Так проходили дни.
Когда в субботу я забежал домой, чтобы съесть бутерброд, отец взял меня за руку, подвел к письменному столу и сдавленным голосом произнес:
- Оно здесь.
- Ну и как? - спросил я, сглотнув слюну.
- Неимоверно прекрасно, - сказал отец, - ты только подумай, у тебя будет сказочное яйцо.
- Совсем такое, как мы придумали?
- Представь себе, еще лучше, - сказал отец.
Я опять почти всю ночь не спал и пытался вообразить себе, как утром я найду его в гнездышке из зеленых ниток: серебряное, обвитое бледно-лиловой ленточкой, завязанной в форме цветка с пятнадцатью лепестками.
И наконец настало пасхальное воскресенье.
Фрида принесла свою украшенную бантом гитару, оставшуюся со времен ее туристской юности, а Макс держал под мышкой измятый портфель с бутербродами. Яйцо уже исчезло в отцовском рюкзаке.
- Только иди осторожнее, - сказал я, - а то нечаянно можешь разбить.
- Не беспокойся! И мы вышли.
День был чудесный; никогда еще я не видел Вайсензее {Район Берлина.} таким красивым. Повсюду звонили колокола, и небо, казалось, было из того же шелка, что и ленточки, которые я придумал для пасхального яйца.
Целью нашего путешествия были орошаемые поля, начинавшиеся сразу за чертой города. Если пройти подальше, выйдешь в луга с маленькими ольшаниками, удивительно подходящими, чтобы спрятать яйцо.
Всем нам было очень весело. Пока мы шли, Фрида играла на гитаре, отец свистел, а Макс ему вторил.
В Мальхове, что сразу за городом, маленькие деревенские девчонки в белых платьицах уже шныряли по садам со своими корзинками для яиц. Серебряно мерцающие столбы дыма вертикально стояли над камышовыми крышами цвета мха, а из открытых врат церкви доносилось громоподобное чихание пастора...
Еще час пути, и мы добрались до места. Пологий склон упирался в ручей, по берегу заросший бузиною.
Сперва мы досыта нагляделись на цветущие фруктовые деревья; Макс несколько раз перекувырнулся и возблагодарил создателя за то, что он безработный и сегодня ему не надо на воскресное дежурство, а потом отец вытащил из кармана "Фауста" издательства "Реклам" и звучным голосом прочел нам сцену "У ворот".
Затем последовали сыгранные и спетые Фридой три песни на стихи Ленса, а потом вернулся Макс с двумя огромными пучками дикого лука, и мы сели завтракать. После еды отец откашлялся, взял в руки свой рюкзак и сказал:
- Надеюсь, Бруно, у тебя хватит порядочности не подсматривать, когда я буду его прятать.
Пока отец отсутствовал, я попытался быстренько расспросить Фриду и Макса о размерах яйца; как это ни смешно, именно о размерах мы вообще не договаривались.
Но тут оба они неожиданно оказались неразговорчивыми, и потому, когда немного погодя отец свистнул, мне снова пришлось призвать на помощь фантазию, то есть я решил, что яйцо будет приблизительно величиной с мою голову, ведь в нем как-никак должны поместиться еще яйца из марципана и нуги, конфеты и цукаты.
Искал я долго. Это был самый волнующий поиск, который когда-либо выпадал мне на долю. Через два с половиной часа я мало-помалу начал терять терпение.
- Левее! - кричал мне отец.
- Глупости! - кричала Фрида. - Я же видела, правее!
- Не болтайте ерунды! - кричал - Макс. - Как раз прямо, в зарослях бузины.
Я оставил их спорить, а сам поискал сначала слева, потом - справа, потом в зарослях бузины - все напрасно.
Но тут и отец вышел из терпения. Не против ли я, если и он тоже поищет?
Нет, я ничего не имел против.
Мы стали искать вместе, однако и отцу не удалось его найти.
- Мы должны искать по строгой системе, - заявил Макс.
Проделали и это. Излазили на четвереньках пространство в добрых сто квадратных метров, обследовали каждую травинку, каждый лопух, каждый кустик бузины, переворачивали ржавые ведра и драные матрацы, совались в кроличьи норки, босыми ногами прощупали дно ручья - ничего.
Около полудня мы сделали небольшую передышку.
Потом все началось сначала.
Фрида теперь была так раздражена, что набрасывалась с руганью то на отца, то на Макса, если кто-то из них попадался ей на дороге.
В четыре начал ругаться и Макс, а к семи уже и отец дошел до предела.
Теперь они все трое сидели под фруктовыми деревьями, измученными глазами глядя на меня. Уже смеркалось, и от ручья поднималась туманная дымка.
- Я полагаю, Бруно, - глухо сказал отец, - ты должен сдаться.
- А если его кто-нибудь найдет? - завопил я.
- Если уж мы его не нашли, - возразила Фрида, - кто ж тогда найдет?
И все же я настоял на том, чтобы продолжить поиски до наступления полной темноты. А потом я вдруг так устал, что на обратном пути отцу пришлось взять меня на закорки.
Какое-то время, я еще сонно вслушивался в мерные гулкие звуки - это колени Фриды стукались о брюхо гитары, - а потом заснул, положив голову на покачивающееся плечо отца.
Проснулся я от громкого голоса Фриды. Не поднимая головы, я прислушался.
Отец как раз отвечал ей; говорил он тихо и был очень взволнован.
- Я же вам сразу сказал, - говорил он, - и вы знали, что это не так-то просто.
- Но я не знала, - вздохнула Фрида, - что это будет такая мука.
- И я не знал, - прошептал Макс. - Слушай, доктор, это же просто реветь хотелось, когда мальчонка там ползал.
- А кстати, - вставила Фрида, - он спит?
- Крепко спит, - заверил отец. - И все-таки, - продолжал он, - другой возможности не было, Фрида, скажи, разве он не радовался до смерти этому яйцу?