— Ну что ж, я хоть и устал, но тоже могу копать. — Он подошел к группе солдат.
— Ну, а ты? — спросил Лахман у Дальке.
— Вы меня принуждаете?
— Как хочешь, так и считай.
Дальке взял свою лопату и пошел к окопу. Обернулся на ходу и сказал:
— Можете не сомневаться, я тоже не хуже вас могу работать.
— Ну, вот видишь! — Лахман радостно улыбнулся.
Солдаты принялись за работу.
Хаук задумался. Ему не давала покоя мысль, почему Дальке так ведет себя. Унтер–офицер пожалел, что не смог своевременно поговорить с ним. Когда штабс–ефрейтор принялся за работу, Хаук решил, что, видимо, Дальке осознал свою ошибку и исправился, но до конца унтер–офицер не был в этом уверен. Что–то в поведении и словах Дальке настораживало Хаука. Унтер–офицер посмотрел на часы. Через десять минут нужно было идти на доклад к Брауэру.
…Хаук встал. Тело ломило от усталости. Застегнув френч и взяв автомат, он не спеша пошел к командиру.
Брауэр сидел в окопе на вещмешке. Напротив него прямо на земле пристроился Бауман. Оба беззаботно смеялись.
Хаук доложил по всем правилам.
— Ну как, спит расчет? — спросил Брауэр.
— Еще нет, товарищ унтер–лейтенант.
— Заходи, садись, — предложил Бауман Хауку, отодвигаясь немного в сторону.
Хауку показалось, что офицер о чем–то спросил его, но о чем именно, он не расслышал.
— Вы что–то сказали, товарищ унтер–лейтенант? — переспросил Хаук.
— Я сказал, что у меня очень болят губы. — Офицер осторожно потрогал губы языком. — Самое скверное, что я не захватил никакой мази.
Бауман полез в планшетку и, достав из нее белый тюбик, протянул его офицеру со словами:
— У хорошего солдата все есть! — И Бауман улыбнулся.
— Спасибо, это означает, что я плохой солдат. — Брауэр смазал губы кремом.
Послышались чьи–то шаги. Это шел командир второго взвода, а с ним командиры орудий и Герман.
— Товарищи, — начал Брауэр, — я был у командира. Взвод управления свою позицию полностью оборудовал. Я хочу знать, как у вас обстоят дела. Сможем ли мы завтра доложить командиру о полной готовности?
Унтер–лейтенант Витинг доложил, что второй огневой взвод сможет закончить все работы через три–четыре часа.
Хуже всего обстояли дела в третьем расчете. Герман рассказал, что они разыскали старый окоп и начали оборудовать его, но стенки все время осыпаются.
Товарищи дали ему несколько советов относительно того, как можно укрепить стенки старого окопа.
— Я спрашиваю вас об этом вот почему, — заметил Брауэр. — Унтер–офицер Бауман несколько раньше сказал мне о том, что он со своим расчетом закончит все работы через час–два. Он попросил разрешение сначала закончить работу, а уж потом спать.
У Хаука легче стало на душе: он боялся, как бы из–за такого предложения не возник скандал, а теперь об этом заговорил сам Брауэр.
— Мы должны внимательно обсудить предложение товарища Баумана. Здесь есть свой плюс и свой минус, — продолжал Брауэр. — Солдаты работали целый день и устали. С предложением можно согласиться только в том случае, если солдаты сами хотят этого. Если мы за ночь покончим с работами, утром будем иметь передышку. И тогда вертолет, который до этого все время загонял нас в укрытия, сколько угодно может кружить над нашими позициями.
Брауэр, видимо заметив растерянный вид Германа, обратился к нему:
— А вам, товарищ Герман, мы поможем. Я сам сейчас пойду к вам на позицию. Хотя мы еще не выслушали мнения других товарищей. Вы что–то хотите сказать, товарищ Витинг?
Витинг обменялся взглядом с командирами орудий, которые закивали ему.
— Мои ребята, насколько я знаю, уже работают. Они сами так решили, — заявил он.
Унтер–офицер Бас подтвердил его слова.
— Ну, а вы, товарищ Хаук, почему так молчаливы сегодня? Что–нибудь не ладится?
Хаук улыбнулся во весь рот и сказал:
— Напротив, товарищ унтер–лейтенант. Я пришел к вам с таким же предложением, только опасался, что вы не согласитесь. Моим солдатам для завершения всех земляных работ потребуется часа три.
— Прекрасно, товарищи. Тогда обсуждать больше нечего — за работу! Я иду в третий расчет.
Все разошлись по своим местам. Хаука удивило, что Бауману удалось добиться больших результатов, хотя вид у него был отнюдь не рабочий. «Выглядит он так, будто и пальцем не пошевелил. Нужно будет утром спросить у него, как ему это удалось».
Хаук шел за Германом и говорил:
— Давай, дружище, давай! Поднажми! Если я управлюсь раньше, то охотно помогу тебе. — Ответа он не слышал, так как Герман шел впереди него. Придя на позицию, Хаук громко крикнул:
— Товарищи, слушайте меня! Вся батарея высказалась за продолжение работ! Завтра утром нас уже никто не заметит, мы зароемся в землю и замаскируемся. — Он снял с плеча автомат, противогаз и, поплевав на руки, взялся за лопату. Хаук с таким рвением принялся за работу, что скоро вспотел. Пот заливал глаза, попадал на губы. Слыша дыхание солдат, унтер–офицер понимал, что они тоже работают вовсю. «Хорошие ребята! — подумал он. — Вот только этот Дальке! Нужно будет заняться им».
Хаук глазами отыскал Дальке. Солдат стоял, прислонившись к стене окопа, и курил. Остальные работали.
— Опять этот Дальке! — в сердцах произнес Хаук.
Когда солдаты отрыли ниши для боеприпасов и натянули маскировочную сетку над орудием, к Хауку пришел Бауман.
— Ну, как тут у вас дела? — поинтересовался он и усмехнулся. — Мы уже закончили. А вы разве не хотите быть в числе передовых?
Бауману никто не ответил, и он хотел уйти, но его остановил Хаук:
— Унтер–офицер Бауман! Раз ты закончил, помоги Герману!
Бауман ничего не ответил и пошел дальше, Хаук едва догнал его.