— Я ей говорил, — яростно сжал Риган кулаки. — Я предупреждал её, чтобы она к тебе не лезла, но эта кретинка не послушала и всё решила делать по-своему. И таких дел наворотила!
— С этим я согласна, — подтвердила я. — Особо выдающимися умственными способностями мадам не обладает, да и руководствуется не теми мотивами. Но вот, что мне любопытно…
— Что? — сердито рявкнул Риган.
— Мы заговорили о Ритане и я припомнила, что она поведала мне в нашу последнюю встречу.
— И?
— Она сказала, что её отец — дракайн или как-то так, — я с сомнением поглядела на собственные руки. — Следовательно, твой тоже.
— Наш отец не просто дракайн, — вздохнул Риган, запрокидывая назад голову. — Он — царь дракайнов.
Я поперхнулась и закашлялась.
Мимолетная улыбка скользнула по его на вид жестким губам, но я знала, помнила, насколько мягкими они умеют быть.
— Дракайны и ифриты с издавна существовали бок о бок друг с другом. При этом и тем, и другим удавалось сохранять свою идентичность на протяжении многих веков не смешиваясь с соседствующим народом, но сотрудничая на взаимовыгодных условиях. Но потом предводителю ифритов захотелось большего и со временем, в то числе, и из-за численного превосходства дракайны превратились в вассалов. Они сохранили своего царя, но он уже не был полностью самостоятельным правителем. Знаешь, что случилось потом?
Я знала, и проговорила это одними губами:
— Война.
— Верно. Ифриты, которые во все времена славились своей ненасытностью, в том числе, по отношению к чужим территориям и имуществу, пошли против человеческих магов, а в арьергарде за ними следовали дракайны. Но никто не мог и представить, что война закончится так, как она закончилась — закрытием проходов между мирами, лишением войск лидера и последовавшей за этим зачисткой как ифритов, так и дракайнов. После того, как порталы закрылись, а высший был усыплен, разгромленное войско мало, что могло противопоставить магам, которые оказались хитрее и могущественнее, чем представляли захватчики. Чтобы выжить пришлось разделиться, и уцелевшие воины разбрелись кто куда, пытаясь скрыться, слиться с местным населением. По прошествии нескольких десятилетий, когда стало очевидно, что вернуться домой, как и вернуть былую мощь практически невозможно, дракайны и ифриты начали привыкать к новой жизни. Через какое-то время у них начали появляться потомки от человеческих женщин.
— Суккубы, — смогла вставить я, хотя даже дышать было трудно. — Демоны. Ламии.
— Да, — не высказал удивления от моей осведомленности Риган. — Профессор рассказал тебе, так?
Я удивленно выгнула бровь.
— Это я отправил его к тебе. А тебя к нему, — чуть снисходительно пояснил Риган, глядя на меня как на любимого питомца — со смесью превосходства и умиления. — Хотел, чтобы ты поняла, что тебя ждет в будущем.
— В следующий раз, — скривилась я, — просто пришли письмо. Желательно по электронной почте.
— У тебя есть электронная почта? — неподдельно удивился Риган. — Мне доносили, что ты выбрала жизнь клошара.
— Вот давай ты не будешь обзывать меня бомжом, да еще и используя французские словечки, — отмахнулась я, а после тихо спросила, отводя глаза в сторону: — Ты следил за мной?
— Я наблюдал за тобой, — с мимолетными ласковыми нотками проговорил Риган, легонько прикасаясь к моей щеке.
— Где ты был? — не поворачиваясь, спросила я, а внутри в этот момент все вопило от боли, потому что теперь было очевидно — когда я умирала от тоски и боли, он это видел, знал, но ничего не делал. Просто смотрел.
— Я всегда был там, где была ты, — просто сказал он.
И повернул мою голову к себе. Я не сдержалась и зажмурилась, пусть я выглядела при этом трусливой и слабой, но я была не готова говорить об этом сейчас. Очень больно.
Слишком больно.
— Ифриты и дракайны, — напомнила я, ощутив, легкое дуновение ветра на щеке. — Мы говорили о них и их жизни среди людей.
