- Дела не убегут, да ты один с ними и не управишься. Завтра вызову строительного бригадира, и они тебе мигом и окна застеклят, и ремонт сделают. С дровами же решим так: через несколько дней дам тебе арбу и хорошего помощника. По лесу погуляешь - сейчас пора-то золотая! - и дров заготовите. Нельзя же сразу в физическую работу впрягаться, отдохни пока, приди в себя, подыши спокойно нашим деревенским воздухом. Есть еще возражения?
- Есть. Не хочу я идти на эту встречу!
Джовдат осуждающе взглянул на Вугара:
- Не перебарщивай, скромность тоже имеет пределы...
- При чем тут скромность, Джовдат? У меня нет морального права идти, понимаешь? Ваши представления обо мне и моей работе весьма преувеличены, вы ошибаетесь, поверь мне...
- Идем! - коротко бросил Джовдат и, взяв Вугара под руку, властно подтолкнул его вперед. - Или ты хочешь обидеть учителей? Забыл, чем ты им обязан? Не они ли учили тебя, воспитывали, сделали из тебя человека?
- Я все помню! Я бесконечно благодарен им за все, что они для меня сделали. Прошу тебя, выслушай! Право, это серьезный разговор...
- Поговорим по дороге.
- Но послушай!
- Потом, потом! - Джовдат крепче сжал его ладони. - Неужели ты не понимаешь, что не пойти, если тебя приглашают, неучтиво. Это неуважение к людям! Подумают, ты зазнался. Да идем же, мне тоже надо кое-что тебе показать.
"Будь по-твоему, Джовдат! - думал Вугар. - Раз ты настаиваешь, я пойду. Только боюсь, что встреча эта никому не доставит радости. Я откровенно расскажу о своих делах. И все узнают, что того, кого они считают своей "гордостью", выгнали из аспирантуры. Они ужаснутся! Я не хотел, чтобы мой позор стал достоянием всех. Не потому, что боюсь осуждения, просто не хотел их огорчать. Но ты вынуждаешь меня, что ж, пеняй на себя!"
Они дошли до угла, откуда вела к школе узенькая короткая тропка. Когда-то в давние годы эту тропинку протоптали Вугар и Исмет, бегая в школу кратчайшим путем; Сейчас тропинка заглохла, заросла травой и колючками. Вугар с грустью глядел на нее, стараясь отыскать знакомые изгибы. Однако Джовдат почему-то повел Вугара дальней дорогой. Пройдя через центр села, он остановился возле здания, стены которого до половины были старые, красной кирпичной кладки, а верхняя часть надстроена, по-видимому, позже.
- Помнишь это здание? - загадочно улыбаясь, спросил Джовдат.
Как не помнить? Начали строить его перед самой войной, весной 1941 года, выложили первый этаж и законсервировали - не до него было в те грозные годы. Так и осталось здание недостроенным, днем дети играли здесь в прятки, на ночь сюда загоняли скотину. Кончилась война, а о здании словно забыли, никто его не достраивал. Но никто и не разрушал, будто люди сохраняли этот своеобразный памятник трудным военным годам.
- Кажется, помню... - после долгого молчания задумчиво ответил Вугар. - Здесь должен был разместиться сельский клуб?..
- Верно! Это он, наш горемычный клуб! Но, как видишь, и ему улыбнулось счастье. В прошлом году достроили...
- Двадцать лет дожидался...
- Пожалуй, побольше... И если бы я всерьез не взялся за него, так и стоять ему без крыши! Когда избрали меня секретарем партийной организации, я сразу же ребром поставил вопрос перед правлением о строительстве клуба. В район ездил, с начальством разговаривал. Натерпелся, намытарился. А все таки на своем настоял. Выделили необходимые средства и за год отстроили клуб. А это магазин, видишь? А там под баню из пяти секторов фундамент заложили, все село сможет мыться на славу!
Сразу за зданием клуба был разбит цветник, яркие осенние цветы источали аромат, по-осеннему пряный и резкий. Среди цветов высился большой монумент из черного гранита, на основании которого художник изобразил боевые эпизоды, рисунок был четкий, выразительный. На черном щите - золотом высечены имена тех, кто ушел из села в годы Отечественной войны. Ушел, чтобы никогда не вернуться. Десятки имен.
