…Параллельный мир. Где-то в трехстах лье от Лиможа, в замке некроманта Лорана Мореля…
В самом деле, когда так долго живешь на свете, что забыл голос и цвет глаз матери, то начинаешь ценить заботу верного слуги. Особенно если он бессмертен. Йорика оказывается не хватает! И кто бы мог подумать? Когда он рядом, то докучает заботами и бесконечными вопросами. Как это все случилось? Как произошло? В бесконечно долгой жизни высокопоставленного некроманта Йорик появился всего месяц назад, и вот уже Морелю отчаянно не хватает и забот, и вопросов. И острых, как скальпель, шуток. Теперь понятно, за что король Дании так высоко ценил своего шута. Настолько, что отдал ему на воспитание родного сына. Экстравагантный поступок для монарха. Что заставило Гамлета-старшего поступить так? И нет ли здесь какой тайны? Возможно, Йорик совсем не тот, за кого себя выдает, пользуясь тем, что все скелетоны на одно лицо.
Вздыхая, Морель разоблачался. Не о том он думает! Костюм испорчен — это трагедия! В чем теперь он явится на Малый капитул? Братья-некроманты — ортодоксы, они привыкли к определенному виду Великого Магистра, к регалиям, постоянству в цвете. Надо же было иметь неосторожность и проводить ритуал в орденском облачении. А все гордыня! Хотел произвести впечатление на духа. Произвел…
Лоран щелкнул пальцами, и комната преобразилась. Теперь в ней было огромное, во всю стену, зеркало и большая мраморная ванна, наполненная водой. Ароматный пар поднимался от поверхности и являл заманчивые образы танцующих дев. Обнаженных. Как и отражение Лорана в зеркале.
Некромант взошел по ступеням и опустился в ванну, вода выплеснулась через край, вымещенная безупречным телом атлета. Только полные идиоты распространяют лживые слухи о магах, способных разупокоивать сущности, ступивших за Черту. Что-де некроманты вечно грязны, вонючи, волосаты и окутаны кладбищенским туманом. Клевета! Чушь! Позорные наветы.
Некроманты являют образ бесстрастный и бледный — это так. В их лицах нет вульгарных красок жизни, столь любимых художниками Возрождения, но лики их светлы, как вершины гор, покрытых снегом, а в глазах живет тайный огонь, скрытый под броней первозданного льда. И Люцифер отец им, а Белая Госпожа — мать. Свет и Тьма, соединясь, породили совершенство.
Вода постепенно остывала, так же медленно сходил на нет и гнев. Для принятия решений он худший советчик. Следует очиститься и телесно, и духовно, а затем уже и думать, что делать со странной девицей.
Как всегда, принимая ванну, Морель обращался к философии. Это успокаивало чувства и проясняло мысли.
Итак, сначала камзол, жилет и все прочее. Это необходимо привести в порядок.
Конечно, Лоран мог бы прибегнуть к магии, но случай был ничтожен. Лишь дилетанты полагают, что посвященные при каждом пустяковом случае эксплуатируют свой дар. На самом же деле любой уважающий себя высший маг, будь он темный или светлый, знает: магию следует хранить и приумножать. Поэтому Морель решил поступить иначе. К тому же одной стрелой он при этом убивал двух оленей. Пускай виновница происшествия исправляет содеянное. Если она и в самом деле ведьма, хотя бы низшего звена, то без труда справится с восстановлением одежды. Если же самозванка, то это выйдет наружу. И тогда уж Великий Магистр Ордена Мертвой Розы не пощадит виновницу.
Как она там назвала себя? Елисавета… Красивое имя, библейское. И девушка хороша, могла бы стать фрейлиной Белой Госпожи, но для этого необходимо умереть. Вот тут и начинались проблемы. Морель мог разупокоить кого угодно, начиная от любимой собачки жены премьер-министра Франции и заканчивая шутом короля Дании. Мог! При условии, что они мертвы. Названная же Елисавета была жива. Каким образом его угораздило притянуть девицу, Морель не имел ни малейшего понятия. Скорее всего, здесь подействовало Перекрестное заклятие, известное лишь высшим магам. Но кто бы мог встречно прочесть его?
