Он соскочил с дивана, отошел на несколько шагов и резко обернулся:
- Если осталась у тебя хоть капля совести, не срамись! Убирайся вон, пока я не поднял на тебя руку!
Мархамат-ханум встала с постели. Сгорбленная, убитая горем, спотыкаясь, вышла она из кабинета. Куда девалась ее горделивая надменность? Словно и не была она никогда властной и упрямой... Через минуту из соседней комнаты донеслись ее жалобные стенания.
Сохраб Гюнашли не ложился, он ходил взад и вперед по комнате, взвинченный плачем жены.
По природе своей мягкосердечный, склонный к всепрощению, Гюнашли, может, и на этот раз не выдержал бы ее бесконечных рыданий, молений и в конце концов простил. Но неожиданное событие поставило точку на всем.
Глава пятнадцатая
С вечера прошел сильный ливень. И утром небо еще хмурилось, то и дело накрапывал дождь. Густые черные тучи, опустившиеся до самых труб и крыш, нагоняли на людей смертельную тоску. На рассвете с моря подул ледяной ветер, холодом пронизывая все насквозь и покрывая тротуары и мостовые скользкой прозрачной коркой. Встревожено покачивались на набережной старые чинары, протяжно завывали телефонные провода, как бы предупреждая людей, что ветер будет крепчать и отравлять настроение. Начиналась бакинская зима.
Обычно бакинцы до середины декабря ходят в костюмах или легких плащах, а нынче вот надели шубы и пальто. Даже Вугар, который не терпел теплой одежды, по настоянию мамы Джаннат вынужден был выйти из дома в пальто и шапке.
Однако несмотря на холод и гололедицу, он решил идти в институт пешком, зная, что в такие дни пользоваться транспортом дело сложное. Не только на автобусных и троллейбусных остановках, но и на стоянках такси длинные очереди, - жди, не дождешься! И Вугар медленно пошел по Первомайской улице, на которой жил, собираясь свернуть возле консерватории, как вдруг почти над самым его ухом раздался резкий визг тормозов, в ту же секунду заглушенный отчаянным, душераздирающим криком. Вугар невольно остановился, но, поняв, что произошло несчастье, мгновенно кинулся на крик. Страшное зрелище открылось его глазам: неподалеку от стоявшей наискось машины - это было такси, на самой середине улицы билась в судорогах девушка. Из головы ее вытекала быстрая струйка крови, образуя на асфальте черную, дымящуюся лужицу. Вугар в нерешительности застыл на месте. Пока он соображал, что делать, девушка, видно, потеряла сознание и, свернувшись калачиком затихла.
Вугар бросился к ней, хотел поднять ее на руки, отнести на тротуар, но ужас, охвативший его, лишил сил, руки и ноги стали ватными. Он оглядывался по сторонам, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, но, как нарочно, улица пустынна, нигде ни души. Он уже хотел снова попытать свои силы, как вдруг заметил водителя, застывшего в такси.
- Чего же вы ждете? Помогите!
Но водитель даже не откликнулся, видно, находился в шоковом состоянии. Вугар снова крикнул:
- Вы что, не слышите! Скорее в больницу! Она истекает кровью!
Водитель медленно выходил из оцепенения. С трудом выбрался он из машины.
- Какое несчастье! - бормотал он. - На пустой улице... Да лучше бы мне ноги переломать, когда на работу шел... - Он весь съежился и вдруг, всхлипывая и еле ворочая языком, стал умолять Вугара: - Браток, дорогой, отпусти, пока никто не видел. Опаздываю, за пассажиром ехал, в аэропорт надо его отвезти.
Вугар окинул шофера разгневанным взглядом.
- Человек ты или нет?! Мало того, что девушку задавил, хочешь ее на произвол судьбы бросить? Совесть у тебя есть?
- Детей моих пожалей! - продолжал чуть не плача шофер. - Шесть дочерей у меня, наконец сына дождался. Жизнью его клянусь: не виноват! Эта несчастная, она, верно, больная. Припадок у нее. Вдруг посреди улицы покачнулась, упала, и, как я ни старался избежать беды, ничего не получилось. Словно курица с отрезанной головой, задергалась и сама под колеса сунулась...
