Идя по длинным коридорам замка, за сухоньким старичком, я размышляла, как переманить его на свою сторону.
Для начала нужно узнать мотивы, почему он стал пособником последователей Асмодея. Я должна его разговорить. И не нашла ничего лучше, чем задать вопрос в лоб:
— Скажите, почему вы им помогаете?
Его голос был полон тоски и боли:
— Как только Асмодей будет освобождён они, вернут мне моего сыночка, он был так молод…неожиданная хворь застала врасплох…
— Так вас шантажируют? Или вы с ними на добровольной основе?
— Они вернут мне моего сына, мессир Шкардфрод обещал, — словно не слыша меня, повторял Харришен.
— Если освободится Асмодей, представьте, сколько невинных существ погибнет.
— Мой сыночек будет со мной рядом, — продолжал твердить старик.
И я поняла, что помощи от него тоже можно не ждать, не смогу его разжалобить. Потому что он словно зомбирован и зациклен на спасении сына.
И вот мы подошли к нужной двери, открыв её старик подтолкнул меня, чтобы я зашла. И зайдя дверь захлопнулась и услышала щелчок. Всё меня заперли.
Оставшись наедине сама с собой, я дала волю слезам. Все мои опасения и предчувствия не обманули меня, жаль муж не услышал меня или не хотел слышать.
Перематывая всё случившиеся, я понимала — это только цветочки, что случится впереди будет настоящим адом, каким его и представляет в мыслях человечество.
А ещё меня больно ранили слова мужа о любви к Оливии, хотя сейчас я понимаю, что он был опоен какой-то гадостью и он видел её рядом, тем не менее от этого совсем не легче.
Проплакавшись, я уснула, всё-таки сказывался тяжёлый день и нервы я потрепала знатно.
Утро далось мне тяжело, голова гудела, как рой пчёл и во рту сухость.
Подойдя к двери, я начала тарабанить по ней, но не была услышана. С одной стороны, хорошо, что про меня забыли, а с другой — у меня тоже нужды организма. Да и хотелось хоть что — то узнать о муже и вообще что происходит в замке. Но на мои просьбы никто не пришёл.
Вот и второй день моего заточения подошёл к концу, отметила себе в уме, когда комната начала погружаться во мрак. Никто так и не пришёл за мной, два дня я сижу без воды и еды, естественные надобности пришлось сделать в дальнем конце комнаты.
Ранним утром третьего дня я услышала долгожданный щелчок отворяемой двери.
Харришен зашёл и связав мои руки сзади повёл меня знакомыми коридорами. Шли мы достаточно долго, а потом начали спускаться в подвал. В котором было достаточно темно, особенно после ярко освещённых коридоров, когда глаза привыкли к темноте я неудержавшись, вскрикнула.
С потолка висели цепи, а в них закован Абигор. Мой любимый демон был весь в кровоподтёках, его тело напоминало один сплошной синяк, посмотрев на его лицо, ужаснулась — с носа и со рта текла кровь, один глаз заплыл, на удивление он был в сознании.
На мой вскрик он чуть приподнял голову и внимательно глядя одним глазом. Уголки его губ опустились, и могу руку дать на отсечение, что он прошептал: прости меня…не уберег…
— О вот дошло дело до сладенького, да бастард? Харришен, расположи леди напротив этого, — кивнув на мужа, произнесло нечто, которое раньше видимо было демоном. Тёмный капюшон скрывал большую часть…морды, он был словно засушенный демон в боевой трансформации. Жуткое зрелище.
Харришен развязав мне руки, защёлкнул оковы на запястьях и подтянув меня наверх за руки, стал заковывать и ноги. Я оказалась распята напротив мужа.
Подойдя, существо в балахоне начал обнюхивать меня местом, где должен был быть нос, его пустые глазницы полыхали огнём.
— Посредственная демонесса ни сил ни дара большого я не чувствую. Чем зацепила тебя она а? — его голос напоминал бульканье жабы. Ооо… она, наверное, в постели хороша, подцепив мой локон чёрным когтем, — протянуло это существо. Мы это обязательно проверим, у нас впереди уйма времени, — ни к кому не обращаясь, насмехаясь, существо веселилось и наслаждалось нашей беззащитностью. Харришен дай плётку, сейчас мы проверим прочность бархатистой кожи… и подойдя к Абигору, схватил его за волосы приподнимая его голову.
— А ты смотри, смотри, как я буду гладить плёткой твою ненаглядную, отведёшь взгляд — она получит в два раза больше плетей.
Разрезав моё платье сзади, он размахнулся. Услышав свист рассекаемого воздуха, я прикусив губу, приготовилась к боли, но всё равно не была готова. Меня обожгло болью настолько, что губу я прокусила, а из глаз потекли слёзы. Но я упорно молчала, не хотела доставлять удовольствие ещё и стонами.
Встретившись взглядом с мужем, я увидела в его единственном глазе боль в чистом виде. Хлестали меня, а ему было больно вместе со мной.
