-- Наверное, он всегда там лежал, просто раньше ты его не замечал!
-- Что ты орешь?!
-- Удержаться не могу!
-- Почему сегодня все на меня орут?!
-- Все, брат, -- сказал я примирительно, -- больше никто ни на кого не орет. Давай спокойно, без рывков все выясним. Кто тебе дал пистолет? Николай Филимонович?
-- Не помню.
-- Ну, конечно, Николай Филимонович, кто же еще?
-- Сказано тебе, в машине нашел. Николай Филимонович мог выронить. Доволен? Благодаря тебе истина торжествует. Чего ты плачешь?
-- Я не плачу, -- ответила Катя, хлюпая носом.
-- Нет, ты плачешь! Рассказывай, что тут было?
Катя рассказала, что все сидели тихо, вслушивались в сердцебиение Ивана Аркадиевича... Когда Иван Аркадиевич издал неприличный звук, Катя в сопровождении амбала сходила на кухню за провизией. И... кратковременная схватка с бригадой врачей. Где бригада? На кухне, привязанная к батарее.
-- Ты мне должен сто рублей, -- Максимовский протянул руку. -- Давай сюда.
-- С какой стати?
-- Мы утром поспорили, забыл?
Провал в памяти.
-- У меня задница онемела! -- закричал врач "скорой помощи", как только рот его расстался с кляпом. -- Вы за это ответите!..
-- Напугал ежа голой жопой. -- Максимовский спокойно разрезал ножом веревку, стянувшую вместе всю бригаду.
-- Что вы себе позволяете?! Кто вы такие?!
-- Добрые феи. И не надо нас благодарить.
-- А я и не собирался!
-- Вот и хорошо. Это истерика, доктор, она сейчас пройдет. Понюхайте вот это, берите свои вещи и ступайте по моим следам. -- Максимовский провел доктора по лабиринтам квартиры и остановился перед кроватью. -- Человека, который распластался перед вашими глазами, зовут Иван Аркадиевич Фридман. Он не приходил в себя с самого утра. Случай сам по себе уникальный, если учесть, что у него ровное дыхание и пульс замедлен в пределах нормы. Он спит. Его просто нужно разбудить. Я думаю, вы с этим справитесь.
-- А от чего он так подозрительно спит?
-- От кокаина.
-- Вряд ли.
-- Об этом я вам битый час толкую.
-- Я могу дать ему две таблетки парацетамола, -- врач, получивший свободу благодаря стараниям Максимовского, все еще приходил в себя после пережитого, -- больше у меня ничего нет.
Максимовский с пониманием посмотрел на своего коллегу:
-- А если хорошенько поискать?
-- Если поискать, возможно, я найду пару капель налорфина, но для такого слона -- это все равно что комариный укус.
-- Колите все, что есть, доктор. Я вам помогу!
Врач наполнил шприц какой-то жидкостью, нащупал на руке у Фридмана вену и движением, доведенным до автоматизма, сделал инъекцию. Никакого результата.
-- Совсем мертвый, -- доктор вздохнул. -- Зря стараемся. Его надо в больницу. И чем быстрее, тем лучше.
-- Коллега, вы ебете мне мозг.
Максимовский принес из кухни ведро холодной воды и на глазах у изумленной публики окатил Фридмана. Иван Аркадиевич замычал, глотнул воздуха, сел на кровати и неуверенно сказал:
-- Это переходит всякие границы!
-- Приветствую тебя, человек-амфибия, -- вскинул руку Максимовский.
Мокрый Фридман тупо оглядел все собрание, ни слова не говоря, подобрал с пола тюбетейку, нацепил ее на голову и снова завалился на боковую.
-- Не спать! -- Максимовский сдернул с него одеяло. -- И так все самое интересное проспал. До свидания, доктор. Вот возьмите. -- Он протянул врачу деньги. -- Думаю, что это скромное вознаграждение отчасти компенсирует ваше временное неудобство.
-- Засуньте их себе, знаете куда? -- с достоинством посоветовал врач, подхватил свой чемодан и удалился, гордо подняв голову.
"ПРАГА"
Картина четырнадцатая
Московское время приблизительно 18 часов 00 минут (125 ч. 550 м. 0 с.). Вестибюль ресторана "Прага". Настоящее вавилонское столпотворение, непонятно, по какому поводу. Стены вестибюля увешаны шарами и приветственными транспарантами. За точность формулировок не ручаюсь, но что-то вроде: "Да здравствует сексуальное неравновесие в природе!" и "Мужики -- не главное в этой жизни. Они такое же говно, как мы, а может быть, даже еще хуже. Надерем им задницу!". Мимо, шелестя вечерними туалетами и демонстративно целуясь, снуют решительные дамы. Вспыхивают бриллианты и зажигалки.
Если здесь и встречались мужчины, то это были мы с Максимовским. Как два козла в огороде, честное слово.
Я выбрал удобную позицию напротив туалета и устроил там засаду. Во-первых, я четыре дня не трахался, а больше десяти минут, не считая перерывов на еду и сон, я без этого дела прожить не могу. Во-вторых, мне негде было ночевать. А в-третьих, нужно было только протянуть руку и выдернуть из этой клумбы растение посвежей.
Из мужской уборной вывалилась тетка с огромными буферами и давай крутить жопой у зеркала. Ее лицо мне сразу показалось очень подозрительным, и, как назло, мои опасения были ненапрасными. Я очень постарался и вспомнил, что раньше встречался с ней, кажется, в Доме кино или на какой-то конференции. Я даже вспомнил, что ее зовут то ли Надя Бабкина, то ли Маша Арбатова. Одна из них тупая-претупая, как Богдан Титомир, другая поумней, а которая какая, не помню, хоть ты тресни.
Она заметила меня и повернула голову. Ну что ты будешь делать, не везет, так не везет. Да она же махровая феминистка, чтоб ей провалиться. Наверняка она тут всем и заправляет. Я подумал, что лучшая защита -- это нападение, и сделал два шага навстречу.
-- Стой, женщинка! -- сказал я повелительно. -- Замри и слушай! Я прилетел с другой планеты, и у меня для тебя две новости: хорошая и плохая.
Она с сомнением поглядела на меня.
-- У меня разыгралось либидо. Я могу трахаться когда угодно, где угодно и сколько угодно! Но вот беда: мне никто не дает! А мне обязательно нужно снять напряжение.