Он ощутил странное беспокойство. Нет, это не была тревога по поводу появления обладателя Дара в окружении Мореля. Лоран думал о вещах гораздо более прозаических. О странном одеянии Елисаветы. И о её удивительных глазах. Все дамы семейства Морель имели именно такой оттенок — Duchess de Parma*.
И вот его огонь, сокрытый во льдах, жарко полыхнул и отозвался напряжением в чреслах. Об этом же свидетельствовало зеркало, которое отразило Мореля, когда он поднялся из ванны. Тренированное тело, широкие плечи, могучий торс, скульптурные мышцы, рельефные кубики на животе и восставший член весьма внушительных размеров. Никаких сомнений не оставалось, что примитивное человеческое желание соития владеет Лораном. Какой позор для некроманта! Вот она, неистребимая тварная сущность.
Что скажет Белая Госпожа!
Морель завернулся в простыню и прошествовал в спальню. Там сменил простыню на мягкий халат, Лоран любил комфорт, он был аристократом до мозга костей, до тринадцатого колена. И во всех гербовниках магических фамилий отводилось почетное место представителям его рода. Имя родоначальника произносили не только с уважением, но и со страхом. Понижая голос и нервно озираясь, ибо наказание за невольную дерзость могло в одночасье настигнуть нечестивца. Прародителя нельзя было упоминать всуе и никто не смел произносить его истинное имя.
Перед тем, как лечь спать, Морель решил проверить, что делает его пленница. Безусловно, она заслуживала темницы. Сырой, вонючей, населенной крысами и пауками, с охапкой гнилой соломы вместо ложа. А как иначе? Ведь девица Елисавета испортила парадное одеяние председателя Ложи рыцарей Мертвой Розы. Так пусть искупает свою вину. Но не сидением в подвале, что в этом проку.
К тому же девица так хороша собой, что вполне может остаться прислуживать. В качестве горничной, например.
Нет, не может… она живая. Все время вылетает это из головы…
Но, в самом деле, как же могло такое случиться?
Кроме всего прочего, Лорана разбирало любопытство. Явление Елисаветы внесло в его жизнь некоторое разнообразие. Это было не похоже на то, чем Морель занимался последние полторы сотни лет. Он намеренно избегал общения с живыми джамизель, хоть его мир и не исключал такую возможность. Нельзя сказать, чтобы Морелю это нравилось, но сложности подобного общения занимали бы слишком много времени. Лоран предпочитал тратить его на научные изыскания, а не на амурные приключения в мире живых. Возможно, он не хотел уподобляться в этом своему любвеобильному отцу.
Так или иначе появление в фамильном замке Морелей девушки с фиалковыми глазами оставалось для Лорана необъяснимым. Доступом в Портал Смерти служила погребальная виза и никаким другим образом невозможно было попасть в реальность невидимую и не осязаемую живыми. Однако Елисавета смогла. Но как?
Необходимо было выяснить детали. Именно поэтому пленница удостоилась гостевых комнат в замке, приличной одежды и человеческого ужина. Что не исключало искупления вины и возмещения ущерба, нанесенного одежде хозяина.
Лиза могла сколько угодно щипать себя за руку, за ногу и за ухо. Ничего от этого не менялось. Не сон! Все это не сон. И не видения под наркозом. Так могло быть, если бы она, допустим, упала с лестницы, попала в больницу. Но она же не падала. Она попала. Только не в больницу! Переместилась в этот странный мир непонятным образом. И что теперь делать? Глупый вопрос! Искать выход, конечно, что же еще! Но как искать и где?
Лиза оказалась заперта в комнате. Необыкновенно красивой, можно сказать, помпезной, похожей на декорацию к историческому фильму.
Тут были и камин огроменный, и ложе, больше похожее на взлетную площадку. Странный стол, вроде бильярдного, но больше, и не под сукном, без луз. Зачем такой стол? Лиза обошла комнату, как могла огляделась. Освещение слабое, странные какие-то светильники. И не масляные, и не свечки в них. Смахивает светящийся элемент на лампочку, только не круглую, а шестигранную. И еле тлеют.
— Экономят, что ли, — сказала Лиза вслух.
