Некоторые из клейм очень напоминают лабиринты современных кроссвордов.
Лабиринт, изображенный на древнейшем клейме, неожиданно напомнил мне цех Ягуба Рустамова, напомнил схемы, которые он начертил на полу цеха, чтобы кратчайшим путем достигнуть любой точки цеха и мгновенно исправить пееребои в любом из 112 станков.
Однако эта ассоциация мимолетно прошла сквозь мое сознание, и казалось, ничего мне не давала. Я искал иной ключ... И нашел его в музее!
Материя, вытканная на станке, на территории Мингечаура за 2100-2200 лет до нас!
Представляете! Когда планировалось, что Мингечаур станет большим текстильным центром, еще никто не знал, что здесь 2100-2200 лет тому назад существовало ткачество, причем на станках. Кому это могло прийти в голову?! Однако во время строительства мингечаурской плотины археологические раскопки не только выявили культуру древнего Северного Азербайджана, но и доказали существование на этой земле скифско-сакско-ишгузского государстве, что до сих пор было спорным, и показали, что жившее здесь население антропологически не отличается от современных азербайджанцев.
Эти находки показали также, что мы не заново строим наш индустриальный Мингечаур, а, в сущности, восстанавливаем древний город, возрождаем древнейшие промысла, которыми занимались на этой земле наши предки: возрождается город, которому тридцать пять веков.
В музее истории Азербайджана демонстрируются эти древние ткацкие станки. Но самое удивительное - это льняная материя.
Такое же чувство я пережил, когда увидел нежный, истлевший, истончившийся в тюль лоскут, извлеченный из могилы Низами Гянджеви.
Однако Низами Гянджеви умер в начале тринадцатого века, и этой материи максимум около 800 лет,
Мингечаурскому образцу же на 1500 лет больше, он пролежал в земле 22--23 века и, сохранился до наших дней.
Нужное звено для завершения документального фильма о мингечаурских ткачах было найдено!
Должен, однако, признаться, что так взволновавший меня эпизод на студии был встречен прохладно.
Сославшись на трудность съемок в музее, киношники отказались от них, а мне и сейчас кажется, что была утеряна возможность создать документальный фильм, который обозначал бы всю эволюцию ткацкого дела в Мингечауре, показал бы глубокую древность материальной культуры Азербайджана.
Обыкновенное глиняное клеймо, небольшой камень, маленькая доска, сохранившие тепло человеческих рук, крохотный след на скале мгновенно восстанавливают в нашей памяти тысячи и тысячи лет. Как неутомимые альпинисты, умы получаем возможность, зацепившись за крюки, взбираться на вершины или спускаться в глубокие ущелья (кто знает, что вернее?!).
В Азербайджане бесчисленное множество подобных "альпинистских" троп, ведущих в даль тысячелетий...
КОБУСТАНСКИЕ ПИСЬМЕНА ИЛИ МИР КОБУСТАНА
Мне довелось повстречаться с одним из первых исследователей кобустанских наскальных изображений археологом Исхаком Джафарзаде,
Работал я тогда в газете "Адабият ве инджесенет" и пришел к ученому по заданию редакции.
Исхаку Джафарзаде было уже много лет, он тяжело передвигался по комнате, но как только разговор заходил о Кобустане, он оживлялся. Менялся и голос его, и лицо, и выражение глаз.
Позже, когда я бродил по Кобустану, мне представилось, что эти наскальные письмена удивительно похожи на морщины старого ученого, с которым я виделся тогда в первый и последний раз.
Кобустан - первая страница нашего открытия мира, первая скрижаль нашей судьбы, первая страница нашей истории.
Некоторые из слов И. Джафарзаде я запомнил: "Кобустан ни с чем не сравнимый музей. Те, кто десять тысяч лет тому назад выбили на скалах эти письмена, оставили себе вечный памятник".
Еще он сказал: "Какому бы народу ни принадлежал Кобустан, он был бы известен всему миру. Мы еще не знаем ему цены".
Кобустан - книга, написанная нашими предками: мы обнаружили, нашли ее, но прочесть еще не можем. Если мы не сможем ее прочесть, прочтете вы, прочтут будущие поколения!". И это тоже его слова.
Потом он остановился на этом слове "йазы" - письмена и почти полчаса говорил о его корнях, истории.
