-- Не смешно. -- Максимовский был бледен и действительно не шутил. Я видел его таким всего два раза в жизни: первый, когда он похоронил отца, и второй, когда мы, за каким-то лешим, полезли на смотровую площадку в Останкино.
Картина тринадцатая
Московское время приблизительно 17 часов 00 минут (36 ч. 0 м. 0 с.). Апартаменты Фридмана. Присутствуют те же: Фридман в нирване, полуживая Катя, два робин гуда и Епифан под кроватью.
-- Удачно съездили? -- угрожающе спросил худосочный у Максимовского.
-- Удачно! -- ответил тот. -- Но у меня две новости.
-- Надеюсь, что новости хорошие.
-- Плохая только одна, а другая, разумеется, хорошая!
Худосочный встал.
-- Начало мне уже не нравится.
-- Вынужден с вами не согласиться, начало действительно немного банальное, но наберитесь терпения, вас ждет настоящий сюрприз.
-- Ближе к делу.
-- Да будет вам известно, -- я совершенно уверен, что Максимовский пошел кратчайшей дорогой, -- что в школе, а потом и в институте у меня был первый разряд по стрельбе. Я все первые места выигрывал. Если не верите, спросите у моего друга.
Если бы это было и не так, я бы обязательно соврал, но в данном случае в этом не было никакой необходимости. Не существует на свете такого вида спорта, по которому у Максимовского не было бы первого разряда. Он и бегал, он и прыгал, и стрелял, и плавал, и на чем только не ездил: и верхом на лошадях, и зимой на лыжах, и даже выпускал стенгазету, за которую ему постоянно полоскали мозги в комитете комсомола.
Худосочный подошел к Максимовскому:
-- Где мои деньги, чудак?
-- Я же сказал, спроси у моего друга!..
Дальнейшее происходило так стремительно, что многие детали остались просто незамеченными. Помню только, как Максимовский выхватил из-за спины пистолет, помню сам выстрел, как потом всю комнату заволокло едким дымом, и что-то до крови оцарапало мне лицо.
-- Руки! Оружие на пол и всем на выход! -- крикнул Максимовский, переводя грозное орудие с потолка в самый центр лица нашего маленького и удивленного кредитора. -- Отличная мишень! Ты слышал, что я сказал?!
-- Да. Вы сказали: "Отличная мишень", -- амбал на заднем фоне скукожился.
-- Я сказал, спроси у моего товарища, говорю ли я правду, когда утверждаю, что имею первый разряд по стрельбе из огнестрельного оружия!
В доказательство своей безусловной правоты вторым выстрелом Максимовский, почти не целясь отстрелил худосочному половину уха.
-- Скажите, -- пролепетал худосочный, обращаясь непосредственно ко мне, -- правду ли говорит ваш друг...
Максимовский:
-- Когда утверждает...
Худосочный:
-- Когда утверждает...
Максимовский:
-- что имеет первый разряд по стрельбе из огнестрельного оружия?
Худосочный:
-- что имеет первый разряд по стрельбе из огнестрельного оружия?
Я (в сторону):
-- Ни хуя себе поворот!
-- Да, провалиться мне на этом месте! -- ответил я. -- А еще его взгляд оказывает на женщин омолаживающее воздействие, и на этом можно неплохо зарабатывать...
-- Не сейчас, -- остановил меня Максимовский. -- Хочешь, я тебе расскажу про свою первую жену?
-- Умираю от любопытства, -- процедил худосочный, разглядывая окровавленную руку.
-- Вот как было дело. Я познакомился с ней прямо на дороге. И даже не выходя из автомобиля. Мы поравнялись на светофоре, и она так стремительно вручила мне свой телефон, что я сразу приуныл. Что при подобных обстоятельствах первым делом приходит на ум такому знатному и храброму кабальеро, как я?.. Не слышу!
-- Что?
-- Что девушка одинока и несчастна. Второе, что она нимфоманка. Третье -- идиотка. Потом выясняется, что ей срочно нужны деньги. Предпочтительно, чтобы сразу пять мешков. Осенний гардероб уже составлен, а дополнить его следует часиками "Картье" с желтыми бриллиантами. Последний крик моды. Поэтому не упускаются никакие шансы. Это были ее слова. Я ей не поверил. Понимаешь, братан, мне безумно хотелось, чтобы эта эмансипистка втрескалась в меня по самые бакенбарды. В такого, какой я есть. Чтобы, обливаясь слезами, она ползала у моих ног и умоляла о любви. А я бы стоял, такой нарядный, и гневно говорил: "Ну, уж нет, барышня. Пардон. Максимум, что я могу для вас сделать, -- это позволить вам меня, как это по-русски лучше сказать, отбарабанить. А потом я, разумеется, уйду, вытерев о вас свои красивые ноги". Нет, мне совсем не нужно было видеть ее унижение. Я достаточно видел и так. Я видел, что она одинока и несчастлива, хотя никому в этом не собиралась признаваться. Вполне респектабельная маска. Такая успешная суфражетка. Знает, чего хочет. Знает, как это получить. Знает, как манипулировать мужчинами. Естественно, сильными и успешными мужчинами. Неудачников и художников не любит, поскольку и у тех, и у других скромно с денежным довольствием. Ими даже манипулировать не интересно. А, главное, незачем. Все самые отвратительные качества, которые я наблюдал в женщинах, в ней присутствовали и были выставлены на витрине. Чем эта алчная, напичканная литературным хламом сука меня отравила? Давно не испытывал ничего подобного. Бывает у тебя такое?
-- Не припоминаю.
-- Такая, знаешь, эмоциональная сумятица и произвол собственного мозга. Моя голова не служила мне больше. Я влюбился. Тоска навалилась на меня! Чудовищная тоска размером с Индийский океан. И тогда я сказал себе...
-- Можно мы пойдем? -- В голосе худосочного слышалось отчетливое уважение к стихийной риторике Максимовского и его ораторскому мастерству.
-- Что? Ну да. Конечно. Уебывайте отсюда! Чтобы я ваши морды больше никогда не видел! Я вас провожу.
-- У меня тоже две новости, -- сообщил я, когда Максимовский вернулся в спальню. -- Одна хорошая, а другая плохая.
-- Я знал, что ты это скажешь.
-- Начну с плохой: наши документы остались на руках у этого одноухого питекантропа.
-- А теперь я хочу услышать хорошую.
-- А хорошая новость заключается в том, что теперь мы вооружены до зубов и можем ограбить банк! Мать твою, где ты раздобыл такой вонючий пистолет?!
-- Не кричи. Это звучит неубедительно, но я нашел его в собственной машине.
-- Как он там оказался?!