Вугар остановился и стал медленно читать фамилии. Среди погибших нашел он имя своего отца. В горле защипало.
- Спасибо... - еле слышно прошептал он.
- За что благодаришь? - негромко отозвался Джовдат. - Это наш священный долг! Ты не думай, что я тебе все из хвастовства показываю. Пока это лишь капля в море! Когда я был на военной службе, мне пришлось видеть и в России и на Украине множество благоустроенных просторных сел, с дворцами культуры, кинотеатрами и больницами городского типа, с общественными банями, хлебопекарнями, телефонными переговорными пунктами, не отличишь город или деревня. И все построили уже после войны. А мы за это время один клуб и то с трудом осилили. Почему? Да потому, что наши колхозные руководители пеклись только о том, чтобы выполнить план госпоставок, подумать о чем-нибудь другом им в голову не приходило. Да разве только в нашем селе так? Ничего подобного! Соседним селам тоже нечем похвастаться. Вот мы часто жалуемся, что молодежь норовит из села в город перебраться!
Окончат десятилетку - и в город. Получат высшее образование, а в село возвращаться не хотят. Кто виноват? Да мы, руководители, аксакалы! Не желаем думать о том, что у молодежи свои запросы, свои интересы и требования. Не могут они по старинке возле калиток сидеть или смотреть телевизор. - Джовдат замолчал, задумавшись о чем-то, и, вдруг, улыбнувшись своим мыслям, продолжал: - Знаешь, о чем я вспомнил? Когда мы подросли, это было в самом конце войны, - сделали из тростника дудочки и организовали этакий самодеятельный оркестр. Кто-то на зурне играл, бубен заменяли ржавые ведра или дырявые тазы. По вечерам собирались мы в пустой, полуразрушенной избе соседа, веселились, играли, танцевали, пели. Парни постарше, призывники, тоже приходили. Доставалось нам от наших бабушек и матерей - и били нас, и ругали, ведь многие из них носили траур по убитым, где было понять им наше желание повеселиться? Сколько неприятных слов пришлось выслушать! А мы продолжали свое, - едва выдавалось свободное время, устраивали концерты, ставили спектакли. Разве мы это делали из желания досадить старшим? Или не понимали, что творится вокруг? Все прекрасно понимали и вместе со взрослыми горевали о погибших. Но ведь жизнь продолжается, ничто не остановит ее... А нынешняя молодежь выросла совсем в других условиях, да и время иное. Большинство родилось уже в пятидесятых годах. Откуда им знать, что такое голод, холод, лишения? Развлекаются, наряжаются - естественная потребность. У них совсем другие требования к жизни, чем были у нас. Что ж, осуждать их тягу к городской жизни? Да вместо того чтобы жаловаться, какая, мол, нынче молодежь неблагодарная, надо думать о том, чтобы в селе они жили так же интересно и с удобствами, как в городе. А это значит - неуклонно, всесторонне и всеобъемлюще повышать культурный уровень. И не возведением одного-двух общественных зданий, клубов, не радиоприемниками и телевизорами решается эта проблема. Духом современности должна быть пронизана вся наша жизнь, и материальная, и духовная. Вугар молча слушал друга.
Глава восьмая
На просторном школьном дворе было шумно и многолюдно. Ученики старших классов выстроились в линейку на спортивной площадке. Учителя столпились чуть поодаль, с нетерпением поглядывая на дорогу. Казалось, они собрались, чтобы встретить почетного официального гостя.
Вугар еще издали увидел торжественные приготовления, и волнение с новой силой охватило его.
- Сми-ирно! - раздался звонкий ребячий возглас, едва Вугар и Джовдат приблизились к школьным воротам.
Вугар узнал голос той девочки, что сегодня утром так бойко и непринужденно разговаривала с Джовдатом. Говор в рядах смолк. Навстречу Вугару вышел худощавый, убеленный сединами директор школы. Обеими руками пожал он руку бывшего своего ученика и провел его мимо строя школьников, туда, где стояли учителя.
К Вугару подошла пожилая женщина. Она обняла его, по-матерински нежно поцеловала в лоб. Лицо ее светилось внутренним волнением, глаза блестели. Первая учительница! Это она учила его держать перо, выводить буквы, складывать слоги в слова. Как давно это было!
