Ну что тут скажешь, зная, что, батюшка мой вот-вот скончается, приехал я из Преображенского 28 января. Как оказалось вовремя. Весь день мы проговорили, батюшка, понимая, что учился я не зря, а ранее он и сам мне не раз давал советы, но в этот раз спешил ещё поделиться житейской мудростью.
День прошёл, хотя было видно, что батюшке говорить было трудно. Так же он с трудом, вставал, сидел. Но с утра 29 ухудшение стало явное. Когда я зашел в его опочивальню, ещё раз сказал, что благословляет меня на царство. Потом же долго молчал, закрыв глаза. Я вышел, нужно было дать указания, своему окружению.
Вечером батюшки не стало. Говорили, что всё время с ним кто-то был, а в тот момент, как душа батюшкина отлетела, в покоях никого не было.
Как только обнаружили остывающее тело, поднялись крики, плач.
Я быстро направился к батюшкиной опочивальне. В дверях столкнувшись с мачехой Натальей Кирилловной, которая зачем то с собой притащила своих детей, братца моего Петрушку, сестер Наталью, Феодору.
С моей стороны тоже подошли сестры, особенно выделялась Софья, гневно глянувшая на мачеху.
Но стояли мы молча, каждый был один в своём горе. Зашел боярин Артамон Матвеев, буквально выпроводил всю семью, говоря, что государя надо готовить к похоронам.
На следующий день уже были похороны. Батюшка был одет в бархат цвета вишни, вышитый узорами красного и зеленого шелка, покрытый жемчугом. Гроб же отделан алой тканью с золотыми и серебряными узорами.
На мне был черный кафтан с воротником вишневого бархата, в черной шапке в руках держал, черный посох.
Сзади шло все семейство. Однако мачеху Наталью Кирилловну несли в санях. Я же в отличие от прошлой жизни шел сам. Но об этом чуть позже.
Батюшку похоронили в Архангельском Соборе. А вот теперь можно вернуться к истокам. Рассказать о себе чуть подробнее.
Итак, был двадцать первый век. Или нет двадцать первому веку, предстоит ещё наступить и нескоро. Он ещё будет. А я буду сидеть на скамеечке в парке. Проходящий мимо человек или наверно теперь я понимаю, что это точно не человек. Так вот прохожий, начал разговор сначала о природе и погоде. Потом постепенно перевел на мою любимую тему. Я даже не понял как, будто я сам захотел поговорить о средневековых царях.
Просто на пенсии заняться нечем, вот и увлёкся. К тому же нашёл интересную тему. Царь Федор Алексеевич, старший брат Петра первого, сделал много чего важного и нужного для России. Но приписали это Петру или он воспользовался наработками старшего брата. Я серьезно переживал этой вопиющей несправедливостью. Получилось, что Федор Алексеевич забытый царь.
Вот и прохожий, сначала, как мне показалось, пошутил:
— Хочешь исправить несправедливость?
— Да ну это невозможно.
— В первую очередь, невозможно, потому что Федор Алексеевич правил пять лет и умер, потому что болел.
— А если вам, вдруг оказаться в теле Федора Алексеевича, как бы вы правили? К тому же оказаться в здоровом теле.
— Ну, я не знаю.
— Вижу, вы уже почти согласны, к тому же ранее вы не раз примеряли на себя возможность оказаться в теле вашего кумира.
В моём возрасте, уже нет той авантюрности, присущей молодым людям. Но всё же, я в задумчивости прошептал.
— Почему бы, нет!
— Вот и славно.
В следующее мгновение я повалился на скамейку. Но тело своё видел сверху. Потом всё закрутилось, слышался женский смех, конское ржание и я погрузился в темноту.
Долго ли я был без сознания или пришёл в себя сразу же, трудно понять. Во всяком случае, открыв глаза, обнаружил вокруг себя темноту.
— Просто ночь, к тому же зима, да и оконца маленькие.
