Каникулы — разве может быть для кого из школьников более радостное слово? Вот и Михаил сейчас радовался как самый что ни на есть пацан. Свобода, мать ее! Жалко лишь, что пока только временно. Уж поскорей бы совсем школу закончить и в университет поступить! Хотя, пожалуй, там будет также скучно… Да, что-то, конечно, придется освежить в памяти — однако во многом уже сейчас его знания гораздо больше, чем даже у нынешних профессоров и академиков. Нет, не оттого, что он такой уж гений… Просто профессора с академиками до этого еще не дошли. Для них это будущее, а для него — уже давно прошлое. А это уже немало…
Однако, увы, пока лишь неделя свободы — а потом вновь топать в школу… Но за эту неделю можно будет поподробнее разобраться с жизнью в этом мире. И почему-то в первый же день Михаилу вдруг захотелось разобраться с упомянутым Петькой мопедом… В его мире это была обычная двухскоростная «Рига-3». Нечто среднее между немецким «Симсоном» и чехословацкой «Явой». Копия рамы от первого и копия двигателя от второго — разве что с увеличенным оребрением цилиндра. Чуть ли не самый простой двигатель, что только можно придумать! Тем не менее, на этом мопеде он в прошлой жизни и по городу в школьные и студенческие годы рассекал, и на рыбалку или просто на речку ездил, в том числе с Ленкой, и к родственникам в деревню. Только сейчас все это уже казалось откровенно несерьезным… Что это за езда такая, когда на крутой подъем не въехать даже на первой передаче и приходится слезать с мопеда и бежать рядом чтобы тот осилил подъем?
Заходя в сарай, Михаил подсознательно ожидал увидеть все то же самое… Однако, скинув брезент с мопеда, он аж застыл в изумлении. Да, это была тоже Рига-3 (*Р.s. А вот у автора была уже «четверка», у одного товарища — «единичка», а вот «тройки» видеть доводилось лишь издалека) — практически такая же рама, такая же окраска из цвета морской волны рамы и бело-бежевых крыльев и бака, такие же фары, сиденья и многое другое. Вот только двигатель был совсем не тот! Более того — тут даже не было педалей и ручки переключения скорости! Вместо них был вполне себе «мотоциклетный» механизм ножного переключения передач и кик-стартер. «К-50»… Так назывался это неведомый двигатель. Ковровского производства что ли? Где, вроде, в его мире двигатели к «Верховинам» делали? Помнится, был у их там такой «Ш-51К», тоже с русскими буквами на крышках и с внешней «бобиной» вместо магнето… На «Верховину-3» ставился, у одного из соседей такой был… Но в остальном-то он был точной копией шауляйского с его «Риги-3»! Но вот такого двигателя Михаил не видал никогда! Хоть и не сказать, что сильно приглядывался к мопедам — уже к концу учебы в университете они его окончательно перестали интересовать.
— Это что ж за чудо-юдо такое? — удивленно произнес вслух Михаил.
Что ж, как на улице посохнет — можно будет попробовать прокатиться и сравнить технику этого мира с тем, что было у него в детстве… Но для начала, раз уж тут такие различия, изучить руководство по эксплуатации.
Однако основное время на каникулах Михаил решил посвятить изучению особенностей истории этого мира… А их, как оказалось, было достаточно… Да, многие тенденции исторического процесса сохранялись, оттого многое шло примерно тем же путем, но небольшие различия появились уже весьма давно, а со временем они все нарастали и нарастали… К настоящему времени это во многом был уже совсем другой мир, имеющий очень много различий с его родным вариантом истории. В чем-то лучше, а в чем-то, пожалуй, и хуже… Более жесткий, более суровый и бескомпромиссный. Здесь многое было иначе… Иначе строились отношения с другими странами, иные порядки царили непосредственно внутри страны. Да, тут тоже был отменен указ о трудовых резервах, причем произошло это практически в те же сроки. Тоже был смягчен ряд законов, в том числе в плане трудовой дисциплины, где уголовные наказания сменили административными. Хотя спрос за нарушения трудовой дисциплины оставался по-прежнему серьезным, но теперь он проявлялся в лишении премий или увольнениях по статье, а, например, за систематический брак или поломку оборудования по причине халатности запросто могли и из зарплаты вычесть цену запоротых деталей или сломанного оборудования и инструмента. Так что армянских станков, которые заводы с радостью выменивали на какое-нибудь старье из колхоза или с автобазы из расчета два за один, тут, вероятнее всего, не будет… Как и каких-нибудь знаменитых своим «высоким» качеством «Колхид»…
Как уже успел предупредить батя, в этом мире было и куда более жесткое отношение и к, так сказать, антисоветским высказываниям. Пусть и за, как он сказал, дурь, за какую-нибудь дурацкую политическую шутку или песенку уже и не сажали, но вылететь из партии, комсомола или пионерской организации можно было запросто! Исключали с треском, сообщали на работу, где к такому работнику начинали относиться весьма настороженно, что сильно затрудняло карьерный рост… А уж с руководящих должностей могли и вовсе выгнать! Раз лишился доверия партии или комсомола — значит, не достоин и руководителем быть! То же самое, впрочем, относилось и к «запятнавшим» свою репутацию беспартийным…
В этом мире практически не было амнистий после смерти Сталина, а уж чтобы выпустить на волю всякую фашистскую сволочь — о том не было и речи! А двадцатипятилетний срок заключения в ИТЛ, к которому их приговаривали, для большинства был равнозначен смертному приговору — ведь многие из них и так уж не особо молодые были, а тут еще и 25 лет принудительных работ в тяжелых условиях труда, куда не больно-то хотели идти обычные люди.
