Чуть севернее, на юго-западных склонах Делидага, заглядевшись в зеркальные очи озер Алагель, запечатлевали свои мечтательные думы и чаяния на родных стремнинах...
Так рождались первые письмена, песни земли азербайджанской.
Хотя их разделяют сотни километров, природные условия и род занятий наши предки вели свой безмолвный разговор со скалами на одном языке. Все эти очаги составляют единую школу - школу азербайджанских наскальных письмен... Близость надписей на Гямигая к Орхон - Енисейским письменам расширяет представление о диапазоне влияния этой школы.
Все это говорит о том, что люди, жившие на этих территориях, по складу мышления, верованиям, по межплеменным союзам, наверно, были родственны или, по крайней мере, очень близки друг к другу.
Наскальные письмена уводят корни, народного единства в глубь тех далеких тысячелетий.
УМНЫЕ КАМНИ ДЕЛИДАГА
В один из прекрасных августовских дней, когда горы окутаны голубой дымкой, я преклонил колени перед камнями Делидага, как некогда творцы древних письмен.
Земля под моими коленями мягкая как бархат. Мягче, чем любой ковер.
Я провожу своими пальцами по фантастическим изображениям первобытного человека и чувствую, как учащается сердцебиение, как убыстряется ток крови в жилах.
Вдоль дороги, сбегающей вниз, вразброс лежат множество валунов. Трудно найти такой, на котором не было надписей.
Какие необыкновенные знаки! С чем их сравнить, на что они похожи?
Насколько просты, реальны, достоверны изображения животных, особенно горных коз с крупными, изогнутыми полумесяцем рогами - этот вид животных давно исчез из наших гор - настолько сложны другие, несомненно, не обычные, таящие в себе особый смысл.
Вдалеке виднеются белые палатки становья. На лугах Делидага пасутся стада семнадцати районов. Одно из cтад расположилось на склоне, чуть выше расписанных камней. Увидев нас издали, подходят чабаны.
Над нами возвышается одна из вершин, покрытая снегом.
Один склон ее обвалился и сполз вниз., то ли от землетрясения, то ли от "каменного селя" - камнепада и издали кажется, что это черные окаменевшие кудри упали на плечи горы.
Интересно, что на скалах давным-давно, тысячелетия назад сорвавшихся вниз, нет изображений. Камни с письменами расположены ближе к земле и большинство из них наполовину оказались под землей.
Многие из надписей, затоптанные стадами, размытые дождями и ветрами, уже невозможно разобрать. Одна часть огромной скалы когда-то сорвалась вниз, место разлома покрылось мохом. Но надписей здесь нет. Это подтверждает, что в последние тысячелетия традиция этих каменных письмен прервалась, наследники древних "авторов" утеряли это "искусство" своих предков.
Такое ощущение, что ты находишься на краю света, стоит протянуть руку и дотронешься до ясного, чистого неба. Может быть, поэтому делидагские надписи обращены к небу?... Среди разнообразных изображений, рисунки животных и предметов быта, сложные, напоминающие буквы, знаки, круги, похожие на колеса сегодняшнего велосипеда, разнообразные геометрические фигуры, а рядом странные, "таинственные" изображения небесных тел, солнца, звезд, Млечного пути.
Некоторые рисунки на скалах напоминают дорожные знаки, звездную карту.
Всматриваясь в эти изображения, я вспоминаю книги турецкого исследователя Казыма Миршана, посвященные письменам прототурок. С огромным интересом прочел я две из них. Только после того, как ознакомишься с подобными исследованиями, понимаешь, в каком направлении надо двигаться, чтобы раскрыть тайны надписей в Кобустане, Делидаге, Гямигая; становится ясным, что к ним нельзя относиться как к ординарным реликтам; эти, пока запертые двери, ведут к пониманию тысячелетних истоков нашего языка, нашего далекого, но родного мира.
К сожалению, скалы Делидага изучены меньше, чем скалы Кобустана. Они не охраняются, не изучаются, и, глядишь, вдруг оказались в книгах, изданных за пределами республики. Как это могло произойти, на каком основании. По-видимому, если не будет напечатан подробный альбом и каталог этих надписей, найдутся их "совладельцы", точно так же как нашлись "совладельцы" наших народных песен, народной утвари, народного искусства.
... В одном из сел Басаркечара я услышал странный разговор. В последнее время в этих селах, неизвестные "специалисты" предлагают азербайджанцам любую цену за их ковры.
Хотят организовать музей ковра, подобный бакинскому. Потом, наверно постараются "доказать", что ковры эти принадлежат не азербайджанцам. Ведь в последнее время подобные тенденции у некоторых авторов - не редкость.
Во имя научной истины и объективности наскальные изображения и, в целом, памятники Делидага должны быть серьезно изучены и зафиксированы.
Местные жители жалуются, что в последнее время стали исчезать из кладбищ и старых крепостей камни с надписями, тотемные фигуры коней и баранов.
В обычае наших пращуров устанавливать на могилах фигуры лошадей, верблюдов, баранов; это связано с их, образом жизни, с их верованиями и родившимся из этих верований искусством каменной скульптуры.
Когда эти каменные изваяния попадают в чужие музеи и получают ложную атрибутику, это только запутывает подлинную картину развития народного искусства.