От неожиданно зазвучавшего голоса в ночной тишине я подскочил на кровати.
— Ты кто?
— Всё тот же, Прохожий. Мы только что расстались с тобой в двадцать первом веке. И вот уже на дворе век семнадцатый.
Я лежал молча, осознавая происшедшее, к тому же Прохожий, кажется, итак слышал все мои мысли.
— Если не будешь так быстро думать, я отвечу на все твои вопросы. Первый и самый главный. Ты в теле Федора Алексеевича, который в этой реальности здоров и проживет долго. Если конечно, ты не ввяжешься в какую-нибудь авантюру. Типа сам захочешь возглавить взятие Азова.
Далее, это как говорится, рояль. Ты помнишь всё, что, когда-либо читал. Этакий своеобразный интернет в голове. Прошу не злоупотреблять. Ни к чему сейчас изобретать поезда, пулеметы. Достаточно, просто привлекать на свою сторону образованных людей и следить, насколько это возможно за новинками науки.
Второй момент. Ты в теле Федора Алексеевича и значит, умеешь всё, что умеет он. Стреляешь из лука. Говоришь на польском и латинском. К тому же пока в той реальности жив Федор, он будет главным в этом теле. Тебе придётся нелегко проталкивать свои желания и идеи. Нет, никто не будет запрещать, но придется напрягаться, потому что они будут постоянно ускользать из сознания. Ибо они чужды этому телу.
Ну, вот и всё. Живи и создавай другую реальность.
Кажется, я только заснул, но вот рядом с кроватью послышалось шуршание. Медленно-медленно приоткрыл глаза. В комнате было светло, не стеклопакеты конечно, но разглядеть женщину стоящую рядом с кроватью можно. На миг я завис. Ну да один я без сомнения знал кто это. Другой я секунду вспоминал.
В моей спальне была Анна Петровна Хитрово, моя мамочка. Как интересно тогда жили, точнее сейчас живут. Родная моя мама Мария Ильинична Милославская умерла пять лет назад. А сейчас со мной сидела, можно сказать, нянька, ибо она с самого моего рождения была рядом, но называлась мамой. Таким образом, первое время у меня было две мамы. А теперь одна полностью заменившая родную мать.
— Ну что, Феденька. Как себя чувствуешь?
— Отлично, мамочка, могу бегать, прыгать.
— Погоди, дитятко, придет доктор Данила Жидовин, посмотрит тебя, тогда и гулять.
Вскоре пришёл доктор. Официально на Руси его звали Данило фон Гаден. Впрочем, это ничего не значит, фоном он не был, как и Данилой стали звать уже здесь. По виду был типичный иудей. Это позднее за многие годы люди перемешаются, и никто не догадается, что какой-нибудь голубоглазый блондин имеет в своих предках одних евреев.
Мне не хотелось никаких осмотров и тем более лекарств. Я подскочил, потом кувыркнулся на своём поистине царском ложе. Затем снова попрыгал.
— Смотрите, доктор я здоров.
— Давай, государь, посмотрю.
Это обращение, государь сбило меня с настроя, не даваться. Я просто завис. Тем временем, доктор, щупал меня, заглянул в глаза. Кажется, даже пульс проверил.
— И всё же, государь, лучше, хотя бы сегодня полежать.
— Подумаешь, немного полетал. Птицы летают, их никто в постель не укладывает.
— Государь, не птица.
И тут меня заклинило. Очевидно, Прохожий это и имел виду, говоря, что я всё помню, где-то слышал этот стих, уже не помню, где слышал, но четверостишие пронес на одном дыхании, нараспев.
— Дивлюсь на небо, тай думку гадаю,
Чому я не сокил, чому не ли́таю,
Чому мени, Боже, тu, крuльлив не дав?
Я землю-б покuнув и в небо зли́тав!
— Государь, так вы малоросскую мову знаете?
— Ну что ж, мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь.
— Государь, я сейчас вас покидаю. А вы ещё денёк полежите. Вы уж присмотрите, Анна Петровна.
