Реальный мир.
Где-то на пятидесятом километре Павловского шоссе, в старом доме с черепичной крышей…
Ступени лестницы добродушно скрипели. Точь-в-точь, как в сказке Андерсена. Но они были ненадежны, эти старые ступени! А перила предательски шатались. Дому оставалось уж недолго.
Бедная бабушка! Хорошо, что она никогда не узнает, что её любимый дом обречен — завтра его снесут. Но Лиза-то знала, поэтому торопилась. Девушка была уверена, что отыщет среди чердачного хлама ту самую заветную поваренную книгу, и потому смело поднималась по ветхим ступеням выше и выше, еще шаг, еще. Вот и чердачный люк…
На чердаке было душно. В лучах солнца, что пробивались сквозь щели в заколоченном досками окне, плясали пылинки. Пахло корицей и ванилью. Лиза удивилась: она ожидала унылого запустения и мерзкого запаха старого тряпья. Но на чердаке царил идеальный порядок! На полках красовались прикрытые пергаментом и перевязанные бечевкой по горлышку глиняные горшочки и стеклянные банки. По стенам на крючках висели мешочки и пучки сухой травы.
Девушка заметила под окном большой сундук. Вот! Это он и есть! Про него бабушка все вспоминала в больнице.
Лиза шмыгнула носом, губы её задрожали. Жалко бабушку. Восемьдесят два года не такой уж и запредельный возраст. И до ста живут. Но плакать не время, на Павловском шоссе ждет такси, шофер сказал: «Предупреждаю, ровно полчаса и ни минутой дольше. Пешком в город пойдете». А деньги-то вперед взял! Значит, надо поскорее найти книгу и бегом обратно.
Лиза ринулась к сундуку и чуть не упала, споткнувшись о черного котенка.
— Ми-и-и-и-иу! — возмутился котенок
— Ой! Ты откуда здесь? Напугал! — Лиза опустилась на колени, взялась за шершавую крышку сундука.
Котенок зыркнул на девушку зелеными глазами и чинно уселся, пытаясь обернуть лапы хвостом. Но не смог — длины не хватило, хвостик короткий еще. Лиза бы приласкала котейку, животных она любила. Но некогда!
Крышка сундука оказалась тяжелой. Что же там под ней? Сверху — стопки писем, также перевязанные бечевками, и даже рулончики, похожие на свитки. А это что в бархатном мешочке? Костяные руны, что ли? Сколько же здесь интересного, вот бы все рассмотреть, но шофер ждать не станет.
Книги… Где же они? Наверное, под письмами?
— Где же книги? — Лиза спросила вслух.
— На дне, ми-и-и-и-иу!
— Что⁈ Ой, показалось… Ну тебя, брысь!
Не мог же котенок с ней разговаривать? А книги и правда на дне. Вот они. Что тут? Это календарь, это справочник «Желтые страницы»… А вот и та самая книга, она в синем переплете. Бабушка о ней говорила. Да! Ура!
Лиза выхватила книгу из сундука, захлопнула крышку.
— Ми-и-и-и-и-иу! — Снова подал голос котенок.
Девушка положила книгу на сундук и нагнулась за одиноким обитателем чердака.
— Ну, что с тобой делать? Не могу я взять тебя. Мама не любит кошек.
Котенок потерся ухом о её руку и вдруг спрыгнул прямо на книгу, прошелся по ней и та раскрылась. Сама! И вот он, заветный рецепт!
«Miracle de la rose blanche… — Лиза склонилась над книгой и начала разбирать тонкую рукописную вязь букв. Она хорошо знала французский — бабушка Аделаида учила её, — si vous prenez trois feuilles de menthe, — шептала девушка, представляя, как победит на конкурсе кондитеров и отправится в Париж! — broyer les pistaches grillées…»
Вдруг буквы засветились, отделились от бумаги и сложились в замысловатый символ. Лиза испугалась! Она хотела вскочить на ноги и убежать, но не могла и пальцем пошевелить. Ее бросало то в жар, то в холод, сердце колотилось. Буквы вновь рассыпались, выстроились вереницей и начали оборачиваться вокруг кошачьей лапки. Они змейкой ползли вверх, котенок прямо на глазах рос и превращался в пушистого кота! Буквы с треском разлетелись в стороны, яркая вспышка ослепила Лизу. Девушке показалось, что стены чердака раздвинулись, а потом ее потащило, как в омут.
— Ой, мамочки! — закричала Лиза и зачем-то схватилась за кота. Последнее, что она услышала, перед тем, как темнота окончательно поглотила её, было истошное:
— Мя-я-а-ау-у-у!
*Miracle de la rose blanche — Чудо Белой розы (фр.)