Разъясняя одно слово, ученый открыл мне огромный, неизведанный мир.
Он с легкостью находил связи между словами "йаз-бахар", "йазы-чёл", "дузенгах", "йазы-йазмаг", "китаб", т.е. соединял значение таких слов как "весна", "равнина", "письмена", "книга". К сожалению, некоторые из названных им слов я успел позабыть, - он находил их общие корни, общие значения, логично убеждал меня в этом, и я вновь поверил, что каждое слово, как и народ, имеет свою глубокую историю - историю своего возникновения и развития. Возможно, самая серьезная, самая значимая и одновременно самая неожиданная история народа заключена в истории его слов.
Антуан де Сент Экзюпери пишет, что если можно было бы со всеми подробностями и деталями описать, как рождается завязь цветка, как она развивается, оплодотворяется, превращаясь в семя, затем в плод и, наконец, созрев, падает с дерева, получилась бы толстая книга, равная истории целого народа.
Мир един в своих закономерностях.
Все на свете рождается, живет, умирает.
Была у нас древняя-древняя колыбельная и пел ее весь Азербайджан. Но только в нескольких местах сохранилось ее эхо, отпечатавшись на камне, скале, в письменах: на Гемигая, в Делидаге, Большом Кавказе, Кобустане.
И еще на скрижалях Южного Азербайджана, пока читанных нами.
Кобустан - наша колыбельная песнь.
МЕЖДУ СТРОК. Баку не столь уж может похвастаться естественной красотой окрестной природы.
Климат Апшерона суров. Может бы, поэтому говорят: настоящая природа Азербайджан начинается за сотню километров от Баку.
Если человек красоту окружающей природы видит не только в зеленых горах, шумных водопадах, густых лесах, благоухающих цветами, лугах, если красота для него - непривычное и общепринятое, а единственное и неповторимое, то он поймет, почувствует, увидит, что уАпшерона есть своя, неповторимая красота, как, собственно говоря, у каждого своеобразного уголка природы.
Слава Баку - него нефть - породила и много проблем для природы Апшерона.
Богата земля, в недрах которой томится "черное золото": на ней растут дивные цветы, украшение столов аг-шаны, гара-шаны - прекрасные сорта винограда, полезнейший и вкуснейший "хар тут" - черный тут, сладчайший бакинский инжир. Шафран - незаменимая благоуханная приправа азербайджанских блюд, одна из редчайших в мире пряностей, ценящаяся дороже золота, также в числе даров Апшерона, небольшой его части, со специфическим микроклиматом. И у каждого уголка на Апшероне своя культура - арбузы с огородов Зиря, зеленый лук Говсанов. И столь же редкие оливковые, миндальные деревья, деревья инаби. Каждое из этих растений говорит о богатстве этого редчайшего уголка природы.
Да, в каждом из сел Апшерона свой микроклимат, своя вода, свой воздух.
Причудливые скалы почти по всему побережью, родники между скал, золотые пески - все это тоже Аншерон.
Что и говорить - уникальная земля.
Но ведь земля Апшерона могла быть еще более прекрасной, еще более богатой.
Когда в прошлом веке спрос на нефть поднялся, на Апшероне начали добывать нефть промышленным способом, что привело к появлению загрязненных нефтью сбросовых вод.
Хотя ежегодно выделяется все больше и больше средств на очистку и озеленение Апшерона, раны, нанесенные ему дореволюционной хищнической добычей и нашим бездумным природопользованием, заживают с трудом.
В середине прошлого века цена нефтеносных земель вокруг Баку стремительно поднялась в десятки, сотни раз.
Я вспоминаю некоторые документы, связанные с продажей участков, рассматриваю карты того времени.
Как пчелы на мед, со всего мира ринулись сюда дельцы, искатели наживы, к ним присоединились местные толстосумы. Наивные жители таких сел, как Раманы, Балаханы, Сураханы, порой за бесценок продавали свою земли. И через некоторое время земли эти, где выращивались виноград, инжир, тут, миндаль и многое, многое другое, превращались в болота мазута или нефтяных отходов.
А в мировые банки текли миллионы, выкачанные на Апшероне.
Древние сады Апшерона, райские уголки, которые были созданы здесь трудом многих и многих поколений, не могли соперничать с грозным нефтяным молохом и вынуждены были отступить.