Исмет сердито махнул рукой и больше не проронил ни слова. Как человек, мучимый ознобом, он плотно закутался в одеяло, отвернулся к стене и замер, словно окаменел. Вугар понял, что любые попытки возобновить разговор бессмысленны. Скажи он слово - Исмет кинется на него, и начнется скандал.
Медленно поднявшись с кровати Исмета, Вугар разделся и лег. Вино еще бродило по телу, горячило кровь, он сбросил одеяло, укрылся простыней и, закинув руки за голову, долго глядел в потолок. Мысли его витали далеко; казалось, не было этой маленькой, давно не знавшей ремонта комнаты с пожелтевшим потолком и грязноватыми стенами. Перед его взором одна за другой проплывали картины минувшего дня - просторная квартира профессора Гюнашли, праздничный стол в доме Арзу... Как прекрасна жизнь, а будет еще прекраснее!
Странно устроен человек! Размышляя о будущем, он старательно выбирает из минувшего все самое прекрасное и радостное. Почему только добро и счастье вспоминаются ему? Почему?..
Глава пятая
Когда Вугар проснулся, солнце косо заглядывало в окошко их маленькой комнатенки. Теплые золотистые лучи гладили по лицу, словно убаюкивая. Полусонный, испытывая во всем теле сладкую истому, он мысленно перебирал в памяти вчерашний день, веселую застольную беседу, вспоминал доброго, милого отца Арзу и конечно же ее, самую нежную и милую. А посещение профессорского дома?... Не трогай его сейчас никто, он бы еще долго-долго лежал в постели, лишь бы не расставаться со сладостными воспоминаниями о вчерашнем. Но вот его взгляд остановился на кровати Исмета. Она была пуста. Взволнованный, он поднял руку и взглянул на часы, которые с вечера забыл снять. Было половина десятого. Он опаздывал на заседание ученого совета!
Второпях натянув рубашку и брюки, Вугар кинулся к умывальнику, плеснул в лицо холодной водой и так же бегом вернулся в комнату. Скорее, скорее! Он надел пиджак, нахлобучил кепку, схватил портфель, как всегда набитый бумагами. На пороге он лицом к лицу столкнулся с мамой Джаннат, которая возвращалась с базара:
- Доброе утро, Вугар! Куда так спешишь?
- Важное дело, ох важное дело, мама Джаннат, боюсь опоздать!
- Ты не завтракал...
- Что поделать, опаздываю!
- Опаздываешь? Так опоздай еще на несколько минут. Где это видано выходить из дома голодным. Весь день будет мутить, того и гляди, заболеешь!
Джаннат решительно поставила на порог корзинку, преграждая ему путь. Мама Джаннат, прошу, не тревожься за меня! В буфете позавтракаю...
- Нет! - решительно возразила она и втолкнула Вугара в комнату. Человек не имеет права рисковать своим здоровьем и аллах, захвораешь, лекарства пропишут. А какой прок от лекарства, тоже один аллах знает. Положи, сыночек, портфель я место, поешь спокойно и можешь идти.
Как ни старался Вугар втолковать старухе, что его ждет профессор, что предстоит важный разговор, Джаннат ничего не хотела слушать. Ласково оглядев Вугара с ног до головы, она улыбнулась:
- Ты в зеркало на себя смотрел? Ну и вид!
Вугар смутился. "Что она нашла во мне смешного?" - подумал он, подошел к небольшому ветхому шифоньеру и взглянул в мутное стекло. Да, хорош! Веки красные, волосы растрепаны, под глазами синяки...
- Ну? Не испугается ли твой профессор?
Вугар покраснел. Мама Джаннат подошла к нему, вытащила из-под мышки портфель, сняла с головы кепку.
- Иди, иди, - настойчиво сказала она. - Прежде всего хорошенько умойся и причешись. На что это похоже? Волосы висят, как пакля! В институте молодые женщины, девушки, солидные профессора, что же, ты хочешь посмешищем стать? Галстук в шифоньере висит, я его погладила.
Вугару оставалось лишь подчиниться ее ласковым указаниям.
Пока он умывался и причесывался, мама Джаннат накрыла на стол, приготовила бутерброд с сыром, налила в стакан крепкий сладкий чай. Усадив Вугара, она внимательно проследила, чтобы съел все без остатка. И только когда чай был выпит и бутерброд съеден, Джаннат отпустила его.
- Вот теперь иди! - сказала она. - Да сопутствует тебе аллах во всех твоих начинаниях. Желаю удачи!
* * *
Институт находился в районе Черного города, добираться туда было долго, и Вугар, чтобы сэкономить время, взял такси. Он просил водителя поторопиться, но водитель попался несговорчивый и не обратил внимания на просьбу Вугара.
Когда наконец Вугар добрался до института, заседание совета давно началось. Приоткрыв дверь в кабинет Гюнашли, Вугар услышал высокомерный голос:
- Диссертационную работу аспиранта Шамсизаде дoлжно обсудить особо. Похвалы Сохраба Мургузовича у меня лично вызывают сомнения. Мне кажется, что сама тема имеет ряд серьезных просчетов. В ней есть много спорных моментов. Обо всем этом надо поговорить спокойно, в деловой обстановке... Мое мнение об этой работе...