- Ладно, ладно! - вконец рассердился Вугар. - Потом выясним, а сейчас помоги!
Они уложили девушку на заднее сиденье. Вугар сел возле. Достав из кармана носовой платок, он отер с ее лица запекшуюся кровь, и ужас с новой силой охватил его, руки невольно опустились: это была Алагёз. Единственная дочь профессора Сохраба Гюнашли.,
Сердце Вугара сжалось от боли: "Несчастный профессор! Сорока дней не прошло, как схоронил любимого отца, и вот новая напасть... Как он переживет такое?"
Вугар положил платок на рану, но кровь продолжала сочиться.
- Быстрее, быстрее! - лихорадочно торопил он водителя.
Тот прибавил скорость, а когда проехали несколько улиц, обернулся и через плечо взглянул на Алагёз.
- Умрет... - сказал он и сжался от страха, явно жалея не столько девушку, сколько самого себя. - И мою жизнь искалечит...
Вугар вспыхнул от ярости.
- Прекрати карканье! - крикнул он. - Что ты за человек? Или у тебя камень вместо сердца? Знаешь, чья это дочь? Профессора Гюнашли. Она у него одна-единственная, а ты... - Вугар не договорил, заметив, что водителя бьет дрожь и тот с трудом держит в руках руль. Он помолчал, дав ему успокоиться, и сдержанно добавил: - Хоть бы одно доброе слово у тебя для нее нашлось. Зачем заранее отпевать?..
Водитель громко вздохнул.
- Эх, не слепой же я, до больницы не дотянет...
- Держи крепче руль да будь повнимательней!
- Нет на земле человека несчастнее меня. Все, что в мире плохого есть, всё на мою голову валится...
- Не виноват, так никто и не станет тебя понапрасну винить.
- Где там! Свидетелей нет, доказательств никаких... - Он снова тяжело вздохнул. - Пока лиса докажет, что она лиса, с нее шкуру сдерут.
- Ты не прав. Правда всегда дорогу найдет.
- Найдет... Когда невмоготу станет да сердце остановится! - вздохнув, с жаром продолжал водитель. - Я на своем веку уже немало пережил, вкусил, так сказать!.. Получат права, применив тысячу уловок, сядут за руль, радом еще фифочка какая-нибудь, а машину водить не умеют. Напьются и ищут себе дешевой смерти. Один такой смертник этим летом вынырнул откуда-то сбоку и врезался в мою машину, что стояла на положенном месте. Разбился и тут же дух испустил. А наказали меня, штраф наложили. Пока виновного выясняли, жена слегла, детки без присмотра остались. А теперь опять несчастье... Видно, судьба моя такая, с мусором перемешанная.
Водитель говорил так искренне, что Вугару стало жаль его.
- Не горюйте, я помогу вас...
Но водитель, вздохнув, недоверчиво махнул рукой.
* * *
Мархамат-ханум с воплем ворвалась в больницу. Щеки ее были расцарапаны, она рвала на себе волосы. Наполнив рыданьями и криками приемную, кинулась к дежурной медсестре:
- Где моя дочь?! Что с ней? Я хочу видеть свое дитя!!!
Молоденькая медсестра растерялась, не зная, что ответить обезумевшей от горя матери. Эта растерянность лишь увеличила тревогу Мархамат-ханум, она вдруг смолкла, стала жалкой и беспомощной, слезы ручьями полились по щекам, она умоляюще сказала:
- Девушка, дорогая, почему ты молчишь? - Я мать Алагёз Гюнашли, скажи правду, что произошло?
Медсестра молчала, язык не поворачивался сказать правду. Да и где взять слова, которые могли бы утешить эту сгорбившуюся от горя женщину? Она крикнула куда-то в боковую дверь:
- Доктор, где вы?!
Не успел седовласый врач показаться в дверях, как Мархамат-ханум бросилась к нему:
- Что с девочкой? Где мое дитя?
Врач кивнул головой, указывая на дверь: следуйте, мол, за мной, и шагнул вперед.
- Почему вы молчите?! По телефону мне тоже ничего не сказали... Зачем терзаете мое сердце? Неужели...