Но какая-то часть его сознания по-прежнему бодрствовала.
Дина на кухню не выходила.
* * *
Стине увела детей. Некоторое время еще слышался упрямый голос Вениамина, перебиваемый сердитым голоском Ханны. Потом наверху все затихло.
Дагни, матушка Карен и графиня пили кофе в гостиной.
Дина заняла кушетку в курительной, она курила сигару и сама подливала себе вина. Изумленный граф долго смотрел на нее, потом продолжил беседу с мужчинами.
Через некоторое время пробст мягко попросил Дину:
- Фру Дина, хорошо бы вы помогли нам настроить нашу фисгармонию.
Он отличался способностью не замечать огрехов в поведении Дины. Как будто знал, что она обладает другими, более ценными качествами.
Пробст считал, что людей в Нурланде надо принимать, как принимают времена года. Ну а если они тебя раздражают, сиди дома.
Жена пробста придерживалась последнего правила, а потому и не нашла в себе сил приехать в Рейнснес, чтобы отпраздновать возвращение Юхана.
- Я не очень хорошо разбираюсь в фисгармониях, но попытаюсь, отвечала Дина.
- В последний раз у вас получилось очень хорошо, - сказал пробст.
- Ну, это смотря на чей слух, - сухо заметила Дина.
- Конечно, конечно, я понимаю. Вы у нас тут самая музыкальная... Благодаря господину... Забыл, как его звали? Помните, ваш учитель, который привил вам любовь к музыке?
- Лорк.
- Совершенно верно. А где он теперь?
- Возвращается в Рейнснес. Вместе со своей виолончелью... - прибавила Дина. Едва слышно.
- Как интересно! И как приятно! Когда же нам его ждать?
Дина не успела ответить, пробстом уже завладел граф.
* * *
Юхан сидел со стариками, он оказался в центре внимания, не прилагая к тому никаких усилий. В его тихом голосе слышался живой интерес. Он то и дело бессознательно поправлял рукой светлые упрямые волосы. Но они тут же снова падали ему на лоб.
Юхан сильно изменился за эти годы. И не только внешне. Он и говорил теперь совершенно иначе. Употреблял в разговоре много датских слов. И держался так, будто он здесь посторонний. Казалось, он не узнает дома. Он ни к чему не прикасался. Не бегал из комнаты в комнату, чтобы посмотреть, какие произошли перемены. Если не считать пожара, он еще ничего не видел.
Андерс расспрашивал его о Дании. Принимал ли Юхан участие в политических и патриотических собраниях студентов, которые проходили в Копенгагене.
- Нет, - словно стыдясь, ответил Юхан.
- Небось датчане ликовали после битвы при Истеде? Им, верно, приятно, что они одержали такую победу над немцами, - сказал Жуковский.
- Думаю, приятно, - ответил Юхан. - Правда, присоединение Шлезвига к Дании не совсем естественно. Другой язык, другая культура.
- Кажется, это была мечта короля Фредерика? - спросил Жуковский.
- Да, и националистов, - ответил Юхан.
- Я слышала, что исход войны решил царь Николай? - сказала Дина.
- Да, он пригрозил пруссакам войной, если они не уйдут из Ютландии, сказал Жуковский. - Но помог и новый закон о воинской повинности в Дании.
Они продолжали беседовать о новом политическом расцвете Дании.
- Я вижу, вы хорошо разбираетесь в политике, - заметил ленсман Жуковскому.
- Кое-что слышал, - улыбнулся тот.
- В Дании мало кто разбирается в политике так же хорошо, как господин Жуковский, - с уважением сказал Юхан.
- Благодарю вас.
Дина наблюдала за Жуковским.
- Матушка Карен опасалась, что война и демонстрации помешают Юхану вернуться домой, - заметила она.
- Меня политика мало интересует, - сказал Юхан. - Кому нужен какой-то богослов.
- Не скажите, - возразил пробст. - Но вы вернулись, и это главное.
- Богослов богослову рознь, - скромно сказал Юхан. - Меня едва ли можно считать заметной политической фигурой. Другое дело - наш пробст!
- Ну-ну! - добродушно улыбнулся пробст. - Я тоже не имею отношения к мирской власти.
- Осмелюсь с вами не согласиться, - вмешалась Дина. - Все-таки имеете...
- Каким же образом? - полюбопытствовал пробст.
- Когда наши власти делают что-то, что вам кажется несправедливым, вы высказываете свое мнение, хотя это дела сугубо мирские.
- Бывает, конечно...
- И добиваетесь своего, - мягко продолжала Дина.
- И это случается, - улыбнулся пробст, он был польщен.
Разговор принял неопасное направление. И ленсман начал рассказывать о местных делах и распрях.