**si vous prenez trois feuilles de menthe — если взять три листика мяты (фр.)
***broyer les pistaches grillées — размолоть поджаренные фисташки (фр.)
Параллельный мир.
Где-то в трехстах лье от Лиможа, в замке некроманта Лорана Мореля
Лоран Морель неспешно произносил подходящие к случаю заклинания — ритуал давно въелся в бессмертные печенки некроманта. Все было исполнено в точности, как предписывали волшебные книги и древние манускрипты, а уж их-то он перечел немерено за свои долгие сотни лет.
Итак, магический круг, свечи. Знаки начертаны, кубки расставлены, шаги сосчитаны. Сейчас призванный из потустороннего мрака дух передаст Морелю кольцо с заветной надписью, и можно будет вернуться к проверке дипломных работ выпускников Академии Ордена Мертвой Розы.
Морель уже выбрал четверых, все подающие надежды отличники: Зибель, Франц, Жан и Люсьен. Он хотел взять их с собой в путешествие в Китай. Там при помощи кольца Морель собирался поднять лекаря императора двенадцатой династии Цинь и вызнать у него состав чертовых датских капель!
Продолжая бормотать заклинания и считать шаги, Морель обходил круг, уставленный зажженными свечами. Движение против часовой стрелки отворяло Врата Времени.
Некромант протянул руку над сгустившимся в клубы голубоватого свечения воздухом и…
Яркая вспышка, неожиданный удар в грудь. Враждебный дух? И чем это залепило лицо? Холодное, но приятное, пахнет ванилью. Разомкнув губы для проклятий, Морель ощутил на языке дивный вкус фисташкового мороженого. Слова замерли.
Морель облизал губы, протер глаза и… Вот тут он закричал так громко, что свечи на границе магического круга угасли и печально зачадили.
— Ад и пламя! Что это такое? — Морель стоял, раскрыв руки в стороны и с возмущением оглядывая свою манишку, кружевные манжеты, белый шелковый жилет, черный, расшитый серебром камзол, панталоны, туфли… Одежда и обувь были испорчены! Покрыты густым слоем вязкого мороженого.
А вместо вызываемого из Тьмы духа перед Морелем оказалась девица. В неприлично коротком платье, похожем на нижнее белье. В довершение всего этого безобразия девица держала на руках здоровенного пушистого черного кота.
У Мореля была аллергия на кошачью шерсть.
— Апчхи! Апчхи! Немедленно уберите… Апчхи!!!
Кот зашипел, выгнул спину и растворился в темноте. А девица поднялась и попятилась к границе магического круга. К груди она крепко прижимала книгу в синем переплете.
Морель узнал! Но как такое возможно? Большая Поваренная Книга Лесной Ведьмы сгорела, когда в Клеронском лесу случился пожар. Не уцелела и хозяйка книги.
Кто же тогда перед ним? Её дух? Неведомым образом поднятая из могилы ведьма? Нет, было очевидно — девушка живая. Не умертвие, однозначно. Неважно, главное — Книга здесь!
Морель умел принимать мгновенные решения, в его некромантской практике и не такое случалось. Прежде всего следовало обезвредить эту сущность в образе странной девицы. Ее истинной природы он не чувствовал из-за отвлекающего воздействия мороженого. Оставалось только тянуть время.
Несмотря на свой непрезентабельный вид, некромант учтиво поклонился и представился:
— Лоран Морель, к вашим услугам, прекрасная джамизель. Не скажете ли, что вы забыли в моем кабинете?
— Это вы потрудитесь объяснить, зачем притащили меня сюда? — вздернула подбородок девица.
Если бы не одежда, то Морель вполне мог назвать нежданную гостью красивой. Особенно впечатляли глаза. Того самого редкого фиалкового цвета, что так ценился в роду Морелей. И еще волосы — рыжеватые, с отблеском меди. Хороши были и губы, и нос, и фигура, и даже вызывающая улыбку наступательная поза.
— Учтите, я владею приемами айкидо! — сообщила девица и выставила вперед правую руку, левая была занята драгоценной книгой.
Неужели дух явился не с кольцом, а сразу с ценным артефактом? Но что за блажь — принимать облик рыжей бестии? Однако, если это и в самом деле гость из мира мертвых, следовало обходиться с ним вежливо.
— Прошу вас, отдайте мне это, — Морель протянул руку за книгой, но тут же вынужден был выставить защитное поле, чтобы не получить кик пяткой в нос. Нет! Духи так себя не ведут. Это — бесстыжая живая девица.
«И в самом деле, сведуща в айкидо, не соврала», — оценил боевую стойку Морель.