Ради интереса Михаил несколько раз проехался по городу, обращая внимания на различия между тем, что довелось увидеть здесь, и полузабытыми воспоминаниями из своего детства. И с каждым разом подмечал все больше и больше таких различий. Порой мелких, малозначительных. Порой — весьма существенных… Но в целом город был достаточно похож на тот, что он помнил из своего детства.
А по вечерам, вернувшись домой, Михаил принимался думать о том, что и как он мог бы сделать для того, чтобы в этом мире не повторилась памятная ему история с развалом СССР и крахом социализма… Как ни крути, но он еще хорошо помнил и «Перестройку», и ГКЧП, и развал страны на отдельные республики, расцвет бандитизма в России и крах экономики. И чувство полной безнадежности, бессмысленности жизни, что окружало его в последние годы. Каково это — смотреть на побирающихся ученых и инженеров, оставшихся без работы и спивающихся от отсутствия смысла в жизни высококлассных специалистов. На то, как молодые девушки, наслушавшись вражеской пропаганды и мечтая о «красивой жизни», идут «на панель» и через несколько лет, как станут никому не нужны, кончают жизнь, отравившись паленой водкой. Или и того раньше задушенными на свалке… Как молодые парни, мечтая о быстрой и легкой наживе, становятся бандитами — и кончают жизнь в какой-нибудь перестрелке во время бандитских разборок. Как многие люди живут откровенно впроголодь — и хоть сам он со случаями голодных смертей и не сталкивался, но слышал и про такое. И слушать из каждого утюга наглую ложь о том, как хорошо будет жить при капитализме и какими злобными негодяями были коммунисты в целом и товарищи Ленин и Сталин в особенности… Жить в обществе, где всем правят ложь, обман и жажда наживы любой ценой. Что может быть хуже для советского человека?
Нет уж… Раз он тут оказался, то теперь уж сделает все для того, чтобы это не повторилось! Только, твою дивизию… Что и как надо сделать? Прежде в особых подробностях не интересуясь политикой, Михаил так вот сразу не мог сказать, кто во всем виноват. Да и кто знает, где правда, а где ложь? А уж за последние годы последней вылили целые моря — и попробуй найди посреди них крохи тщательно скрываемой правды… Во всем виноват Мишка Меченый? Но в одиночку невозможно уничтожить страну! Невозможно дискредитировать саму идею до того, что люди уже не будут в нее верить, и когда Советский Союз будут уничтожать — лишь очень немногие выступят в его защиту. Значит, Мишка был лишь частью целый системы, направленной на уничтожение СССР и социалистической системы в целом… Андропов? Судя по всему, да… Как ни крути, но именно он во многом тащил за собой и Горбача… Но даже так Андропов — лишь верхушка заговора. Фигура, несомненно, важная, но все же не играющая решающей роли. Не будь его — был бы кто-нибудь другой. Хрущев? Да, его действия во многом способствовали дискредитации советской идеи и подрыву доверия народа к партии и правительству, внесли раскол в общество и нарушили нормальное функционирование экономики… Последствия этих решений страна так никогда и не смогла расхлебать, вплоть до самого конца своего существования. Именно они во многом стали причиной того, что случилось позднее. Однако вряд ли именно он стоял за созданием всего заговора… Не похоже. Скорее он оказался недалеким, малограмотным, но очень амбициозным человеком, недостатками которого воспользовались истинные заговорщики чтобы протащить нужные им реформы. Он просто не смог в полной мере понять последствия этих решений. Действуя, как он считал, из лучших побуждений, Хрущев толкнул страну к развалу… Разве что со Сталиным тут был вопрос его личных обид на Вождя и амбиций, ну а истинные заговорщики всячески поддержали эти начинания.
