- Согласна!
Они шли, перебрасываясь шутками и весело подсмеиваясь друг над другом. Прохожие, глядя на них, тоже улыбались, - со стороны эти двое напоминали расшалившихся детей.
Вот и музей Низами, где они встретились вчера...
Пройдя под часами, они направились к Приморскому бульвару. И вдруг замолчали. Да о чем говорить? Казалось, все высказано, и теперь так хорошо молчать. Изредка наклонялись, заглядывая друг другу в глаза. Куда выразительнее слов были эти взгляды, легкие и радостные. Чему они радовались? Кто знает! Любовь, молодость - есть ли на земле счастье большее?..
Глава седьмая
- А, пропащая душа, заходи!
Вугара удивил веселый голос профессора. Осторожно приоткрыв дверь, он остановился на пороге. На письменном столе Гюнашли навалена груда бумаг. Он сосредоточенно листал их, внося карандашом поправки в перепечатанный текст. Казалось, целиком погружен в работу. Но вот заметил Вугара, а тот-то думал, что остался незамеченным! Может, ослышался? Боясь помешать профессору, он хотел так же осторожно прикрыть дверь и уйти, но Гюнашли, угадав его намерение, громко сказал, не отрывая глаз от бумаг:
- Заходи, заходи! Да закрой за собой дверь! Форточка открыта, сквозняк, ветер, того гляди, раскидает бумаги.
Вугар послушно вошел в кабинет и неуверенными шагами приблизился к столу.
- Доброе утро, профессор, - нерешительно пробормотал он.
- Салам, салам, очень рад тебя видеть!
Профессор не торопясь дочитал страницу, четким, убористым почерком написал что-то на полях, перевернул лист и, сняв очки в изящной оправе, бросил и ручку и очки на груду бумаг. Потом поднялся из-за стола и устало направился к дивану, что стоял у противоположной стены.
- Да, да, я рад тебя видеть, - повторял он, усаживаясь и закидывая ногу на ногу. - Вот уже несколько дней тебя не видно в институте... Не заболел ли?
- Нет... - выдавил Вугар и покраснел, чувствуя, как от смущения загорелись мочки ушей.
Гюнашли посмотрел на Вугара, и брови его сошлись в единую черную густую черту.
- Ну, как идут дела?
- Ничего... - Вугар боялся взглянуть в глаза профессору и стоял, опустив голову. - Теоретическая часть диссертации закончена. Я учел все ваши замечания. Пора приступать к опытам.
- К опытам? - в голосе профессора Вугару послышались удивление и насмешка. - Так чего же ты ждешь?
- Я... - Вугар замялся. - Вы знаете, профессор, в лаборатории, где я раньше работал, условия неподходящие.
- Ясно? И ты ждешь, пока тебе создадут необходимые условия? - Тень неудовольствия пробежала по лицу профессора. - Сидишь дома и дожидаешься, чтобы на блюдечке принесли ключи от новой лаборатории?
Вугар молчал. Обычно профессор разговаривал с ним ласково и внимательно. Чем вызван его насмешливый тон? Вугар пристально глядел на Гюнашли, пытаясь понять причину перемены. А Гюнашли, недовольно покачивая головой, поднялся с дивана и, заложив руки за спину, стал ходить по кабинету. Комната была узкая и длинная, в одном углу - свернутые в рулоны схемы, в другом - небольшие макеты заводов, выстроенных по его проектам.
- Странно, - говорил Гюнашли. - Более чем странно! Целая неделя прошла после заседания ученого совета, а ты, вместо того чтобы прийти ко мне, поговорить и поторопиться с завершением работы, где-то развлекаешься! Может, ждешь посла? Или письменного приглашения? Занятно!
Профессор был рассержен не на шутку, и Вугар понял, что к тому имелись серьезные основания.
Сердце его тревожно забилось.
"Может быть, кто-то оговорил меня?" - мелькнула мысль.
Все более и более сердясь и повышая голос, Гюнашли продолжал:
- Беззаботность, самоуверенность - злейшие враги науки!
Он подошел к окну и, повернувшись к Вугару спиной, долго глядел на улицу. Молчание становилось невыносимым. Наконец профессор заговорил снова:
- Как иначе я могу объяснить твое поведение? Да понимаешь ли ты, что другой на твоем месте кинулся бы в огонь и воду, защищая свою работу. Гонят в дверь - влез бы в окно! Звонил бы во все инстанции, писал заявления, весь мир перевернул вверх дном, но своего бы добился. А ты... - Гюнашли замолчал, и его молчание показалось Вугару страшнее самых осуждающих слов. Потом он повернулся к Вугару, поглядел на него через плечо и с укором и сожалением добавил: - А ты прячешься, выжидаешь... Чего ты боишься?
Вугар стоял ошеломленный. Казалось, крикни ему сейчас профессор: "Уходи!" - он не нашел бы двери. Хотел ответить и не мог - слова разбежались. Растерянный, несчастный вид Вугара несколько смягчил сердце профессора, кажется, он был слишком строг с юношей! Снова опустившись на диван, он откинулся на мягкую спинку и, закрыв усталые, покрасневшие глаза, заговорил тихо, словно сквозь сон:
- Скромность - достоинство. Но излишняя скромность выглядит порой чванством и надменностью. А на деле убивает энергию, гасит смелость. Человек становится трусливым и нерешительным. Это уже не скромность, а равнодушие...
Вугар выпрямился, как от удара. Зачем эти слова? Какая нужда напоминать всем известные истины?! Что отвечать на них? Он вопросительно глядел на профессора.