Раз уж вспомнилось... Когда строился дом творчества писателей в Шувелянах, привезли туда два старинных каменных изваяния лошадей. Установленные во двере скульптуры придавали особый колорит окружению. Удивительным образом гармонировали друг с другом разделенные многими веками современный дом творчества и с такой пластической выразительностью вытесанные из камня древними мастерами лошадь, седло, уздечка, стремя, - они будто согревали холодный интерьер, делали его более обжитым, теплым. Стоит ли говорить как кстати такие скульптуры в общественных очагах. Однако, кому то из районного начальства изваяния эти пришлись не по душе: "Кому нужен этот примитив?" решили они. Каменные лошади были расколоты и выброшены.
Сколько подобных горьких воспоминаний о нашем равнодушии к прошлому, к культуре наших далеких предков!
...Я сижу, прислонившись к одной из скал с письменами. Передо мной возвышается гряда гор Малого Кавказа. Чуть ниже видны зеленые сады и высокие дома Джермука.
Дальше, за Джермуком вновь возвышаются горы - горы Нахичевани.
Подходят чабаны. Я обращаю внимание на лошадь под седоком. Она не может устоять на месте. Так и норовит вырваться, понестись.
Мы здороваемся. Я прошу разрешения сесть на норовистую лошадь. Хозяин с усмешкой соглашается.
Не успеваю вдеть ноги в стремена, как лошадь пускается вскачь. По-видимому, она почувствовала во мне не только чужака, но и неопытного наездника. Она мчится вперед по зеленому лугу, к подножию горы. Я чуть отпускаю поводья, прижавшись к седлу. Наверно, лошадь не ожидала такой вольности, она летит как на крыльях, и я знаю, попадись нам навстречу каменный поток, она не остановится и перед ним.
Во мне взыграло какое-то мальчишеское озорство, я готов скакать на этой горячей лошади хоть на край света. На этой, мчащейся как молния, лошади, кажется, двигаешься не вперед, а в прошлое, в жилах горячится кровь далеких предков.
Спутники мои с тревогой следят за скачкой... Через некоторое время мы прощаемся с этими местами, покидаем каменные письмена. Всю дорогу между нами не утихают споры: трудно забыть эти каменные письмена, трудно переоценить их роль в нашей культуре. Директор прекрасного краеведческого музея в Кельбаджарах Шамиль Аскеров поместил но дворе своего музея некоторые из этих камней с письменами. Поэт Мамед Аслан, возражает: музей обойдется и без этих камней, они должны храниться там, где они созданы.
Я соглашаюсь с Шамилем Аскеровым: подобных камней столь много, находятся они на такой недоступной высоте, что если пару камней перевезти сюда, в краеведческий музей, каменная картинная галерея не обеднеет.
* * *
в Кельбаджарах, окруженных с одной стороны восточными склонами Малых Кавказских гор, с их лесами и альпийскими лугами, с другой - летними пастбищами, которые тянутся до Гейчи, множество интереснейших древних памятников.
Кельбаджарскому музею может позавидовать любой государственный музей. Выразительно и само здание музея - узоры из более чем четырехсот видов местных камней, делают его похожим на ковер.
Когда смотришь на экспонаты, которым пять, шесть тысяч лет, не можешь не сожалеть о том, как бедны, как скудны наши государственные музеи.
Разнообразными породами туфа и мрамора Кельбаджарского района можно обеспечить всю республику. Богат край и целебными минеральными водами. В настоящее время мы используем лишь небольшую часть этого естественного богатства.
Но это особый разговор, о нем в другой раз...
Мы говорим только об одном бесценном богатстве этой местности каменных надписях в Делидаге, и других памятниках, в которых сохранились следы далеких времен.
По дороге в Кельбаджары в месте, под названием Гаябашбашадейен ("Где скалы касаются главами") и в скале Лачин, сохранилось множество пещер. И у каждой есть своя история, своя легенда! Некоторые из этих пещер расположены на такой высоте, что их даже невооруженным глазом и не разглядишь.
Всмотревшись, около пещер, расположенных в горах, можно различить остатки древних каменных стен. Наверно, когда-то здесь жили люди: отшельники или гачаги (абреки или разбойники). Со временем тропинки к пещерам заросли и подняться к ним уже невозможно.
В пещере около скалы Лачин, по преданию, когда-то был спрятан целый клад рукописей. В народе до сих пор живет это предание. Однако, это пристанище наших далеких предков до сих пор не изучено археологами. Может быть, не нашлось смельчака, археолога, решившегося подняться сюда? А альпинисты? Разве нельзя воспользоваться их услугами? Таких необыкновенных поселений множество и в других районах Азербайджана. Какие тайны хранят эти пещеры? И кто должен их раскрыть? Мы находимся на одном из самых удивительных, самых необыкновенных мест - в ущелье, которое кельбаджарцы называют Гаябашбашадейен. Скалы над головой человека на сотни метров, действительно, стоят голова к голове. По берегам реки, расколовшей гряду скал, дорога вьется вверх, к селам. И сколько бы ты ни шел по этой дороге, всюду, куда ни кинь взгляд, над головой повисают огромные утесы.
У подножия главенствующей скалы, куда, кажется, никаким образом не может ступить нога человека, как слепой глаз, зияет зев пещеры. С трудом можно разобрать рядом с ней кладку стены. "Глаз" этот уже несколько тысяч лет смотрит на мир.
Одинокий орел медленно парит между огромными скалками будто вырастающими друг из друга. И представляется мне, что этот одинокий орел дух когда-то жившего в этой пещере смельчака, и сейчас он парит здесь, охраняя свой очаг.