Вот только как найти настоящих заговорщиков? Как проверить, есть ли аналогичный заговор и в этом мире? Плюнуть на все и попытаться сделать политическую карьеру? Увы, но в свои способности как политика Михаил не верил совершенно… Добраться за имеющееся время до тех должностей, где он будет что-то решать, — задача практически нереальная. Да, ему терять особо-то нечего — как жить дальше, будучи взрослым мужиком в детском теле, непонятно. Но и бороться «за лучший мир, за святую свободу» надо с умом… Заранее все выяснив, продумав, составив план действий. И каждый шаг предпринимать максимально осторожно, осмотрительно. Чтобы затаившиеся враги СССР не смогли превентивно избавиться от него самого…
***Прода***
Впрочем, думать о политике потом время придет… А для начала хорошо бы окончательно разобраться в местной реальности. А в том, что он тут как Штирлиц в буденовке посреди Берлина, Михаил даже не сомневался. Он элементарно не знает многих мелочей, которые не может не знать ни один человек в этой реальности! Бытовых, культурных, общественно-политических… Например, под одним и тем же названием мог выйти сильно отличающиеся сюжетом или даже и вовсе совершенно иные фильмы, книги, а за те лозунги, что в его прошлом были чуть ли не одобрены на самом верху, тут запросто можно было бы и из комсомола вылететь. В такой ситуации то, что его еще не разоблачили, объяснялось лишь одним. Он попросту никому пока не интересен! Никто не приглядывается к его поведению, не задается вопросами на этот счет…
От чтения очередной газеты Михаила неожиданно отвлек стук в калитку. А поскольку сестра была еще в техникуме, а родители на заводе, то это однозначно мог быть лишь кто-то чужой. И догадка появилась почти сразу — пришел Петька.
— Здоров, Мих! — протягивая руку, радостно поздоровался одноклассник. -
— Здоров!
— В кино сгонять не хошь? — буквально сходу ошарашил Михаила товарищ.
— А что за картина будет? — поинтересовался Михаил.
Не то, чтобы ему и впрямь куда-то хотелось идти… Последний раз в кино он был еще в далеком 1981-м году… И с тех пор больше туда как-то не тянуло. Зачем оно надо когда дома есть телевизор? Но в детстве они с пацанами бегали в кино дофига и чуть побольше! А уж какие всегда были очереди в кассу, как исхитрялись чтобы пролезть вне очереди… Иногда даже удавалось. Например, если вдруг наткнешься на кого-то хотя бы смутно знакомого в очереди и купишь через него. Так вот однажды, уже на первом курсе они пришли в кино за билетами, а там громадная очередь! Однако один из его однокурсников внезапно вспомнил, что вон ту девушку, стоявшую четвертой от кассы, он видел в университете. Старшекурсница какая-то с их же физического факультета… Ну и с ходу обратился к ней с просьбой приобрести билеты, обещав угостить мороженым. Народ, разумеется, начал немедленно возмущаться, но им-то, студентам, море по колено! И, самое интересное, выгорело ведь! Старшекурсница хоть и малость посмеялась, но билеты им всем купила. Мороженое, кстати, они в итоге слопали напополам.
Но это будет потом… А пока у них еще школа, так что в кино обычно бегали после урока, стремясь попасть на более дешевые дневные сеансы, по 25 копеек вместо сорока на вечерний. Хотя, надо полагать, в этом мире цена будет в десять раз больше. И хоть Михаил с радостью никуда бы не пошел, но хотя бы изобразить заинтересованность следовало. А то оно уж больно странно получится!
— Да про угонщиков что-то, — ответил Петька.
— Ну давай сгоняем, — мысленно махнув рукой, согласился Михаил. — «Темп» или «Родина»?
Ну да — других вариантов, по сути, и не было. Летний кинеотеатр на Крекинге далеко, да и не работает еще, «Космос» откроется то ли в этом, то ли и вовсе в следующем году, а в центр мотаться у них как-то не было привычки.
— В Агафонии… — несколько помрачнев, ответил Петька.
«Значит, в «Родину»», — мысленно усмехнулся Михаил.
— И кто еще будет? — поинтересовался Михаил.
— Да, почитай, все наши! — ответил Петька. — Я, Семка, Тоха, Васька, Диман, Леха, Вован… Из девчонок Катька, Ленка, Танька… Вика твоя, наверное.
— Это хорошо, что пацанов полно будет, — согласился Михаил, откровенно проигнорировав последнюю подколку.