Наконец мучителю надоело меня истязать и отбросив кнут удовлетворённо кивнул своим мыслям:
— На сегодня с вас достаточно, не хочу отпускать раньше времени.
Мой мучитель ушёл, а я утонула в спасительную темноту.
Абигор
Разговор с Люцифером не задался с самого начала. Я не хотел тащить на этот маскарад свою жену, но Люцифер бывает очень убедителен, сказав, что вряд ли они нападут так открыто при таком количестве существ.
Лоллиана высказав свои мысли по этому поводу и я был солидарен её мыслям и словам. Распутав один клубок интриг, мы напали на очень хороший след, который вёл на планету перерождения.
Поначалу всё было как на всех балах, и чуть-чуть расслабившись даже, потанцевал с женой, но моя интуиция орала что — то не то происходит, мой дар предвиденья на долю секунд подослал пару картинок, от которых мои волосы встали дыбом.
Сказав Лоллиане, чтоб готовилась прыгать в портал, я попытался открыть портал, но все перемещения заблокировали. Поток существ нас двигал в другой зал, в котором обещали показать сюрприз. Что за сюрприз мне мой дар подсказал заранее. Массовые убийства.
Зайдя в зал, я скорее всего потерял сознание, поскольку ничего не помнил, до того момента, как меня облили ледяной водой.
— Давай приходи в себя, — голос был каркающим и противным — очнувшись, я огляделся. Я висел подвешенный на антимагических цепях, пытаясь обернуться почувствовал как моя сила потоком потекла в сдерживающие цепи, укрепляя их и делая толще.
Посмотрел на того кто говорил: чёрная хламида и капюшон скрывали почти всё.
— Кто ты?
— Я твоя кара небесная, бастард. Дам подсказку тебе: мы знакомы были с тобой ещё до прохождения тобой горы богов.
— Я всех и не упомню, было много доброжелателей, — криво усмехнулся я.
Откинув капюшон и развернувшись ко мне мордой, он произнёс:
— Лорд Шкардфрод к твоим услугам, бастард.
Я в шоке уставился на мумифицированное существо.
— Лорд Шкардфрод погиб, через полгода после смерти дочери Оливии.
— И также удачно воскрес, чтобы отомстить тому, кто повинен в смерти моей дочери.
— Я не убивал Оливию, это сделали вы, разлучив истинных и отправляя меня насмерть.
— Ты запудрил моей дочери мозги, а она составила бы хорошую партию герцогу Шарахшану.
— Только это вас интересует, да? Какое положение она бы занимала, выйдя замуж за престарелого извращенца, — выплюнул ему своё негодование, — старикашка славился своей жестокостью избивая и мучая жён, которых было целых десять. И всё равно не переводились желающих отдать за него очередную смертницу.
— Наш род бы возвысился, я бы занимал место в палате лордов при Асмодее, а ты выжил, хотя должен был сдохнуть в непроходимых катакомбах. Ещё и эта недалёкая покончила жизнь самоубийством. Но скоро всё изменится, Асмодей займёт полагающийся ему трон, а я буду на первом почётном месте после него.
— У вас ничего не получится, Люцифер не позволит.
— Уже получилось. Ты тут. В моей власти. И ещё пара десятков верховных демонов.
Его каркающий смех с бульками мало похожими на звуки живого существа вызывал лишь отвращение. А жрец продолжил рассказ:
— Скоро наступит парад планет, и последняя печать рухнет, жрец осклабился — такая удивительная ночь нам предстоит. Да и хватит болтовни, я хочу насладиться твоей болью…ты знал, что боль многогранна? Она бывает щемящей со вкусом обид, резкая, мучительная, обжигающая…я обещаю, со мной ты познаешь все грани боли.
Два дня и две ночи это подобие существа пытало меня разными способами, упиваясь властью надо мной. И когда я подумал, что он больше меня ничем не удиви, т привели её — мою Кишму — моя награда и моё проклятье.
Разбитыми в кровь губами больше пошевелил, чем сказал, чтоб простила меня, не уберёг. Обещал её защищать и не смог выполнить. Если выживем, буду молить её простить мою оплошность, что допустил такое.
С каждым ударом хлыста я вздрагивал, каждый шлепок о её кожу отзывался болью и бурей внутри. Я смотрел, как брызги крови моей любимой заливают пол… Любимая… до этого момента, я и не подозревал, насколько глубоко Кишма проросла во мне.
Словно сбросив пелену с глаз, я смотрел на неё словно на чудо света. Она не билась, не кричала от боли, лишь губа была зажата настолько, что капля крови сорвалась с её губ и слезинка за слезинкой тихо скатывались по щеке.
Я не мог больше на это смотреть, но нельзя провоцировать жреца, иначе он её изобьёт до смерти. Мой персональный ад продолжался.
Наконец выдохновшись жрец нас покинул, а Лоллиана потеряла сознание.