— Хорошо, хорошо.
Анна Петровна вышла вслед за лекарем, а я откинулся на подушки.
— Что-то меня с этими стихами понесло куда-то не туда, или как попаданец, должен перепеть песни Высоцкого. А командирскую башенку куда пристрою?
Шутки шутками, но отдохнуть мне не дали. Весь день шли посетители. Прибегали сестры. Заходили тетки, конечно же, не все вместе. Отчего посещения растянулись. Перед обедом заходил батюшка с мачехой. Были и придворные. Хотя эти не задерживались. Зашел учитель Симеон Полоцкий. Вроде бы занятий не было. Но весь наш разговор выглядел, как экзамен.
Надеюсь, я нигде не засыпался, ибо теперь я знал, больше, чем сей ученый муж.
Вообще считаю, эти посещения были для меня экзаменом. Ведь я сегодняшний был другим не тем, что вчера.
И только вечером, оставшись наедине, я смог поразмыслить, как жить дальше.
Итак, первый этап, до смерти батюшки осталось два года. Вряд ли кто ко мне будет прислушиваться, просто потому что есть реальный царь, а я всего лишь наследник. Хотя что-то, вроде игры можно попробовать. Вон Петр первый, играясь полки создавал. Надо и мне что-нибудь подобное замутить. Хотя на уроках истории, почему то умалчивалось, но полков иноземного строя на Руси половина всех войск. Нам же подавалось, что всё с нуля Петрушка создал. Ну да бог им судья.
Второй этап это правление Федора Алексеевича, как в той истории. Но я с ним. Значит, пусть он свои дела делает, а я свои. Мне же важна экономика, та часть, где зарабатывание денег. Во вторых армия. В третьих флот.
Третий этап, когда сознание Федора полностью сольётся с моим. И я уже во всех смыслах буду править один. Помню что в той истории, правившая после меня сестрица Софья дважды посылала войска на Азов. Потом Петрушка тоже дважды ходил. Мне же эти прогулки ни к чему, пользуясь послезнанием, возьму за один раз. Дальше война со шведами, думаю, что строить на болотах Санкт Фёдорбурх не буду. Есть уже отличный город-порт Рига.
Ну и, пожалуй, самое главное собирать вокруг себя верных людей. К примеру, столько людей умерло до нынешнего дня. Сколько умрет после, а врач всё один и тот же. К сожалению, я ему ничего предъявить не могу, может он и не виноват. Но всё равно, надо искать других более умелых.
Так в думах я и заснул. На следующий день попытался развить попаданческую деятельность. Для начала хотя бы встретиться с батюшкой.
— Ага, счас. Поневоле вспоминается, песенка, всё могут короли. Не знаю как королям, а нам царям непросто. Ну и что с того, что я не царь пока. С батюшкой встретиться не мог, потому что у Государя Алексея Михайловича весь день расписан. Кстати у меня тоже.
Были бы часы, можно бы засечь, когда батюшка освободится и мне подойти.
Часы у меня есть, как их описал один из моих дядек. Дядька это не брат отца, а наставник. Так вот про часы сказано было, что часы куплены у иноземца Галанской земли Логина Фабричьюса. Часы боевые, столовые, медные, золоченые, с перечасьем и с будильником немецкого дела, самые добрые.
Это конечно всё хорошо, но на руку такие не оденешь. Стоят себе у стенки и пусть стоят.
Я же прокрутился весь день. Сначала с сестрой Софьей делал уроки под руководством Симеона Полоцкого.
После обеда игры. Ну как игры, совместно со своими ровесниками, которым позднее суждено стать моими стольниками. Стрельба из пушек, из луков. Вот только меня единственного не допустили до верховой езды. Свежи были воспоминания, как я слетел с коня. Впрочем, здесь мы с Федором Алексеевичем удачно соединились. Он в конях души не чаял. Я тоже равнодушен не был.