Но и он не чужд был восточных единоборств. Изящный кататэ дори — и незваная гостья выронила книгу. Не ослабляя захвата, Лоран наклонился и поднял её. А затем рывком вытащил девицу за пределы магического круга.
— Отвечай, как ты пробралась в замок? — грозно сверкнул он глазами. — И зачем испортила мой праздничный камзол?
Параллельный мир.
В Парижском доме некроманта Мореля
Перо зависло над бумагой, и медленная жирная капля скатилась по нему, испортив запись. Умело скрепленный и до блеска отполированный человеческий скелет раздраженно хрустнул суставами пальцев, удобнее перехватил перо, обмакнул в чернильницу и заново принялся писать на чистом листе бумаги.
«Добрый мой господин Морель поднял меня из могилы на старом датском кладбище вблизи развалин Эльсинорского замка. И был уверен, что я именно тот, кого он ищет».
Скелет щелкнул челюстью, вероятно, это означало улыбку. Впрочем, если посмотреть со стороны, так он всегда улыбался.
«Но увы! Надежды не оправдались, и вместо принца вернулся в мир живых я, бедный Йорик. Господин зовет меня Шенкель, и это имя мне нравится».
Другого способа поведать миру свою историю у скелета не было. Говорить он еще не мог, хоть его создатель Лоран Морель — глава тайного Ордена Мертвой Розы и председатель Ложи рыцарей Мертвой Розы, не терял надежды, что сможет вернуть Шенкелю эту способность.
Сам Морель, потомственный некромант и прорицатель, был теперь в отъезде. Хозяйство же, включая лабораторию, оставил на Йорика Шенкеля, ошибочно разупокоенного на том самом кладбище, где похоронили и принца Гамлета.
И как это могло произойти, что Морель перепутал могилы?
В стремлении узнать рецепт капель датского короля он проделал долгий путь, провел сложный ритуал, но вместо принца получил Йорика. Вернее, кости любимого королевского шута, их потом пришлось еще подгонять и прилаживать, стягивать скобами, полировать. Вышло просто загляденье, но…
Впрочем, Йорик оказался лучшим скелетоном из всех, которых Морель когда-либо поднимал. Но в пылу гнева и разочарования Лоран был непримирим, он не желал брать Йорика с собой во Францию. Кто бы мог подумать, что скелетон окажется таким настырным и хитрым! Он увязался за некромантом сначала открыто. Пришлось останавливать его заклинанием оцепенения. Так и эту препону Йорик сумел обойти. Морель не ожидал. И когда дома, в Париже, он обнаружил в большом дорожном сундуке груду костей поверх своего орденского плаща, то пришел в ярость! А потом… рассмеялся.
Великий Магистр Ордена Мертвой Розы не смеялся сотни четыре лет, может, и больше, для бессмертных время течет монотонно одинаково. И вот! Глядя на виновато согбенного Йорика, Морель смеялся до икоты, до колик, до слез. Тогда-то и пришло на ум Лорану забавное имя Шенкель — для шута лучше не придумаешь. «Йорик» всегда казалось Морелю несколько претенциозным. Он даже Вильяму об этом говорил, но когда драматург слушал критиков?
Скелеты мало интересовали Мореля, он пытался найти способ воссоздавать плоть, чтобы та полностью принимала вид, какой имела при жизни, не разлагалась, а регенерировалась. Для этого Лорану и понадобился рецепт легендарных капель.
На этот раз он собирался отправиться в Китай, а Йорику поручил присматривать за городским домом.
Заняться скелетону было решительно нечем, все необходимое делалось само собой, предустановленные магические заклинания работали без сбоев.
Умный дом некроманта Мореля сам справлялся со всеми задачами, так что Йорику только и оставалось, что писать мемуары. Вполне подходящее дело для скелета. Правда, мозг его хранился отдельно от черепа, в специальной банке под номером 116−93, но это не мешало Йорику думать и пусть хотя бы в письменной форме, но все так же едко шутить, как при жизни.
За своего господина Йорик готов был рассыпаться в прах!
Вначале подобная преданность тяготила Лорана, но очень скоро он смирился с заботами скелетона и даже стал находить в них удовольствие.
В конечном счете, не перст ли Судьбы, о котором так любит вспоминать брат хозяина — сир Ришар Морель, направили в ту ночь стопы некроманта именно к могиле Йорика? Скелетон предпочел бы думать именно так, но он не был столь самонадеян. Какая польза от него, когда через некоторое время Лоран Морель усовершенствовал метод и смог поднять и более значительных особ.
Шенкель предусмотрительно поскреб пером край чернильницы, сгоняя лишнюю каплю и принялся писать дальше.
«Я хорошо помню тот день, когда мои прежние господа появились в прекрасном Парижском доме моего нового и навсегда единственного господина».