Голос прозвучал слабо, неуверенно. А может, потому, что комната слишком велика. Слона тут можно спать уложить. Неуютно, несмотря на ковры и гобелены. Это все из-за мрака, днем тут, наверное, красиво. Когда свет из окон. А окна какие! Точно как в замке, ниши оконные глубокие, в них скамейки стоят, а само окно в мелком переплете, и стекла, наверно, цветные. Красота! Вот бы в солнечный день посмотреть. Но сейчас ночь глубокая. Углы спальни тонут во мраке, камин черным провалом зияет, как пасть страшного зверя. А дверь, конечно, заперта. Да и куда бежать?
Может, это все же розыгрыш, что-то вроде квеста? Сейчас модно такое. Устраивают в каком-нибудь подвале комнату страха, насуют манекенов и между ними живого человека поставят. Идет посетитель, а тот сначала притворяется неживым, а потом цап за ногу или за руку…
Что это? Что копошится там в углу? Замотано в мешковину. Уже идет, приближается, по каменным плитам шаги «шарк-шарк-шарк».
— А-а-а-а-а-а-а!!! — Лиза кинулась к двери, стала дергать засов и стучать что есть силы. — Выпустите меня! Сейчас же выпустите! Спаси-и-и-ите, помогите!
Она молотила в дверь кулаками и ногами. А страшное в мешковине приближалось. И даже кашляло. И заговорило почему-то знакомым голосом.
— Тише, тише, перебудишь тут всех.
Страшное существо откинуло с головы капюшон, и Лиза так и сползла спиной по двери, села на пол, выставила перед собой руки и, запинаясь, заговорила.
— Уйди, не трогай меня… не приближайся, а то я молитву прочту… сейчас… — От страха она позабыла слова. Крутилось в памяти только начало. — Pater Noster… noster… pater… qui es in caelis… Не помню… — Лиза закрыла лицо ладонями, чтобы не видеть это страшное. Такого не может быть! Бабушка умерла. Её положили в гроб и закопали в землю. Вот говорил же дядя Володя, что лучше кремировать. — Не подходи!
Лиза пересилила страх, отняла руки от лица, чтобы еще раз посмотреть на существо, в котором узнала бабушку Тамару. Да нет же! Это все показалось, потому что темно и светильники дурацкие. Сейчас она откроет глаза и проснется. Дома. И забудет этот страшный сон… Блин! Не сон…
— Нет… не может быть! — Лиза кинулась к окну. — Я позову на помощь!
Она не добежала, налетела на что-то большое, тяжелое, что и с места не сдвинуть, споткнулась, упала и потеряла сознание.
Лиза очнулась и почувствовала себя в воздухе. Так приятно! Кач-кач… Её кто-то нес. На руках. Сомнения быть не могло. И этот кто-то был уже знакомый ей красавец с темными глазами. А светильники теперь сияли так ярко, что смотреть больно. Лучше закрыть глаза и сделать вид, что снова…ой… И куда это её несут? Неужели в кровать? Это еще хуже, чем Призрак Бабушки. Но точно же она его видела! Причем, он разговаривал! Просил не кричать. Значит, скрывается.
Должно быть, Лиза притворялась не очень убедительно. Потому что её не слишком мягко опустили на взлетно-посадочное ложе. Если честно, то было просто «шмяк». Однако посадка прошла удачно, перина оказалась мягкой, Лиза утонула в ней, как в облаке. Забыла, что надо поддерживать игру, и широко раскрыла глаза.
Второй «шмяк» — это на кровать приземлился скомканный камзол и все остальное, что было на Мореле в момент их первой встречи. Так себя назвал? Да, Лоран Морель. Француз? Хозяин дома? Судя по халату — да, гости в таком по комнатам не расхаживают.
— Итак, джамизель, — угрожающая поза совершенно не соответствовала домашней одежде, Лоран стоял перед Лизой, скрестив руки на груди, и беззастенчиво её разглядывал, — прежде чем мы начнем с вами общаться на деловые темы, следует возместить нанесенный ущерб.
— Нанесенный кому? — пролепетала Лиза.
Она безуспешно пыталась натянуть на колени короткий подол и сожалела, что, собираясь в домик бабушки, не надела брюки.
— Моему камзолу, разумеется, у вас есть время до утра, чтобы поправить это. В противном случае вы будете отбывать наказание в комнатах для преступников. Смею вас заверить, кровати там не такие удобные.
— А если я исправлю, то вы вернете меня домой? — Лиза нашла в себе силы задать ему вопрос.