Вопрос и впрямь не праздный… Одному в те места лучше не ходить, особенно по вечерам. Они с «агафоновскими» давненько не ладили, но с такой толпой те связываться не рискнут, а вот с одиночками могут попытаться. Хоть в этом мире, как он уже успел узнать, хулиганства в целом и было несколько поменьше, чем в его прошлом — во многом, наверное, потому, что многие «реабилитированные» в его мире уроды здесь сгинули в лагерях или до сих пор сидят на нарах, но пока его все же хватало… Однако надо ж, в конце концов, посмотреть, чем местный кинематограф отличается от знакомого ему. Да и от коллектива отрываться тоже негоже… Так почему бы и не съездить?
До места добирались сначала на «девятке», а затем немного пешком. Купить на всех билеты вызвался Тоха — и пошел вперед, пока все остальные остались на улице. Впрочем, особых проблем не ожидалось — день как-никак. Кто на работе, кто на учебе — так что желающих было не так уж и много. Ну относительно, конечно…
— Ого, кого вижу, — внезапно ехидно окликнули их. — Какими судьбами у нас-то?
Оглянувшись, Михаил с удивлением увидел Федьку Тарасова с двумя дружками — одним из которых был Леха Рогов, два «братца-акробатца»… А вот третьего он видел впервые — так что про него сказать не мог ничего.
— А что, в ремеслухе уже уроки кончились? — не остался в долгу Семка. — Или и тут прогуливаем?
— А тебе-то что? — обойдя вокруг них, остановился напротив Вики Леха Рогов. — О, да, наша красотуля тоже тут. Не боишься по нашему райончику гулять? А то, знаешь, хулиганы обидеть могут…
— Про себя говоришь? — огрызнулась девчонка.
— Да ты что? Мы ж — правильные пацаны — верно говорю? — обращаясь к «своим», изобразил удивление Леха. — А мы б с пацанами защитить могли…
— А мы не из пугливых, — за всех ответил Михаил.
— Иди куда шел, защитничек! — поддержал его Петька.
— Смелые, значит, — фыркнул на этот раз Федька. — Ну, глядишь, встретимся еще в темном переулочке…
Как и ожидалось, втроем против минимум восьмерых «агафоновские» не полезли, а, изобразив на рожах глубокое презрение, удалились. Примерно как и в его реальности пару раз бывало, при примерно тех же обстоятельствах. Правда, там в компании с Федькой было не трое, а четверо. И вместо незнакомого Михаила пацана были «агафоновские» Колька Тарасов Татарников. Но вели они себя тогда примерно также.
— Урод! — глядя вслед уходящим хулиганам, сплюнула и выругалась Вика.
— «Не родись красивой», — усмехнулась в ответ Катька.
Однако в это время из кинотеатра выбежал с билетами Тоха, и они пошли занимать места. Взять билеты так, чтобы сесть всем вместе, ожидаемо не получилось, так что пришлось садиться двумя группами, но это никого совершенно не расстроило.
Фильм оказался, к некоторому удивлению Михаила, «Берегись автомобиля». Только сюжет оказался весьма заметно отличающийся от хорошо знакомого ему… Вместо чудаковатого страхового агента, бывшего водителя, здесь действующим лицом оказался работник автобазы, с тем же именем Юрий Деточкин, с обостренным чувством социальной справедливости. Который просто не может пройти мимо того, что в стране до сих пор полно жуликов, которых все никак не поймают и не посадят.
Он собирает материалы на них и отправляет в милицию, но их откровенно игнорируют, считая ложными доносами! И тогда, дабы обратить внимание правоохранительных органов, он первый раз угоняет машину и оставляет ее у отделения милиции в соседнем городе — но уже через несколько дней ее возвращают жулику-владельцу! И тогда он решает угонять и продавать машины, а деньги отдавать детским домам — и немедленно приступает к выполнению этого плана.
Дальше фильм идет, в целом, по известному сценарию, но уже ближе к концу вновь начинаются изменения… Когда в сюжете появляется капитан госбезопасности Васильев. Многочисленные угоны автомобилей у «ответственных работников» обращают на себя внимание органов госбезопасности, и те начинают разбираться в происходящем. И очень скоро обнаруживают странное совпадение: все, у кого были угнаны автомобили, оказываются жуликами. Вот только куда смотрит милиция? Ища угонщика, те даже не обратили ни малейшего внимания на личности «потерпевших»! Вскоре узнают и про «ложный донос», который даже не удосужились проверить, и про угнанный и брошенный у отдела милиции в соседнем городе автомобиль…
Концовка оказалась заметно отличающейся от известной Михаилу… Суд над Деточкиным тоже состоялся — но, в виду отсутствия корыстного мотива и помощи органам госбезопасности в разоблачении мошенников, он отделывается общественными работами и в самом конце показывают, как он метет улицу, где его и встречает Люба. Более того, если в фильме из прошлой реальности из всех жуликов, по всей видимости, был привлечен к ответственности лишь один спекулянт, то здесь оказывается арестовано сразу несколько человек! А, заодно, появляются и серьезные вопросы к деятельности городского отдела ОБХСС, где долгое время не замечали происходящего. «Почему обычный советский человек видит взяточников и спекулянтов, а милиция их не замечает? — комментируя на суде происходящее, произносит капитан Васильев. — Что это? Служебная некомпетентность или сговор с жуликами? И с этим вопросом мы еще разберемся!»