Рука Ригана соскользнула с моего затылка, он вздохнул, немного раздраженно, но поддержал возвращение к прежней беседе:
— Да, я помню. Итак, ифриты породили новую расу — суккубов. Но суккубы были не единственными носителями их генов. Демоны — потомки дракайнов и ифритов. На удивление, получилась очень могущественная и плодовитая раса, которую, к сожалению, выкосил один очень могущественный маг. Ему удалось убить не всех, достаточно многие выжили, но стали отчаянно скрываться и прятаться.
— Кто он? — тут же встрепенулась я.
— К этому мы еще вернется, — уклонился от ответа Риган. — В отличии от ифритов, у дракайнов с людьми не очень складывались взаимоотношения. Рождавшиеся от подобного союза гибриды были неспособны к продолжению рода.
— Ламии, — кивнула я. И сообразила: — Погоди, то есть, ты тоже…
— Нет, — с неподражаемыми нотками превосходства хохотнул Риган. — Я был чем-то большим. Я был прототипом самого бога.
— Какой ты пафосный, — скривила губы я в ответ, наблюдая за ним. — А почему был?
— Потому что теперь я и есть бог, — выдал Риган с полной серьезностью.
— Знаешь, — я почесала бровь. — Седой, прежде, чем отправить меня к тебе тогда, в галерею, поведал кое-что из твоей биографии. Я ничего не спрашивала у тебя об этом. Ни когда мы только встретились, ни после, когда уже были вместе. Сначала не спрашивала, потому что надеялась сбежать и волновалась только об этом, потом не спрашивала, потому что…потому что в какой-то момент это перестало иметь значение.
— И что же тебе рассказал наш кочующий по мирам сверкающий мальчик? — поиграл скулами Риган.
— Сверкающий? — переспросила я.
— Так когда-то именовали сидхе — сверкающие.
— Ага, — невнятно промямлила я. — Почему мне слышится зависть в твоих словах?
— Я? Завидую ему? Чему там завидовать? Сидхе всего лишь паразиты, не способные ни на что путное без своей мамочки, которую они так настойчиво пытаются дозваться уже не первое столетие! И знаешь, что будет, когда она вернется? Ничего! Нимфея будет заботиться о своих собственных интересах, но никак не об интересах своих детей! И, несмотря на то, что у нас схожие цели, я не дам этой твари вырваться из бездны!
Наблюдая за тем, как Риган разгорячается с каждым произнесенным словом, становясь все яростнее и злее, я вспомнила слова Сашки. Когда-то на мой вопрос, зачем они взяли к себе необученную никому не нужную девчонку, оказавшуюся на самом дне жизни, он ответил: «Потому что иногда только монстр может победить другого монстра». От этих слов мне стало очень больно, ведь мне прямо в лицо заявили, что я — урод. Но сейчас я поняла, что эти его слова не были оскорблением. Они были комплиментом.
— Что с тобой случилось, Риган? — тихо спросила я, глядя на его идеальный профиль, вырисовывающийся на фоне глубоких синих небес. — Что случилось с тем мальчиком, которому пересадили чужой орган от погибшего ребенка?
Он едва заметно вздрогнул, а после долго-долго всматривался в мои глаза. Не знаю, что он в них видел. Я в его видела разочарование.