И Гюнашли, ощутив на себе тревожный взгляд, приоткрыл глаза, - лицо было усталым, измученным, как у тяжелобольного человека, очнувшегося от забытья. Исполненный отчаяния, Вугар снова вызвал в нем сочувствие, и в глазах промелькнула нежность.
- Прости меня, Вугар! - Голос Гюнашли помягчел. - Не обижайся, но я не узнаю тебя в последние дни. Что случилось? Ты чем-то увлечен, и для науки у тебя не хватает времени. Долго ли это будет продолжаться?
Лицо Вугара залила яркая краска. Теперь не могло быть сомнений в том, на что именно намекал профессор. Вугар и вправду изменился за последнее время, после заседания ученого совета ни разу не зашел в лабораторию, в институте бывал редко. Зато зачастил с Арзу в кино и театры... Откуда это известно профессору? Интересно, кто поспешил доложить о его личной жизни?
Не дожидаясь ответа, Гюнашли продолжал, медленно выговаривая каждое слово:
- Всему свое время! Вот тебе мой совет: забудь сейчас обо всем. Наука ревнива, она требует любви безраздельной, само отверженной и не терпит измены. Того, кто не умеет терпеть лишений и приносить ей жертв, она отвергает. Известно ли тебе, что твоим антидетонатором заинтересовались в высоких инстанциях? Как видно, наши недоброжелатели перешли от теории к практическим действиям... Вчера звонили из Академии наук и из Совета Министров и просили меня представить подробную справку о твоей диссертации. Поступили, мол, сигналы...
Так вот почему взволнован профессор!
- О чем они могли просигнализировать?
- Вот этого я пока не знаю! Но, судя по разговору, нам досталось хорошенько!.. - Гюнашли помолчал. Вздохнув, добавил: - К сожалению, за жизнь я немало подобного навидался. Рано или поздно правда торжествует, но сколько уходит драгоценного времени и душевных сил! Как мешает работе! Что поделаешь, это своего рода болезнь, и, к сожалению, не аппендицит, который легко удаляется. Счастливо будет то поколение, что первым не найдет в словарях слов: предатель, доносчик, склочник, анонимка. Надеюсь, те, кто придет после нас, узнают эти понятия только из исторических романов...
Гюнашли замолчал, уставившись в одну точку. Он сидел не двигаясь, потом вдруг хлопнул себя по коленям, поднялся и подошел к письменному столу. Силясь улыбнуться, он сказал:
- Но ты не унывай, во всем нужно искать хорошую сторону! Когда у человека появляются враги, он мобилизуется. Работает четко, интенсивно, не допускает ошибок, зная, что каждый его просчет - козырь недругу. Сам я таков и советую следовать моему примеру. Иного пути к победе нет. Честный труд все одолеет. Я уже говорил с дирекцией, тебе отвели лабораторию, комната сто два. Иди посмотри ее, приведи в порядок и доложи, чего не хватает, чтобы немедленно приступить к опытам. Нельзя терять ни минуты! Наступил самый ответственный момент. Только разрешив проблему до конца и в кратчайшие сроки, можно заставить демагогов умолкнуть!
Глава восьмая
Комната номер 102 выглядела весьма убого. Выгороженная из большого помещения она когда-то давно была оборудована под лабораторию. Посреди тянулся длинный стол, беспорядочно уставленный большими и маленькими колбами, мензурками самых различных форм и размеров, стеклянными баллонами, приборами, аппаратами. Стены и потолки комнаты пропитаны желтой копотью. В дальнем углу, на тумбе, аналитические весы под чехлом, покрытым таким густым слоем пыли, что невозможно разглядеть, какого он цвета. Пол грязный, заслеженный, видно, давно не касались его ни швабра, ни веник. Тяжелый запах тухлого яйца стоял в комнате. Но Вугар привык к подобным "ароматам" и не придал этому значения.
Решительно войдя в лабораторию, он закрыл за собой дверь.
Возле огромного светлого окна, занимавшего почти всю стену, Вугар увидел девушку в белоснежном халате, - его ослепительная белизна лишь отчетливее подчеркивала грязь и беспорядок, царившие в помещении. Рыжеватые волосы, по последней моде выкрашенные хной, были собраны на затылке тяжелым узлом. На коленях у девушки лежала открытая книга. Погруженная в чтение, она не заметила, как вошел Вугар и остановился, разглядывая ее. Гибкая, тоненькая, она сидела неподвижно, и Вугар на какое-то мгновение усомнился не манекен ли это? - очень уж странно было представить среди окружающего хаоса нежное живое существо. Стараясь ступать как можно тише, Вугар сделал несколько шагов. Но вот предательски скрипнула половица, девушка вздрогнула и оглянулась. Растерянность быстро пробежала по ее лицу, но она тут же справилась с ней и, захлопнув книгу, быстро поднялась. Швырнув книгу на подоконник, девушка легкими шажками пошла навстречу Вугару. Они поздоровались, и Вугар заметил, как легкий румянец проступил на ее широком, чуть скуластом лице и тут же исчез.
- Где же вы были? - скороговоркой сказала девушка, не поднимая густых черных ресниц и не глядя на Вугара. - Мы вас второй день ждем...
Вугар в ответ только пожал плечами. Эта грязная, захламленная комната, узкая и длинная, казалась ему даром богов. Неужели она отдана в полное его распоряжение? Да он и мечтать не смел об этом! Всегда думал: дали бы свой угол, где никто не мешал бы работать. А тут вдруг целая комната! Он продолжал оглядываться растерянно и недоуменно. Но девушка по-иному истолковала его взгляд.
- Мы нарочно ничего не трогали до вашего прихода, - быстро заговорила она. - Хотели, чтобы вы убедились, в каком виде досталась нам эта комнатуха. Работы здесь непочатый край...