Кстати можно заняться разведением коней. Вывести новую породу коней, за сто лет до графа Орлова. Кто знает, может и не будет, в дальнейшей истории Руси никакого Гришки Орлова, ни его братьев.
День пролетел незаметно. К тому же это был декабрь месяц. Я в отличие от других попаданцев, про которых читал, отменять современный календарь не собираюсь. Пусть будет новый год в сентябре, а год сейчас семь тысяч сто восемьдесят четвертый. В конце концов от того какое летоисчисление, положение в экономике не изменится. Помню, как в том моём мире Пётр 1 поднимал экономику с помощью бритья бород. Но я-то помню, что при Федоре Алексеевиче бороды бояре брили добровольно, никому тупыми ножницами не приходилось отрывать. Мне же это только предстоит сделать.
На удивление набегавшись, я рано завалился спать, ну а что делать, на улице мрачная темень, до изобретения телевизоров и интернета, ещё столетия.
Утро началось стандартно. Молитва, Завтрак. Занятия.
Даже грустно. Сын с отцом не может поговорить. В этом плане простые люди, гораздо проще живут. Однако нет, батюшка сам зашел меня проверить, тут я и напросился на разговор.
— Батюшка, вот у нас общий двор. Точнее даже всё твоё. Это конечно правильно. Но я подумал, что мне нужен свой двор. Свои повара, свои лекари, свои конюшие, свои стольники. То есть я хочу, как бы учиться царствовать. При том ты всегда будешь рядом, всегда подскажешь. К тому же вспомни, как ты начинал царствовать. Мятеж, привычных людей вынужден был удалить. Я же взойду на трон со своими людьми, никто мне не посмеет мешать.
— Хорошо говоришь, сынок. Вот только, что ты с моими людьми делать будешь?
— Те, кто сразу примет меня за государя, с теми делить нечего. Ну а те, кто начнет наушничать, да свары заводить, тех подвину.
— Хорошо сынок, я подумаю. Скоро день рождения, тогда и поговорим.
Отец пошел, но у двери повернулся.
— А где ж ты новых поваров, да постельничих возьмёшь?
— Ну, у тебя же есть повара, да постельничие, вот пусть их дети будут. А я присмотрюсь.
— Хорошо, сынок, не возражаю, но до дня рождения не торопись.
Отец вышел, а я мысленно хлопал в ладоши. Всё получилось. По прошлой истории знал, какая сумятица будет после смерти отца. Все власть начнут делить, да влияние на меня. А тут стоп, у меня уже свои помощники.
Итак, первый этап разделился на два, до дня рождения. Всё как обычно. И после дня рождения, там скорей всего будут изменения. Какие-нибудь, но будут обязательно.
А пока дни летели за днями. Забавно, одно дело знать. А другое, быть непосредственным участником.
Я, конечно, знал, что Федор Алексеевич играл на музыкальных инструментах. Но теперь это был я. Я разговаривал на польском языке. Читал стихи на латыни. Также стрелял из пищалей затинных и ручниц. Вот только затинная пищаль это пушка. А ручница это уже ружьё.
Возился с лошадьми.
Что удивительно всё это было привычно. Всё это я умел. Вот представьте, вы умеете ездить на велосипеде. А потом долго не ездили. И вот вам выпала возможность спустя годы, снова сесть на велосипед. Первый момент побаиваетесь. Потом увлекаетесь. И едете, как ездили раньше. Так и я. Сначала побаивался, а потом всё шло и шло хорошо. В конце концов, чего мне бояться, если я чего — то не умел в прошлом или будущем. Короче в прошедшем будущем, то теперь это я умею. И умею и знаю больше, чем раньше.
Кстати с батюшкой мы виделись почти каждый день. Он либо посещал занятия. Либо наблюдал за военными играми.
Так прошла зима, Пролетела весна. Ведь мой день рождения 30 мая.
Дни рождения сейчас не праздновали. Подумалось, надо ввести привычку отмечать эти даты. Сложностей никаких. Начну праздновать, за мной подтянутся придворные, за ними бояре.