— А они неплохо поработали, собирая информацию, да? — прищурился он, подавленно потер щеку и продолжил: — Долгое время я не знал своего отца. Он никогда не отличался тягой к семейной жизни. И на самом деле, не был тем, с кем можно было бы её построить. Все его стремления с давних пор были сосредоточены вокруг побежденного человеческими магами высшего и желания его вернуть. Поэтому он бросил мою мать, едва та узнала, что беременна. Но маму это не остановило, родив, она стала воспитывать меня самостоятельно, изредка прибегая к помощи уже своей матери. Я рос обычным мальчишкой, у меня были мама и бабушка, все было хорошо. До определенного момента. А вернее, пока не наступил подростковый период. Мое тело начало меняться, и я начал меняться вместе с ним. Со мной происходили странные, пугающие вещи, которые обычной, человеческой логикой было не объяснить. Я стал замечать, что могу влиять на людей — на их разум, эмоции. Внушать им разные мысли, подавлять желания, менять воспоминания. Заставлять их делать то, чего они не хотят. То, чего в нормальном состоянии никогда бы не сделали. Первое время это было даже весело. Я мог отомстить своим обидчикам, заставить соседского пацана отдать мне мой велосипед, внушить однокласснице поцеловать меня. Первое время мои силы проявлялись спонтанно и работали хаотично, пугая меня самого до чертиков. Потом я увидел в них выгоду для себя и начал использовать на полную, не особо задумываясь — откуда все это пришло. А потом я понял, что чем больше использую свои способности, тем сильнее становлюсь. И наступил момент, когда я убил человека, сам того не желая. Один из старших ребят в школе попытался отобрать у меня деньги и это так разозлило меня, что я успел лишь мысленно приказать «Сдохни!», как он начал задыхаться, синеть, а вскоре и вовсе перестал дышать, упав мне под ноги большой безмозглой и бездыханной кучей мяса в спортивках. Вскрытие показало, что он умер от асфиксии, подавившись жвачкой. Но я знал, что это случилось по моей воле. Я захотел — и он умер. После того дня я старался быть осторожнее и все же, мне надо было с кем-то поговорить. И я все рассказал маме. Я надеялся, что она меня поймет, поддержит, объяснит, что со мной происходит. Ведь она же мама. Моя мама. Но я ошибался. Мама мне не поверила, более того, в процессе разговора разгорелась ссора и я…я приказал маме взять кухонный нож и приставить его к шее. Она подчинилась, она сделала то, что я ей приказал. И вот, держа нож у своего горла, она смотрела на меня с таким непередаваемым ужасом, словно вместо своего сына она видела чудовище. Она смотрела и видела меня настоящего, дрожа от страха. Когда я отпустил её, нож упал на пол, а моя мама с визгом рванула прочь из дома. Спустя несколько часов она вернулась в сопровождении священника, который решил провести надо мной ритуал экзорцизма. Как будто это могло помочь!
Риган расхохотался, откинув голову назад, но смех его, переполненный болью и печалью, оборвался так же быстро, как и начался.
38.
— Священнику я свернул шею, а матери пригрозил, что если подобное еще раз повториться, то она отправится жить в подвал. И потребовал сказать, кто мой отец, потому что порывшись в её личных бумагах, нашел старое потертое фото человека, похожего на меня как две капли воды, вот только судя по дате на обороте, сделано оно было задолго до моего рождения. Это не могло быть просто совпадением. Мама назвала мне имя отца, но сказала, что не знает, где его искать. Следующие несколько недель мы жили, как чужие люди. Мать шарахалась от меня, как от огня, а я делал вид, будто ничего не случилось. А потом…я оказался в больнице. Она отравила меня. Последние слова, которые я услышал от неё были: «Ты не мой сын». Я оказался в больнице и наверняка не вышел бы уже из неё, потому обе мои почки отказали, если бы не удачное стечение обстоятельств. Мальчишка, идеально подходящий мне по параметрам, попал в автомобильную катастрофу и смог протянуть достаточно долго для изъятия жизнеспособной почки. Выздоравливал я долго и мучительно. Орган плохо приживался, меня пичкали огромными дозами таблеток, которые на мне почему-то срабатывали не так, как должны были. Когда состояние стабилизировалось и меня перевели из интенсивной терапии в обычную палату, я понял, что со мной, с моим силами что-то не так. Но никак не мог понять, что конкретно не так. А ночью пришел он. Старый вампир, который имел на своё потомство определенный виды и был крайне недоволен сложившийся ситуацией.
— Старый вампир? — с недоумением переспросила я и тут же припомнила слова Сашки. — Прадед погибшего пацана?
— Да, — просто кивнул Риган. — За прошедшие годы он значительно продвинулся по иерархической лестнице вампиров и теперь был главой одного из крупнейших вампирских кланов не только в нашей стране, но и в мире. Ему удалось объединить под своим началом тех, кто издавна привыкли существовать по одиночестве, в том числе, и благодаря своим особыми навыкам.