Домой, как оно зачастую и бывало, из кино возвращались все в полном восторге, обсуждая просмотренный фильм — как оказалось, все его видели впервые. И вывод почти у всех был однозначный — с жуликами бороться надо, конечно. Человек-то Деточкин нормальный, но ведь и впрямь… Почему он в ту же госбезопасность не обратился? Мог ведь? Мог! Так что вполне правильно, что его улицы мести заставили… Петька между делом вдруг вспомнил слова товарища Сталина про внутренних врагов и бдительность, в чем его все поддержали.
Внезапно Михаилу вспомнилось и отношение людей к фильму «Берегись автомобиля» из его реальности. А ведь там чуть ли не большинство людей было на стороне Деточкина — особенно в 70-е — 80-е, ближе к концу Союза! Это ли не показатель того, как достала людей та фигня, что творилась в стране? И хоть сейчас Михаилу очень хотелось верить, что в «сталинистском» СССР такого быть не может, но где гарантия того, что он так и останется таким?
До «родных мест» добрались без проблем — причем, в этот раз даже не на трамвае, а пешком. После чего начали постепенно расходиться по домам. Последним распрощался Михаил с Петькой, который пошел еще дальше. А дома его уже ждала сестра и разогретый суп в кастрюле…
Остаток каникул в повседневных делах пролетел как-то незаметно в повседневных делах и изучении материалов об этой реальности… И вот он и снова топает в школу. И неожиданно для себя вдруг понял, что постепенно втягивается в этот ритм жизни, привыкает. И хоть ходить на уроки было по-прежнему неинтересно, ничего нового он тут уже не узнает, но и такого раздражения и отторжения оно уже не возникало. Свыкся…
Самым неприятным, впрочем, стало то, что теперь у них вовсю начиналась подготовка к экзаменам. И теперь каждый день у них было по консультации, а то и по две, по тому или иному предмету, время которых определили исходя из расписания второй смены. Каждая такая консультация занимала по полтора часа, которые были посвящены разбору экзаменационных билетов и вспоминанием пройденного материала. А для кого-то — и его более подробного, чуть ли не «на пальцах», разъяснения. Особенно скучно было сидеть на физике с математикой, которые Михаил знал на куда большем, чем школьный, уровень. Так что теперь он не мог дождаться, когда же наконец-то экзамены! Хотя в прошлой жизни они оставили у него откровенно жуткие воспоминания. Когда он буквально каждый день подолгу не мог уснуть, боясь, что что-то не получится… Но сейчас-то таких проблем точно не ожидалось… Даже немецкий язык более-менее вспоминался — так что Михаил был уверен, что сдаст его не хуже, чем на ту же четверку из прошлой реальности. А там уж университет — который он, может быть, даже попытается сдать экстерном пару курсов… Впрочем, это уж позже видно будет.
Однако за всей этой подготовкой к экзаменам у него практически не оставалось свободного времени на изучение этой реальности. Особенно с учетом полученного комсомольского задания. В этой реальности, как оказалось, к его исполнению подошли гораздо серьезнее. Более того, оно было и полностью поддержано учителями. Так что теперь любой из одноклассников в любой момент мог подойти к нему с вопросами по физике, а он должен был ответить на них и, насколько получится, объяснить. Впрочем, такой опыт у него уже был — когда своему старшему сыну физику объяснял, поскольку в его школе физичка оказалась совершенно бестолковой и сама свой предмет толком не понимала. За то как-то на родительском собрании с апломбом выступала на счет того, что «большинство детей не хочет учиться» и оттого, дескать, в классе плохая успеваемость. Ну-ну… А кто захочет учиться когда ему монотонным тоном отбубнят предмет и забудут? И в итоге выполнять роль учителя по физике приходилось ему с Олей. Как хорошо все же порой быть физиком! Как там у них в студенческой песенке-то было? «Тот, кто физиком стал, тот страдать перестал — на физфаке не жизнь, а малина. Только в физике соль, остальное все — ноль. А филолог, историк — дубина!»