У Вугара упало сердце. Кто и за что так безжалостно стегает его? Вугар пошире приоткрыл дверь, и кровь застыла у него в жилах: выступал профессор Башир Бадирбейли. Что случилось? Почему этот всеми уважаемый профессор так ополчился против него? Тут что-то есть! Ведь он и раньше несколько раз выступал против Вугара, правда, не так резко. А если случайно встречал Вугара на улице или в коридоре института, нехотя отвечал на его приветствия. Почему? Вугар не знал. Доходили до него слухи, что Башир Бадирбейли не ладит со своим коллегой Сохрабом Гюнашли, сводит какие-то давние счеты. Вугар и сам не раз был свидетелем их споров, порой спокойных, порой недружелюбных. Но какое это могло иметь отношение к нему, аспиранту? Ведь он-то ни в чем не был виноват!
Башир Бадирбейли между тем продолжал все так же резко:
- Вывод из всего вышесказанного следующий: обсуждение диссертационной работы аспиранта Шамсизаде отложить. К тому же сегодня в институте он отсутствует. И вообще нескрываемая опека, бесконечные поблажки этому аспиранту противоречат принципам педагогики. На следующем собрании и обязательно в присутствии Шамсизаде я считаю необходимым еще раз вернуться к этим обстоятельствам и тщательно в них разобраться.
Вугар вздрогнул, словно от удара. Кровь, казалось, заледеневшая в жилах, мгновенно превратилась в огонь, стучала в висках и в сердце. Не сознавая, что делает, Вугар резким толчком настежь распахнул дверь и опомнился лишь на пороге кабинета. Руками он крепко сжимал ручку двери. Грудь его тяжело вздымалась.
Усилием воли Вугар заставил себя успокоиться, прошел в кабинет и сел в заднем ряду. Его появление заметили, все взоры обратились к нему, в кабинете воцарилась напряженная тишина. Профессор Гюнашли с укоризной взглянул на Вугара и обратился к Бадирбейли:
- Прошу вас, профессор, продолжайте, Шамсизаде здесь...
Бадирбейли, услышав в голосе коллеги веселую насмешку, смутился. Нервно подергивая левым плечом и высокомерно задрав подбородок, не глядя в его сторону, продолжал:
- Аспирант Шамсизаде здесь! Прекрасно! Пусть послушает. Я повторяю свое предложение: отчет Шамсизаде перенести на следующее заседание. Диссертация представлена в сыром, несовершенном виде. Обсуждать ее надо детально, это будет весьма полезно прежде всего для самого аспиранта.
Гюнашли многозначительно улыбнулся. Было в этой спеси его шестидесятилетнего коллеги что-то недостойно-мальчишеское. Гюнашли спросил спокойно и вежливо:
- Простите, профессор, я не понял: против чего, собственно, вы протестуете? Нельзя ли конкретнее?
- Я достаточно ясно выразил свою мысль. Два раза повторил, что предлагаю перенести обсуждение.
- Я понял ваше предложение, профессор, мне оно абсолютно понятно. Вы предъявили работе Шамсизаде тяжелые обвинения, фактически уничтожив ее. Так не будьте голословны, выскажитесь по существу. Данное совещание достаточно компетентно. Зачем откладывать?
- Ни к чему жевать пережеванное! - Бадирбейли прищурился, с откровенной насмешкой глядя на Гюнашли. - Поймите, я не против проблемы ТАД. Я прекрасно знаю, что антидетонаторный бензин вещь великолепная! Он очистит воздух в городах, удлинит век моторов, будет способствовать продлению человеческой жизни. Но ведь пока его нет! Это лишь понятие, и притом весьма относительное. Утопия! В условиях сегодняшнего дня, при нынешних научно-технических условиях эта проблема весьма далека от реализации... Может, лет через пятнадцать - двадцать мы сможем претворить ее в жизнь, разгадать технологические тайны, определить точные химические составы. Но сейчас это невозможно. Я неоднократно говорил вам об этом...
- То, что вы мне говорили, я прекрасно помню. Ваши доводы были опровергнуты. Если у вас нет новых, дополнительных аргументов, я не вижу оснований переносить обсуждение.
- Но вы не один здесь! Существует общественность, коллегиальное мнение... - не унимался Бадирбейли.
Гюнашли явно начинал терять терпение. Его обычно спокойное лицо потемнело, улыбка сбежала с губ. Однако и голос и движения продолжали оставаться спокойными.
- Простите, профессор, - негромко сказал он, - кажется, кто-то из нас двоих чего-то недопонимает. Вероятно, мне или вам не ясна сущность нынешнего совещания...
- Не будем заниматься политиканством, Сохраб Мургузович! Мы давно вышли из детского возраста и великолепно понимаем друг друга. Ваше поведение - не что иное, как нежелание считаться с мнением товарищей!
Словно темная туча опустилась на лицо Гюнашли. Но он продолжал по-прежнему спокойно:
- Резкость ваших выражений, профессор, недостойна нашего совещания. Вы говорите неправду. У меня одна цель прийти к объективному решению.
- А какова моя цель, по-вашему?
- Ваша... - Гюнашли явно хотел сказать что-то резкое, но сдержался. Ваша цель, профессор, если память мне не изменяет, совсем иная. Вы требуете перенести обсуждение диссертации аспиранта Шамсизаде на узкое совещание. Но вы забываете одно: мы собрались сюда не для того, чтобы обсуждать темы диссертаций. Они давно обсуждены и утверждены. Сегодня мы должны выслушать отчеты аспирантов, ознакомиться, как идет работа, утвердить планы.
- Спасибо за разъяснение, весьма обязан! - Лицо Башира скривилось в насмешливой улыбке. - Послушайте! - грубо крикнул он. - Прекратите менторский тон и не учите меня! У меня в подобных делах немалый опыт, во всяком случае, не меньше вашего! Я уже сед...