Это было очень трудно, взгляд Лорана лишал её дара речи. Она не очень понимала свое состояние, но подозревала, что это что-то очень плохое! Стоило Морелю вот так посмотреть, и на Лизу нападала слабость.
Не иначе магия, в этом чертовом мире наверняка она есть.
— В вашем положении неуместно торговаться, джамизель. Выполните условие, о дальнейшем поговорим позже.
И ни тени участия на лице. Речь вежлива, взгляд горяч, а сам холоден, как айсберг.
Айсберг в домашнем халате. Лизе стало смешно, она прыснула, попыталась сдержаться и не смогла, перекатилась на живот и расхохоталась в перину. Нет, ну ясно, что это нервное. Кто бы вынес такое попадание и при этом хоть немного не свихнулся?
— Неуместное веселье, джамизель. Я, кажется, понятно разъяснил — у вас времени до утра. Хорошо… учитывая, что теперь уже глубокая ночь, увеличим срок до полудня, но ни часом больше!
Морель круто развернулся, в три шага пересек спальню, рывком распахнул дверь, вышел и так громко хлопнул, что Лиза вздрогнула. Села на кровати, подтянула колени к подбородку. Вздохнула. Расправила шелковое покрывало. Все же в этом доме все на редкость аутентично. Вон какая вышивка…
Ну что ж, сиди не сиди, вздыхай не вздыхай, а камзол сам себя не очистит. Лиза растеребила скомканную одежду Мореля, разложила на кровати, осмотрела ущерб. Значительный, ничего не скажешь. Вся беда в том, что ингредиенты самого лучшего качества — это она могла сразу определить, хоть ей на язык попало чуть-чуть, с чайную ложку. Но ясно было, что там и желтки натуральные, и сливки, причем жирные.
— И ни часом больше, — передразнила девушка и показала двери язык.
Веселиться особо нечего — тут хозяин прав. Как же это все отстирать? И где? Легко приказывать, а никаких подручных средств ведь не предоставил. Может, тут есть ванная? А может, в ней стиральная машина? Хотя это не спасет, такие вещи в машинке не прокрутишь, станет только хуже!
— Тогда он на всю жизнь меня в подвал упечет! — сказала Лиза вслух, слезла с кровати, приподняла камзол и, удерживая его на вытянутых руках, пошла к оконной нише. Светильники продолжали гореть ярко, и страх отступил. После обморока Лиза уже не так была уверена, что действительно видела…
Сухая сморщенная рука с пальцами в знакомых кольцах отвела в сторону подпорченный камзол, и Лиза оказалась лицом к лицу с бабушкой Тамарой. Вернее, с Призраком Бабушки.
— Не вздумай кричать! — с расстановкой произнесла старушка, упреждая естественное желание внучки. — Ты что, меня не узнала?
— Узнала, — едва слышно выдохнула Лиза, — но ты же умерла…
— Пришлось!
— В каком смысле?
— В таком, что живых к Морелю не пускают.
— А как же я… Я тоже умерла? — Губы у Лизы задергались, глаза наполнились слезами. — Я не хочу-у-у-у-у!
— Тише! Прекрати рыдать! — Призрак Бабушки был гораздо строже, чем бывшая живая бабушка Тамара. Та Лизу любила, никогда не наказывала и всегда угощала чем-то вкусненьким. А тут вон какая стала…
Лиза шмыгнула носом, руки были заняты камзолом, и вытереть слезы и сопли девушка не могла.
— Как же мне не рыдать! Меня в подвал посадят, к крысам и паукам, если я не очищу этот чертов камзол.
— Так оно и есть — камзол чертов. Подарен самим папашей.
— Чьим папашей, я ничего не понимаю! Домой хочу! — Рядом с бабушкой, пусть даже и призрачной, Лиза вдруг почувствовала себя маленькой девочкой.
— Домой тебе не светит, деточка, уж прости. Но раз так вышло, что ты прицепилась ко мне и попала сюда, мы это используем. Я видела, как он на тебя смотрел…
— Кто?
— Лоран. Все такой же бабник! И молоденьких ему подавай. Так бы мне пришлось тащиться к зооморфам, но раз ты тут — никаких превращений не потребуется. Дай сюда это павлинье тряпье. — Лиза послушно передала бабушке камзол. — Чем же вы его так испоганили.