(P.s. Так называемый «Гимн физиков». Текст не сложно найти в интернете — но он несколько отличается от знакомого автору по студенческим годам. Подозреваю, что каждый университет несколько «дорабатывал» его по своему усмотрению. Впрочем, помимо него, было у нас и еще несколько веселых песенок. Сейчас, судя по рассказам сыновей, такого уже нету, а жалко. Мы раньше как-то веселее учились, но времена меняются…)
Как ни странно, но постепенно вновь появились и темы для общения с одноклассниками, да и в целом Михаил уже начинал воспринимать себя как часть этого мира, а не чужеродным элементом. Даже словно помолодел! Не в физическом плане, конечно — оно-то и так случилось, и уже давно. Скорее ощущать себя стал как-то иначе… Не пацаном-десятиклассником, конечно, но и не почти пятидесятилетним мужиком, как было вначале. Чем-то средним. По всей видимости, сказывался то ли перенос в детский мозг, то ли изменение гормонального фона, то ли вся обстановка в целом… А, скорее, и вовсе все вместе взятое. И это ему даже нравилось… Меньше вопросов может возникнуть.
Несколько раз заговаривал с батей о различиях двух миров — и с каждым разом находил их все больше и больше. Так однажды, вспоминая студенческие годы, он вдруг вспомнил про поездки «на картошку». Впрочем, вопреки сложившемуся выражению, они убирали морковь… Но эти такие привычные воспоминания вдруг повергли батю в откровенное недоумение.
— А зачем? — удивленно произнес он, выслушав рассказ.
— Ну так не справлялись вроде как в колхозах, — пожал плечами Михаил. — Хотя я вон сам видел, как студенты приезжали в поля, а колхозники собирались и ехали в город на рынок, свое продавать…
Ответная фраза бати оказалась совершенно непечатной, но очень четко характеризовала его отношение к такому положению дел…
— У нас, увы, в колхозах бесхозяйственности дофига было, — дослушав слова бати, произнес Михаил. — Технику сломают, а или запчастей нет, или специалистов. Бросят — и стоит она, ржавеет! Нафига ремонтировать — новую же дадут! Целый «железные поля» во многих колхозах стояли, особенно где своей рембазы не было толком… Мы с тех тракторов с комбайнами еще в 90-е потом кое-какие детали скручивали, что могло пригодиться для ремонта…
— Но ведь это ж миллионы народных средств! — возмутился такой бесхозяйственности батя.
— Именно что, — согласился Михаил. — Но так оно было… Уж почему-то больно многие были уверены, что страна у нас богатая, можно не считать ресурсы. «Железные поля» в колхозах — да как нефиг делать! Целыми заводами гнать 90 % брака — нормально! Сливать в канаву не уместившийся в бочках бензин — да запросто! Дикарям, только с дерева спустившимся, в кредит технику давать и заводы строить, а потом все прощать — да чуть ли не с радостью!
Да, оказалось, что в этом мире «на картошку» ехать не придется. Хотя от этого стало почему-то даже скучно… Как ни крути, они там провели время весело. Особенно если вспомнить первый день, когда чуть ли не первым же делом подрались с деревенскими, а потом вместе с ними глушили самогонку. И на следующий день, естественно, проспали начало работ. А некоторые были так «хороши», что и вовсе не вышли… Здесь этого явно не случится. Что ж, переживем. А вот что такой порочной практики в этом мире нет — это явно к лучшему.
(P.s. Если не считать времен войны, когда тех же пионеров посылали на полевые работы, то, насколько мне удалось выяснить, такая практика началась с 1957 или 1958 года. Впрочем, за точность сведений не поручусь).
— Бардак, — выслушав последние слова Михаила, поморщился батя.
— Он самый… И оно во многом так было, — согласился он.
А вот в середине апреля, как наконец-то достаточно просохли дороги, Михаил наконец-то выкатил из сарая мопед, решив опробовать его в езде. Как он уже знал, здесь стоял трехскоростной двигатель Ковровского завода мощностью в 3,4 лошадиных силы, лицензионная копия ГДРовкого с мопеда «Симсон Звезда». И разница с копией «чеха» оказалась очень заметной! Мопед даже куда больше походил на «взрослый» мотоцикл… Нормальная тяга, когда на крутом подъеме не надо слезать и бежать рядом, пока слабенький моторчик затаскивает в горку сам себя. Три передачи вместо двух, что позволяло куда лучше выбирать режим езды. Еще одна недоступная мечта из прежней жизни… Так что, покатавшись полдня, Михаил пришел к выводу, что немцы делали технику гораздо лучше чехов. Что вызывало очередные вопросы на счет причин такого выбора в его прошлой реальности. Или и впрямь права легенда о том, что СССР просто перекупил приготовленные к списанию оборудование и оснастку у чехов и развернул производство?
