-- Ты долго рассусоливал. Она даже не поняла, в чем дело.
Не успели мы опомниться, как во дворе появилась необычная процессия. Несколько человек конфликтного вида, гремя снегоуборочными орудиями, выстроились на непочтительно близком расстоянии от машины и стали нас в упор разглядывать.
Максимовский напряженно замер в ожидании.
-- А вот и кавалерия.
Зондер-команда перегруппировалась и построилась в каре.
-- Эти? -- спросил самый чахлый экзекутор, взмахнув ломом так же легко и естественно, как дирижер взмахнул бы своей дирижерской палочкой.
-- Эти. -- Вперед выступила тетка, поправила ондатровую шапку и каркнула: -- Чтоб ваши дети сдохли от рака! Мочи их, мужики!..
Вновь прибывшие докурили свои самокрутки и, побросав окурки в разные стороны, удивительно синхронно шагнули вперед.
-- Ну вот, теперь я не успокоюсь, пока не увижу эту суку мертвой. -Максимовский крутит руль, прокладывая дорогу напрямую через детскую площадку. -- Я мужчина или не мужчина?!
-- Железяка. Если у тебя не отвалился член.
-- Я сто лет не был у маникюрши. Если завтра я погибну, у меня будут длинные некрасивые ногти и заусенец на левом мизинце!
-- Как пить дать.
-- Сука, всю кровь выпила! Я мужчина, а Господь дал мужчине:
а) горделивую осанку,
б) его руки значительно сильнее женских,
в) его ноги несравненно шире ступают,
г) глаза его смотрят за горизонт,
д) у него железные нервы, и
е) прекрасные тугие мозги.
Чтобы просто поддержать разговор, я сказал:
-- Зато бабам досталось все остальное.
-- Да-а, -- вздохнул Максимовский, -- сиськи у нее, правда, классные.
У кого классные сиськи? Наверное, у Марины. Максимовский считает, что во всем виноват Фридман, поэтому мы едем к нему. Я точно знаю, что Максимовский не станет бить женщину, во всяком случае, рано утром. Просто он на взводе. Надо выпить.
ФРИДМАН
В те достопримечательные времена, когда диктатура пролетариата, когда народ и партия едины, когда выполним и перевыполним, когда догоним и перегоним Америку, когда СССР был оплотом мира и родиной слонов, когда советы народных депутатов
и Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
и Слава КПСС!
и КОММУНИЗМ НЕИЗБЕЖЕН!
были такой же реальностью жизни, как, например, осенние листопады, ворчливые старухи или человеческие жертвоприношения, Ивана Аркадиевича Фридмана давно бы упекли за тунеядство. Пожизненно. В связи со стойкой неспособностью к Социалистическому! Строительству! и всякому труду вообще. А еще раньше, году эдак в тридцать седьмом, просто-напросто поставили бы к стенке и шлепнули, как бесперспективного. Дело в том, что Фридман никогда не трудился в привычном понимании этого процесса, как способа организации жизни.
При старом режиме, выполнив наказ покойной бабушки, здоровье и самою жизнь свою положившей на алтарь Советского! просвещения, он с горем пополам получил высшее образование, закончив технологический факультет пищевого института по специальности: "виноделие". Не бывало в СССР более бездарных и бестолковых виноделов, чем Фридман. Если вы мне предъявите второго такого охламона, я вам просто не поверю. В два потока из глаз замдекана по воспитательной работе струились слезы счастья, когда в обстановке строжайшей секретности и с чувством глубочайшего Советского! Удовлетворения! он от имени профессорско-преподавательского состава и по поручению государства вручал Фридману диплом.
Ступив за порог родной альма-матер, Фридман усвоил всего три вещи:
1. красное вино к мясу,
2. белое к рыбе и
3. деньги творят чудеса.
Но, как это часто бывало, вручали большевики Советскому! человеку какую-нибудь херню, а дальше -- хоть трава не расти. Никакой личной жизни. Не успел наш драгоценный Фридман развернуться по своему профилю, как из почтового из ящика, да как из рога изобилия, к нему на руки, на белые руки посыпались повестки. Желтые на вид и черные по содержанию, похожие на квитанции из прачечной.
Уведомления он получал в основном двух видов.
Первые шли из военкомата и звали Фридмана аты-баты в Советскую! Армию! Сухими ведомственными словами в доступных однообразных формулировках военный комиссар излагал в них причину, по которой они с Фридманом обязательно должны встретиться и обсудить в официальной обстановке вероятность добровольной и увлекательной службы в армии, а также напоминания об уголовной ответственности за уклонение от подобной вероятности.
Содержание других повесток Фридману нравилось и того менее. Участковый инспектор, руководствуясь государственными задачами и другими соображениями высокого дисциплинарного порядка, не жалея чернил и казенных формуляров, раз в неделю авторитетно выражал уверенность в том, что когда-нибудь они с Фридманом все-таки встретятся и обязательно повеселятся по поводу организации какого-то притона, а также, разумеется, напоминал об ответственности за уклонение от этой многообещающей встречи*.
* Вообще-то ничего подобного в повестках не пишется, но у меня получилось полстраницы прекрасной ерунды, благодаря которой мои гонорары, несомненно, увеличатся. А, кроме того, стиль изложения явно свидетельствует о том, что я без труда способен сочинять заковыристые предложения, а это умение в свою очередь должно благоприятно воздействовать на литературных критиков, которых я (нужное подчеркнуть):
а) заранее ненавижу;
б) заранее обожаю.
Критик! Наверняка, ты получил эту книгу с помощью шантажа, подкупа или разврата. Разве эти бездарные страницы не жгут твоих священных пальцев?
Не правы были, что один, что другой, и оба напрасно старались. На ту пору у Ивана Аркадиевича совершенно не было свободного времени. Он увлекался баснословно богатой театралкой Елизаветой Яворской и состоял при ней кем-то вроде мальчика на побегушках.
Ох уж мне эти баснословно богатые театралки. Они капризны, ревнивы и раздражительны и при каждом удобном случае лезут целоваться. Они требуют так много внимания и ничего не дают взамен. Разве что немного средств к существованию непризнанным гениям да приют в своей спальне неприкаянным эротоманам. Почти всем и весьма регулярно. Ежедневное общение с подобными дамами прибавляет мужчине самоуверенности и делает его жизнь радостной. К сожалению, таких женщин крайне мало, в этом смысле с ними прямо беда.
Весь день Фридмана был расписан по минутам.
11.30 -- Пробуждение Ивана Аркадиевича.
12.00 -- Он готовит и подает Елизавете завтрак прямо в постель.
12.22 -- Короткий секс в гидромассажной ванне.
12.45 -- Они уже играют в бадминтон на раздевание.