- Подумаешь! - сказала Фрида, - возьми двадцать марок и купи ему что-нибудь!
После этого она обычно хлопала дверью. Но не ярость заставляла ее бежать отсюда, а бессилие, поскольку Фрида и сама была безработной.
Недели за две до пасхи я не выдержал отцовых раздумий, встал рядом с ним у окна, и мы вместе молча смотрели на двор, на засохший вяз.
- Давай в пасхальное воскресенье просто останемся дома, - предложил я немного погодя, - можем утром посмотреть картинки в энциклопедии, а вечером сыграем с Фридой и ее братом в "злиться не стоит".
Отец вздохнул.
- Для обычного воскресенья - чудесная программа, но для пасхального сущее безобразие.
- А что, если я схожу к фрау Хиршбергер и попрошу у нее взаймы пластинки? Там есть два хорала.
- От музыки, - сказал отец, - будет еще хуже.
Больше и мне уже ничего в голову не приходило, и мы до вечера молча стояли у окна и глядели во двор.
По вечерам Фрида теперь всегда приводила своего брата. Он хорошо понимал отца.
- Мы должны систематически двигаться вперед, господин доктор, - говорил он со своей обычной любовью к порядку, которая для него, подметальщика, была абсолютно необходима. - Давайте-ка поищем среди ваших друзей. Может вам кто-нибудь из них помочь?
- Никто, - подавленно проговорил отец.
- И черт с ними, - сказал брат, словно смел в сторону кучу опавших листьев. - Пойдем дальше: а как насчет знакомых?
- Ничуть не лучше, - простонал отец.
- Прекрасно, - весело сказал брат, - теперь дело совсем просто.
- Мне будет позволено спросить, - раздражился отец, - каким образом?
- А логика на что? - отвечал братец. - Теперь вы знаете, что все зависит от вас, и ни от кого больше.
Возможно, это прозвучало так просто, что очень помогло отцу. Не прошло и двух дней, как он уже искал, не осталось ли на кухне солодового кофе, поставил на плиту воду и велел мне пойти пригласить к нам Фриду и ее брата.
- Он улыбался, когда посылал тебя? - спросила Фрида в ответ на мое приглашение.
- Нет, - ответил я.
- Зачем ему улыбаться? - справился брат.
- Когда он набредет на полезную идею, он всегда улыбается, - сказала Фрида, - вот почему он давно уже такой серьезный.
- А может, все-таки это полезная идея, - предположил брат.
- Да ну, - сказала Фрида, - какая там может быть идея?
- Посмотрим, - сказал брат, - я почему-то в него верю.
Фрида вытащила из пепельницы окурок и сунула его в рот.
- Ты счастливец, - сказала она, пуская дым к потолку.
Тем не менее отец, по-видимому, действительно набрел на довольно-таки солидную идею; когда я вернулся с улицы, - он, по своему обыкновению, если что-то в доме происходило, отсылал меня вниз - Фрида и ее брат серьезно и сосредоточенно пожимали руку отцу.
- Хоть мне это и нелегко, Отто, - сказала Фрида, - но я хочу сама этим заняться.
- Идет, господин доктор, - сказал брат, - можете на меня положиться.
- Бруно, - произнес отец все еще без улыбки, - подойди-ка сюда.
Я направился к ним самыми маленькими шажками, какими только возможно.
- Бруно, - сказал отец и откашлялся, - как бы ты взглянул, если бы получил к пасхе прекраснейшее шоколадное яйцо с начинкой, какое только можно себе представить.
- А что внутри? - спросил я, затаив дыхание.
- А вот что внутри, - с трудом проговорил отец, - ты сам должен будешь решить.
- И насчет упаковки тоже можешь высказаться, - великодушно вставила Фрида.
- Пускай тебе его перевяжут красивыми пестрыми ленточками, - сказал брат.
- Логично, - отвечал я, - иначе ведь оно развалится.
- И еще постарайся заблаговременно решить, - сказал отец, - из какого шоколада должно быть яйцо - из простого, молочного или с орехами?
- А если из обоих? - осведомился я. Отец взглянул на Фриду. Та мрачно кивнула.
- Почему бы и нет.
У меня оставалось еще почти десять дней, чтобы упорядочить свои желания. Таким образом, это оказались самые волнующие дни, какие я когда-либо переживал. Было о чем подумать перед сном, и ночью тоже я часами лежал без сна и советовался с отцом, как еще лучше оснастить яйцо.
Днем Фрида и ее брат тоже участвовали в совещаниях, так что яйцо мало-помалу делалось таким сказочно прекрасным, что я в глубине души уже стал бояться увидеть его наяву.
И вот настал день, когда отец осторожненько вытащил из ящика письменного стола один из старых, еще бабушкиных, листов бумаги ручной выделки, обмакнул перо и сказал, что довольно эскизов, теперь настала очередь окончательного варианта.
Над этим вариантом мы трудились до позднего вечера и наконец записали все, что требовалось, а на следующее утро - это была среда на страстной неделе - Фрида забрала нашу писульку и со всякими торжественными церемониями положила ее в свою лакированную парадную сумочку.
- Так, - вздохнул отец, - теперь надо запастись терпением.
Но терпения у меня не было. В тот же вечер я тайком побежал к Фриде и спросил, может ли она со спокойным сердцем утверждать, что наше яйцо будет сделано как надо.
Фрида вскинула брови, какое-то мгновение смотрела на своего брата, который сидел у окна и изучал в "Моргенпост" объявления о найме.
- Да, - медленно проговорила она, - ты можешь быть совершенно уверен, так ведь, Макс?