Еще бы не помнить! Йорик Шенкель стоял тогда во-о-н в том углу. И следил за тем, как мессир Лоран мечется по кабинету, осыпая кого-то невидимого отборной некромантской бранью. В присутствии Йорика Морель позволял себе не стесняться в выражениях и поминал части тела своего отца.
— Ад и Пламя! Клянусь копытом властелина Преисподней! Это была скверная идея! Худшая за три сотни лет!
Господин большими шагами мерил пространство от одного стрельчатого окна до другого. Кабинет казался невелик, умный дом ужал его до размеров уютной комнаты. К этому Йорик привык и даже научился общаться с домом. Тот понимал все без слов, соединяя свой разум с сознанием обитателей. А вот черная дыра посреди комнаты — это было уже чем-то новеньким. По краям зияющего чернотой провала искрил и рвано клубился голубовато-молочный туман. Он так напоминал родной кладбищенский! Йорик даже загрустил. Иногда ему не хватало покоя Вечности, которого скелетон лишился стараниями мессира Лорана. С другой стороны — не скучно! И что же там такое, в этой обрамленной туманом дыре? Неужели господин решил войти туда. Йорик приготовился последовать за Морелем, но похоже у того был иной план.
— Выходите! — громко приказал Морель. По ту сторону черноты послышалась возня и перешептывания, шлепок, похожий на звук пощечины и негромкое «Ой» приятным женским голосом. — Первым — Полоний, — раздраженно уточнил Лоран.
Из дыры-портала высунулась изрядно помятая широкополая шляпа, украшенная золотым аграфом и общипанными страусиными перьями, её держала мужская рука. Массивные перстни на пальцах, остатки тонких кружевных манжет, усаженный драгоценными камнями линялый бархат рукава не оставляли сомнений в статусе владельца шляпы. Рука приветственно взмахнула раритетным головным убором, и сразу вслед за этим из дыры выбрался седой, лысоватый, плотного телосложения старец. Весьма бодро для своего почтенного возраста он поклонился, церемониально разогнав перьями туман у ног Мореля. Некромант молча указал старцу место в углу у камина и все так же сердито произнес:
— Следующий.
Снова возня, звуки борьбы, и из дыры вывалились двое мужей помоложе, в одеждах еще более пышных, но сильно пострадавших от времени. Шляп у вновь прибывших не было, зато головы украшали одинаковые короны. Оба венценосца надменно поклонились, и тут же получили безмолвную рекомендацию хозяина становиться в угол рядом с Полонием.
— Теперь Лаэрт, — вздохнул Морель. Он понял, что там, за чернотой портала, собралось все разупокоенное семейство принца Датского: красавица Офелия, мрачно-мечтательный Гамлет, высокомерная Гертруда, возможно и ближний круг придворных. Теплилась надежда, что хотя бы Фортинбрас остался почивать в бозе и не явится в городской дом Мореля. Размещать на постой отряд головорезов-наемников некроманту не улыбалось.
Морель посмотрел в угол, где безмолвно белея костями, ждал приказаний Йорик.
— Благодарение Люциусу! Хорошо, что первым я разупокоил скелетона, — пробормотал Морель, обозревая гостей. — Ну что ж, если это все — я закрываю Врата. — Некромант щелкнул пальцами — Кольцо Духа на указательном вспыхнуло рубиновым кабошоном и черная дыра схлопнулась.
— Что ж… — обратился Лоран к Йорику, — вид у них весьма пристойный, если не считать одежды — она оставляет желать лучшего. А так — никаких повреждений, ни тлена, ни дурного запаха — это свидетельствует о том, что капли датского короля действительно имеют восстанавливающее действие. Необходимо вызнать рецепт!
— Опрашивать буду по-одному, — обернулся ко всей компании Морель. — Первым — Полоний, остальным ждать и вести себя прилично. Хотя… Йорик, ты тоже ступай за мной, будешь записывать.
Йорик тогда лишь согласно щелкнул челюстью и поклонился, прижимая костлявые кисти к ребрам, говорить он не мог. Оно и к лучшему. А то бы брякнул чего лишнего.
Перо скрипело по бумаге.
«Зайдя в тупик в опытах с разупокоением, мой господин направился в Лимож, в родовой замок, чтобы провести там некий ритуал, который мог бы пролить свет на…»
Еще одна клякса расплылась и затопила окончание фразы.
Йорик Шенкель усмотрел в этом знамение свыше. Нельзя доверять тайну бумаге!
Да и хватит уже писать. Пора вернуться к гостям. Хлопот с ними! Гораздо больше, чем в Эльсиноре. Там были еще слуги, а тут — он один!