И, да праздновать не праздновали, но подарки дарили. Это была какая-то куча мала. Все хотели прогнуться перед наследником. Среди подарков была одежда, оружие. Зная мою любовь к лошадям и лукам, дарили и это.
Но, пожалуй, самым забавным подарком, был медвежонок, бьющий в барабан. Кто-то скажет эка важность удивить на Руси медведем. Пусть даже дрессированным. Но это был необычный медведь. Даже не медведь. Это была заводная игрушка. Что для нынешнего времени необычно и дорого. Сами подумайте обычная корова, кормилица семьи стоила два рубля. А медвежонок этот стоил тридцать рублей.
Но самый большой подарок, конечно, сделал батюшка.
— Ну что, Федя, ждёшь, не дождёшься моего ответа.
— Да уж, батюшка, совсем извёлся.
— Не гоже, так, Федя, государь должен быть терпелив. Ждать своего часа.
— Но ведь так можно и не дождаться.
— Можно и не дождаться. Всё в воле божьей. Но предложение твоё мне понравилось. Увидеть при жизни своей, каким правителем ты становишься. Вот держи.
Батюшка протянул грамоту, в которой сказывалось, что в дар мне переходит Измайловский остров, что на восток от Москвы.
— Но смотри, Федя, усадьба отныне твоя. Однако и гости там будут, и я буду наезжать, и театр остаётся. Тебе ведь люди нужны. Надеюсь, пока я жив, ничего перестраивать, не будешь.
Я пообещал, что менять не буду без его позволения. Очень хотелось, ехать скорее, но уже был вечер. Думал от волнения, не засну. Получилось наоборот. Не только заснул, но и проспал.
Но проснувшись, начал гонять всех своих и батюшкиных. Со мной ехали не только мои стольники, которые пока таковыми не считались. Просто друзья для игр. Была и взрослая охрана, стрельцы, десяток воинов иноземного строя и десяток рейтаров.
Помолившись и позавтракав, мы помчались к новым впечатлениям. От Кремля до моего нового места жительства, по прямой линии километров одиннадцать. Но сначала узкие московские улицы, с уже попадавшимися прохожими и возницами. А потом, наконец, свободная дорога. Но тоже не Щёлковское шоссе.
Дворец в Измайловском селе был хорош. Стоял он на острове, который окружала цепочка прудов. Я понимал, что, несмотря на то, что батюшка этот дворец мне подарил, всё равно настоящим хозяином оставался он. Государь на Руси истинный хозяин всего.
Однако меня это не напрягало. Главное было иметь пусть относительную свободу. Тем я выигрывал небольшой отрезок времени. Потом через полтора-года государь освободит трон. Но если в той истории Федор Алексеевич долго болел и на трон взошёл спустя полгода после смерти отца. То сейчас я венчаюсь на царство сразу же после смерти батюшки. И если, как говорит Прохожий, править я буду долго, то уже ни сестричка моя Софья, ни братик младшенький Петруша трон не займут. И пойдёт история по другому руслу.
А пока я обживал новое место жительства. Набирал войско. Точнее не войско, а людей преданных мне, которые позднее будут сухопутными и морскими офицерами, дипломатами и прочими чрезвычайно важными персонами служащими мне и государству.
Тут подошел сентябрь, и отметили наступившее 7182 новолетие или по европейски 1672 год.
В общем, я старался не делать резких движений, каких-то реформ. Зачем напрягаться, если вскоре всё будет мое, и я спокойно буду строить новую Русь. Пока же просто делал заготовки, записывал какие преобразования в первую очередь.
Так в заботах и учебе пролетело это лето. Отметили наступившее 7183. Здесь батюшка официально объявил, что я теперь наследник и после его смерти буду следующим царем.
А затем не прошло и полгода, как батюшка скончался. Спустя семь дней в Успенском соборе патриарх Иоаким венчал меня на царство