от мнений, бытовавших во времена, когда им отсекали руки или изгоняли из
общины. Штекель так говорит о пироманьяке:
Является ли он преступником? Является ли его поджог преступлением,
требующим наказания? Мой ответ в обоих случаях безусловно отрицательный.
Все, кто прочёл моё исследование полностью, должны осознать, что за
поджогом не стоит криминальный мотив. Желательно, чтобы в этих случаях
проводилось тщательное медицинское расследование. В этом случае будет
наглядно показано, что многие из этих преступлений являются лишь побочными
эффектами неправильного воспитания или зловещего окружения.
Молодёжь, вовлечённая в норвежскую блэк-метал среду, безо всякого
сомнения не испытывала недостатка в зловещем окружении. Не существует
свидетельств, что Викернес и иже с ним испытывали какие-либо "сексуально
возбуждающие" чувства, сжигая церкви или оскверняя могилы, но достаточно
очевидно, что в их действиях присутствуют определённые садистские
наклонности. Их первоначальная мотивация была без сомнения символична и
они не высказывают никакого сожаления по поводу того, что они
рассматривают свои действия как праведную месть христианству, восхваляющее
и плодящее слабость.
Ценность сожжённых в Норвегии церквей трудно определить. Потеря
культурной и исторической значимости для членов общины (которые
крестились, женились и хоронили своих близких здесь) не может быть
восполнена. Даже поджигая церкви в своих городах, где последствий трудно
не заметить, блэкушники не испытывали жалости.
Самыми знаменитыми примерами недавних церковных поджогов являются
Фантофт и Хольменколлен, хотя ни в той, ни в другой не было прихода. Они
были подобны музейным экспонатам. Наоборот, церковь Хаукето возле Осло
имела действующий приход. В ночь на 3- е октября 1992-го года пасторская
церковь была сожжена дотла. Пер Андерс Норденген был пастором в приходах
Хаукето и Принсдаль.
Пер Андерс Норденген
Что произошло в Хаукето?
Полпятого утра меня разбудила дочь - мне звонили. Мне сообщили, что
горит церковь. Не думаю, что когда-либо ещё в своей жизни я одевался так
быстро. Я поехал в церковь, которая находилась всего в километре от моего
дома, надеясь, что это небольшой пожар. Но когда я увидел взметнувшееся в
небо пламя, то испытал самый настоящий шок.
Следующий день был весьма необычен. В Хаукето и Принсдале был траур и
не только для тех. кто ходил в церковь. Я внезапно понял, что церковь
означала для всех жителей. Церковь была символом безопасности. Всех здесь
крестили, причащали или женили. Многие люди, которые не ходили в церковь,
плакали и называли её "наша церковь". Позже нам помогли очень многие люди,
которые сделали пожертвования. Мы продолжали служить богу во временных
помещениях, мы не отменили ни одной службы, ни одной репетиции хора, ни
одного мероприятия. Но это было тяжело и изматывало меня. Это одна из