(P.s. Автор вот тоже не в курсе на счет правдивости этой легенды. Да и, честно говоря, не больно-то интересовался вопросом. Хотя если посмотреть на сроки окончания производства двигателя «Стадиона» и начало выпуска Ш-50, то, вроде, сходится).
А через пару дней поутру Михаил приехал на мопеде в школе, где, как и в прошлой реальности, его приезд вызвал всеобщий интерес. Аж с половины школы пацаны сбежались, а уж старшеклассники и вовсе все!
— Смотри, Андрюх, — говорил кто-то из девятиклассников. — «Симсон», реально!
— Да где тут «Симсон»? — удивленно спрашивал тот в ответ. — «Рига» же!
— Да ты на движок глянь! — продолжал первый. — Зуб даю — «Симсон»! Сам в журнале читал!
— Вот это техника! — восхищенно глядя на мопед, говорил уже Семка. — Дашь скатнуться?
— После уроков, — ответил на это Михаил.
— Да, это не тырчок, — тоже разглядывая мопед, прокомментировал Петька.
— Теперь все девчонки твои, — усмехнувшись, прокомментировал Тоха.
— В очередь будут строиться! — поддержал его Семка.
Ну да, с Ленкой он в той реальности на мопеде и впрямь немало катался… Несмотря на то, что он был гораздо слабее и вообще не рассчитан на езду вдвоем! Но в этой реальности этого уж точно не будет. Но в это время зазвенел звонок, и все бегом понеслись на второй этаж в кабинет физики… теперь Михаилу осталось самое главное! Разоблачить урода, кто в той реальности ему бензин слил. Это произойдет во время четвертого урока или непосредственно перед ним. Значит, надо выследить урода… Если малость на труды опоздает — ничего страшного не будет. Тем более, с большой перемены, когда всегда можно сказать, что в столовке просидел.
Так что, прикинувшись, что пошел в мастерскую, Михаил сделал круг вокруг здания школы и засел в засаде около куста у забора. Вот уж прозвенел звонок, а вскоре появился и сам злоумышленник, которым неожиданно оказался… Свинцов Олег из их класса! Вечный «тихоня» и вообще темная лошадка, кто все годы их учебы держался как-то в стороне… А еще — будущий «аула капитала» в 90-е, лихо поучаствовавший в разграблении народного достояния, но в итоге что-то с кем-то не поделивший и в 1996 году отправившийся на нары. Воровато оглянувшись по сторонам, тот подошел к мопеду и начал что-то копаться с ним, отчего на лице у Михаила мелькнула ехидная усмешка. Попался, уродец!
— А что это мы тут делаем? — выйдя из школы, Михаил заметил, что Олег как раз, закончив с декоративными щитками, снял бензошланг и открыл кран.
При виде Михаила урода словно током стукнула, но следы своей деятельности скрыть он уже не мог. Олег как-то резко отпрянул в сторону, глазенки забегали… Подойдя к мопеду, Михаил закрыл бензокран, а затем развернулся к однокласснику:
— Ну что, после уроков у железки? — ехидно взглянув, произнес Михаил. — Вижу, пора мне тут кое с кем разъяснительную работу провести…
Отвернувшись, Михаил двинулся в сторону мастерской, ожидая от Олега какого-нибудь подвоха вроде попытки напасть со спины прямо сейчас. Что ж, случись так — он будет готов и к такому. Однако за все время пути до мастерской так ничего не случилось.
— Ты чего так поздно? — удивленно взглянув на Михаила, спросил Петька.
— Да так, надо будет кое с кем разъяснительную работу провести. Чтобы своим на гадил…
«А ведь в этом мире не было той знаменитой фразы про разъяснительную работу!» — вдруг вспомнил Михаил. Как, например, не было и гагаринского «Поехали». Не было, наверное, и еще многих-многих других ставших в его мире крылатыми выражений, отчего Михаилу было даже несколько обидно. И, в то же время, наверняка есть и много других фраз, которых не было в его реальности… Однако смысл этой фразы все пацаны поняли. Сам Олег, кстати, появился лишь спустя минут пятнадцать — и сразу получил замечание от трудовика, а все пацаны, после того, как Михаил рассказал о произошедшем, держались подчеркнуто в стороне от него. Два урока пролетело как-то незаметно, а сразу после них сразу несколько товарищей Михаила двинулись в сторону железки — поглядеть на предстоящий «махач» и проконтролировать, чтобы «все по-пацански» было.
— Вы куда? — видя, что они идут явно не в сторону дома, да еще и не взяв мопеда, догнали их на полпути Вика с Катькой.