- Рада видеть тебя, - негромко сказала она. - Вот ты какой стал.
А вот этот темнолицый человек лет пятидесяти, бодрый, энергичный, лишь кое-где в черных волосах поблескивают седые нити, - любимый учитель Вугара. Он преподавал химию. Его лицо в крупных, словно родинки, рябинках расплылось в гордой, счастливой улыбке. Он молча обнял Вугара, крепко, по-мужски. Так отец обнимает любимого сына после долгой разлуки. От избытка чувств на глазах его выступили слезы.
Следом за ним к Вугару подошли и другие педагоги, приветствуй его.
- А теперь пройдем в школу, - предложил директор, снова беря Вугара под руку.
Учительская празднично прибрана. Карты, глобусы, схемы, таблицы аккуратно были сложены на полках. В застекленном шкафу ровными рядами стояли классные журналы и ученические дневники. Даже красная скатерть на длинном столе, который занимал половину комнаты, постелена новая, без следов мела, без чернильных пятен.
Директор усадил Вугара на почетное место, а сам сел рядом вместе с Джовдатом. Преподаватели чинно расположились вокруг стола, а те, кому не хватило стульев, стояли, опираясь на подоконники. Вугар сидел, не поднимая глаз, чувствуя устремленные на него исполненные любопытства взгляды учителей.
"Надо сейчас же, сразу, сказать им всю правду! - мысленно твердил он. - Потом будет поздно".
Он приподнял голову и быстро оглядел собравшихся. Радостные, гордые глаза улыбались ему со всех сторон. Решимость его была поколеблена.
"Порой даже правда бывает бессильна! - подумал он. - Разве они сейчас поверят моим словам? Их не переубедишь! К тому же обращать радость в печаль - человечно ли?"
Тишина делалась все тягостней, и, чтобы нарушить ее, учитель химии громко спросил:
- Вугар, дорогой, теперь расскажи о себе! Как идут у тебя дела? - И, чтобы лучше слышать, почти вплотную пододвинул к нему стул и уселся рядом.
Вугар вконец растерялся.
Согласно педагогике, если ученик смущен, ему задают дополнительные вопросы. Вот и сейчас, видя замешательство бывшего ученика, на помощь пришел красноречивый учитель истории.
- Из газет и журналов, - заговорил он, - нам известно об огромном значении твоего изобретения. В нашем красном уголке есть специальный стенд, посвященный твоей работе. Мы тебе потом его покажем. Но одно дело - читать в газетах и журналах, а другое - услышать рассказ из уст самого изобретателя.
Мы слушаем тебя...
Положение Вугара все усложнялось. Мелкие капельки пота выступили у него на лбу.
- На днях, - медленно, с расстановкой продолжал учитель истории, - в одном из центральных журналов я прочел интересную статью о том, что в начале двадцать первого века, примерно первой его четверти, население нашей планеты достигнет семи миллиардов, то есть увеличится почти вдвое...
- Да, да, - поддержал историка сидевший напротив преподаватель черчения. - Я тоже читал статью. Вопрос этот волнует многих. Выдающиеся социологи и экономисты, основываясь на научных исследованиях, выдвигают гипотезу о том, что через каких-нибудь сто - сто пятьдесят лет на каждом квадратном километре земли будут построены города с населением не менее полумиллиона человек и, таким образом, понятие "село" исчезнет из словарей.
- Это не гипотеза, дорогой коллега! - раздался как обычно размеренный и спокойный голос преподавателя физики. - Социологи говорят сущую правду! Развитие науки и техники, без сомнения, должно привести к тому, что человечество в далеком будущем будет жить в городах. Об этом свидетельствует статистика последнего времени. Почти во всех известных нам странах процент плотности городского населения в три-четыре раза выше сельского...
- Что говорить, развитие науки и техники само по себе явление отрадное, - грустно вздохнув, вмешался в разговор учитель естествознания. Но оно имеет и оборотные стороны. Скопление в городах промышленных предприятий и комбинатов влечет за собой неисчислимый вред. Химические вещества загрязняют воздушные бассейны, что пагубно действует на здоровье людей, а также на животный и растительный мир...