подружка.
Коломбо покачал головой.
— Мой дорогой Джеймс, у меня много друзей. Вы проведете еще несколько дней в Италии, составляя отчет и, без сомнения, — он хихикнул, — проверяя то, что услышали от меня сейчас. Может быть, вы даже выкроите полчаса, чтобы позабавиться — растолковать некоторые вещи вашим коллегам из ЦРУ. А в промежутках между служебными делами советую вам насладиться красотами моей любимой родины, причем в приятной компании. У дикарей есть обычай предлагать дорогому гостю одну из своих жен. Я тоже в душе дикарь, и хотя холост, но имею массу веселых подружек, таких, как Лизл Баум. В подобных случаях она не нуждается в моих инструкциях, и у меня есть веские основания полагать, что она с нетерпением ждет вашего возвращения сегодня вечером. — Коломбо порылся в кармане брюк и со стуком бросил какой-то предмет на стол перед Бондом. — Вот оно — основание. — Прижав руку к груди, Коломбо серьезно посмотрел Бонду в глаза. — Я отдаю его вам от всего моего сердца. И от ее — тоже.
Джеймс Бонд взял вещицу со стола. Это был гостиничный ключ с тяжелой металлической биркой, на которой Бонд прочел: «Пансион Данелли», комната 60».
Риск (разговорный итал.).
Один (итал.).
Один из руководителей британской секретной службы, СИС, и непосредственный начальник Джеймса Бонда. М — псевдоним, а не инициал.
Служебный псевдоним Джеймса Бонда. Два нуля перед номером означали, что при выполнении заданий Бонд мог безнаказанно совершить любое уголовное преступление, вплоть до убийства.
Министр транспорта Великобритании.
«Прогресс? — Да! Авантюры? — Нет!» — (итал.).
Мой голубок (нем.).
Да, хозяин? (итал.).
Управляющий (итал.).
Понятно? (итал.).
Хорошо (итал.).
Итальянские государственные железные дороги (итал.).
Морские трамвайчики, курсирующие по венецианской лагуне (итал.).
«Кожаные штаны» — презрительная кличка баварцев (нем.).
Пляж Альберони (итал.).
«Вход запрещен» (итал.).
«Мины, опасно для жизни» (итал.).
Дорогой (нем.).
«Я англичанин. Пожалуйста, где здесь карабинеры?» (искаж. итал.).
Мистер Жаба — персонаж сказки Кеннета Грэхема «Ветер в ивах», экранизированной голливудской компанией «Текниколор».
Друг (итал.).
Рана, травма (итал.).
Пообедаете с хозяином, да? (итал.).
Спать (итал.).
Здесь: гоп-ля! (итал.).