— Это мороженое. То самое, по твоему рецепту, Белая Роза…
— Miracle de la rose blanche, оно самое. И как он думал ты с этим справишься?
— Не знаю. Тут даже ванной нет.
— Почему? Ванна тут есть, идем покажу.
И Призрак Бабушки повел Лизу за собой. Или лучше его все-таки бабушкой Тамарой называть? Очень похож, даже кольца и серьги бабушкины любимые. Ну это и понятно — в них похоронили, она так завещала, чтобы все её украшения положили с ней в гроб.
— Вот смотри, — бабушка отвела в сторону гобелен, за ним обнаружилась дверь, а за дверью мраморная комната. В прямом смысле мраморная — похожая на грот. И пол, и стены были теплыми, как будто нагреты солнцем. Посреди комнаты чаша-ванна, большая, как джакузи. Водой наполнена, а поверху плавают лепестки цветов. Божественный аромат… роза и лаванда.
— Это что⁈ — Глаза Лизы широко раскрылись от восхищения.
— Вероятно, для тебя приготовлено. Как и халат.
— Красивый какой! — Лиза тоже заметила на мраморной скамье полотенца и разложенное во всю длину одеяние, отороченное серебристым мехом.
— Прими ванну, камзолом я сама займусь, — сказала бабушка, — смотри, не усни в воде, потонешь, а ты мне тут живая нужна.
В душистой теплой воде Лизу и правда потянуло в сон, но ванна была так устроена, что выступами поддерживала расслабленное тело, как будто принимала его форму. Девушка задремала. Казалось, всего на мгновение глаза прикрыла, но вот уже бабушка сердито трясет за плечо.
— Я же сказала тебе не спи! Это все лаванда. Терпеть её не могу!
— А я люблю…
— Ну все, вылезай. Вытирайся, надевай дареный пеньюар и ступай в постель. — Бабушка Тамара погрозила кому-то невидимому пальцем. — Пусть только явится, я ему устрою…
— Кто явится? — испугалась Лиза.
— Не важно. Делай, что я тебе говорю.
— А камзол?
— Он в порядке. Все вычищено до полной безупречности.
— Так быстро?
— Не болтай! К тому времени, как он придет, ты должна спать!
— Я не смогу уснуть!
Лиза выбралась из ванной, одним полотенцем замотала волосы, другое обернула вокруг тела. Мягкая махровая ткань прильнула к коже, впитывая влагу.
Бабушка наседала и гнула свое.
— Еще как сможешь, ты главное ляг в постель, дальше моя забота.
— У меня волосы мокрые, — запротестовала Лиза.
— В кровати высохнут, — бабушка Тамара всерьез рассердилась. — Ты по любому поводу собираешься пререкаться? Здесь тебе не реальный мир. Делай как я говорю и не мешай мне устраивать твою судьбу.
— Вот уж нет! Свою судьбу я сама как-нибудь устрою! Мало родители мной командуют, так еще и ты⁈ — Лиза возмутилась, сон окончательно слетел с неё. В кровать она пошла, но засыпать и не собиралась.
— Это вместо спасибо за помощь? — укоризненно покачала головой бабушка. — Как ты не понимаешь, если упустить момент, все пойдет не так.
— Я действительно не понимаю. Какой момент? Что пойдет не так?
— Марш в кровать! — взорвалась бабушка. — Или я не отвечаю за последствия.
— Последствия, — ворчала Лиза, заплетая мокрые волосы в косу. В спальне нашелся гребень, он лежал на подзеркальнике, среди прочих удивительных вещей, которые так хотелось рассмотреть! Там были хрустальные и серебряные флаконы, шкатулка… Но бабушка стояла над Лизой и сверлила взглядом. Оставалось только быстро расчесаться и нырнуть под одеяло.
— Прекрасно! — Бабушка Тамара щелкнула пальцами, светильники разом погасли. Комната погрузилась в чернильную тьму.
— Я боюсь! — запротестовала Лиза.
— Пока еще нечего, — услышала она бабушкин голос. — Я буду рядом. И что бы ни случилось, молчи и делай вид, что ты крепко спишь. Поняла?
— Да, — пискнула Лиза и сжалась в комочек на необъятном пространстве чужой кровати.
* Duchess de Parma — Герцогиня Пармская — сорт пармских фиалок лавандово-синего цвета.