— Погулять решили, — уклончиво ответил Петька.
— Погулять? — прищурившись, произнесла Катька. — Драться, да?
— А если и так, то чо? — ответил Тоха.
— Миш, ты ж комсомолец! — на этот раз выступила вперед Вика. — Хулиганам решил уподобиться?
Глаза девчонки буквально горели гневом, словно происходящее было для нее личной обидой. Не сильно уступала ей и Катька.
— А вы? — поддержала она подругу. — Петь, Тош! Вы-то что?
— А что еще с крысятиной делать? — пожал плечами Петька. — В жопу целовать?
— Кать, Вик! Оставьте нас! — сказал как отрезал Тоха. — Это наши дела!
— Действительно, идите домой, девчонки, — присоединился к словам товарищей Михаил.
— Нет уж! — решительно тряхнув головой, произнесла Вика. — Никуда я не пойду!
Выглядела она уже несколько поспокойнее, хотя продолжала смотреть на них со все тем же осуждением…
— Ну так хоть не мешай…
— Было б чему мешать! — фыркнула девчонка.
Их извечная площадка для драк располагалась достаточно далеко от школы — так что риск наткнуться тут на кого-то из учителей или вообще взрослых была минимальная. «Приземлившись» на притащенный сюда древесный ствол, пацаны принялись ждать «оппонента» Михаила, а Тоха с Васькой даже достали из карманов сигареты и закурили. Не желая нюхать дым, девчонки так и остались стоять в сторонке. Вот только время шло, а Олега было по-прежнему не видать.
— Да где там этот урод? — минут через двадцать, швырнув в кусты очередной окурок, спросил Тоха.
— Никак сдриснул, — произнес в ответ Петька.
— Ждем еще пять минут и валим по домам! — решительно махнув рукой, произнес Семка.
Однако ни через пять, ни даже через десять минут так никто и не появился. Отчего пацаны злились все больше и больше.
— Айда по домам, пацаны! — произнес через некоторое время Тоха. — Зассал пацанчик!
— Ссыкло позорное, — выругался Петька. — Сделал гадость и в кусты!
— А что случилось-то хоть? — спросила на этот раз Вика.
— Бензин у меня из мопеда вылить хотел, — объяснил Михаил. — Стащил шланг и кран открыл. С поллитра успел вылить, гаденыш!
— Вот видишь, — произнес Семка. — И как нам с таким быть?
— Бойкот ему! — внезапно предложила Катька.
От услышанного предложения пацаны даже переглянулись — бойкот в классе считался самым худшим, чего только можно получить! Но коль кто-то не хочет разобраться по-пацански и трусливо бегает…
— А я за! — поддержал идею Петька. — Голосуем, кто за? Единогласно! Кто Свинцу слово скажет — тот чмошник!
На том все и закончилось, и все начали расходиться по домам. И в обратный путь их также провожали Вика с Катькой. И вновь «трудовые будни», за которыми как-то незаметно дело дошло и до дня рождения товарища Ленина с непременным субботником и сбором макулатуры и металлолома. И если макулатуре пока не уделялось такого внимания, как оно началось в 70-е годы его реальности, когда школьники буквально ходили по домам и выпрашивали чтобы люди сохраняли газеты с журналами, обещая взамен вскопать огород, поколоть дрова или что-нибудь, в меру своих сил и способностей, подремонтировать, то к металлолому это явно не относилось. Причем, такой фигни, когда кто-то привозил кучу металла с завода, тут не было. Нет, видимо, тут на предприятиях кучи «неучтенного» металла чтобы вот такие фокусы устраивать. А, может быть, не разрешалось, поскольку делало соревнование несправедливым. Тут уж Михаил спрашивать не стал — оно тут наверняка будет из серии «всем известного». Так что тащили или из дома, или то, что удалось… А вот история с притащившим запчасти автобазы девятиклассником и последовавшим за этим скандалом повторилась и в этом мире! А вот последствия оказались для него куда серьезнее — здесь ему не просто «строгача» влепили, а сразу выгнали из комсомола. Но в остальном все прошло практически также, как и в его реальности. Первого места тут тоже не заняли ни по металлолому, ни по макулатуре. Точно также было выступление школьной самодеятельности и линейка в честь дня рождения Вождя Мирового пролетариата, хотя попутно упоминалось и про «верных продолжателей дела Ленина» — товарищей Сталина и Пономаренко, почему-то начисто забыв про Берию. Точно также провели субботник, где старшеклассники сажали деревья, а остальные школьники сгребали и сжигали прошлогодние листья и сухую траву. Ничего особенного, текучка практически…