Ей пришлось ограничиться юбкой, чтобы надеть ее поверх кожаных штанов. Юбка была очень широкая, с разрезами спереди и сзади. Только чтобы немного прикрыться, как сказала Юлия.
Когда Дина возвращалась с прогулки, Юлия ждала ее с рюмкой хорошей мадеры, чтобы она выпила перед тем, как идти переодеваться к обеду. Сама Юлия пила чай.
В свойственной ей необычной манере Юлия рассказывала Дине о жизни и нравах Тромсё. Глаз у нее был зоркий, и она наблюдала за всем как бы со стороны, потому что сама была приезжая.
Дина могла не бояться, что оскорбит Юлию, если что-нибудь здесь удивит или насмешит ее.
Дина спросила у нее, что за человек Людвигсен.
- Очень состоятельный и выглядит как картинка из журнала, - без особого интереса или тепла ответила Юлия.
Они хихикали, как две подружки, среди красивых и мертвых вещей в этой слишком торжественной гостиной.
* * *
В хмельные сороковые годы, когда в Тромсё пили особенно много, управа ограничила число заведений, где подавалось спиртное, оставив один трактир и гостиницу. Хозяин трактира и Людвигсен сильно разжились тогда.
- Приличные люди ходят к Людвигсену. Открыто, чтобы быть на виду, рассказывала Юлия.
Какой бы она ни была, Юлия напоминала ангела. Всегда в светлом платье, шелковом или хлопчатобумажном. Ангельские локоны у висков не соответствовали ее ироничной улыбке и грустным глазам.
Больше всего она говорила о балах и обедах у богатых горожан и чиновников. О столкновениях между людьми разного происхождения. Она всякого навидалась - господин Мюллер и его жена всюду были желанные гости.
Дина принюхивалась ко всему новому, словно к незнакомым заморским приправам.
- Ты поостерегись и не сразу сближайся с людьми, - наставляла ее Юлия. - А то они начнут ходить за тобой, как собаки. Избавиться от них ты уже не сможешь, порвать такое знакомство невозможно. Люди, у которых нет ничего за душой, кроме любви к спиртному и обжорству, необычайно прилипчивы.
* * *
На второй день после того, как Дина поселилась у Мюллеров, к ним в гости пришел доктор. Он ведал больницей, при которой был приют для душевнобольных. В народе приют называли "Клетка для дураков".
Дина с интересом расспрашивала доктора об этом приюте. Он оживился. Стал рассказывать о надзирателях. Об улучшениях в содержании несчастных, которые находились по ту сторону разума.
В приюте содержался один религиозный фанатик. Он сошел с ума в 1852 году, когда были казнены Хетта и Сомбю. Ужас перед этой казнью, законом, Церковью и лестадианскими фанатиками, к которым относились казненные, еще носился в воздухе. Напуганные люди не могли пережить два смертных приговора.
- Многие даже вышли тогда из государственной Церкви, - сказала Юлия.
- Теперь к нам приехал новый епископ, он, несомненно, наведет у нас порядок. Его жена очень набожная и добрая женщина, - сказал доктор.
Уголки губ у Юлии чуть-чуть приподнялись вверх. Дина поняла, что они с доктором уже не раз говорили на эту тему. Они прекрасно дополняли друг друга.
Мюллер больше молчал.
- А он опасный? - вдруг спросила Дина.
- Кто? - не понял доктор.
- Ну этот, ваш религиозный фанатик.
- Ах он... Да, для самого себя. Он часто до потери сознания бьется головой о стену. Никогда не знаешь, когда на него накатит. Я склонен считать его буйным. Он призывает и Бога, и черта и не делает разницы между ними.
- А почему его держат в больнице?
- Он угрожал семье...
- Мне бы хотелось посмотреть вашу больницу, - сказала Дина.
Удивленный таким желанием, доктор обещал исполнить ее просьбу. И они договорились о встрече.
* * *
По обе стороны коридора было по четыре камеры. Те же звуки, что и в Трондхейме, но не такие громкие.
Здесь содержались и душевнобольные, и преступники. Не самое подходящее место для дам, так считал доктор. Раздался отчаянный крик, кто-то позвал доктора, - казалось, какому-то несчастному грозила гибель. Доктор извинился. Загремел ключами и исчез за одной из дверей.
Через окошко в двери надзиратель подозвал человека по фамилии Йентофт.
В окне показалась грубая, грязная рубаха и выбритая голова. Больной щурился и мигал от яркого света. Но глаза у него были более живые, чем можно было ожидать у заточенного здесь человека.
Йентофт пытался схватить Дину, но не мог просунуть руку между прутьями.
Надзиратель сказал ему, что фру Дина Грёнэльв хочет поговорить с ним, хотя он и умалишенный. Йентофт благословил Дину и осенил ее крестным знамением.
- Бог милостив! - крикнул он так громко, что надзиратель цыкнул на него.
- Ты знаком с Богом? - быстро спросила Дина и покосилась на надзирателя, который, чтобы не терять времени, наводил порядок на полках, висевших по стенам.
- Да! И со всеми святыми!
- Ты знаком с Ертрюд? - настойчиво спросила Дина.
- Я знаком с Ертрюд! Бог милостив! Она похожа на тебя? Она приходила сюда?
- Ертрюд бывает всюду. Иногда она похожа на меня. Иногда мы с ней разные. Бывает...
- Перед Богом все равны!
- Ты так считаешь?
- Не я, а Библия! Об этом написано в Библии! - крикнул Йентофт.
- Да. Библия - это Книга Ертрюд.
- Эта Книга всех! Аллилуйя! Мы пройдем в Жемчужные ворота, все как один! Все падут от меча, если не обратятся в истинную веру!
Надзиратель подошел к Дине и спросил, не хочет ли она прекратить свидание.