Я успела лишь закрыть глаза.
А когда смогла дышать, а не булькать, открыла их вновь и увидела, что от черно-серой долины с вулканами и мертвыми деревьями не осталось и следа.
Мы летели, нет, не так. Мы парили на огромным, густым и таким зеленым лесом, что в первое мгновение мне подумалось, что водичка в том вылившимся на наши головы облаке была не простая, а галлюциногенная. Потому что не бывает таких ярких, таких насыщенных, будто живых и выпуклых тонов. По крайней мере, мне казалось, что не бывает.
А там, за лесом, к краю которого мы уже успели подлететь, пока я изумленно моргала и терла глаза раскинулся город. Широкие улицы, вымощенные блестящими, переливающимися на ярком полуденном солнце черными камнями, похожими на опал. Тут и там виднелись пышно цветущие сады, являющие собой всё буйство красок. Вдоль улиц тянулись аккуратные двухэтажные домики, выглядящие так, словно строили их из разноцветных леденцов. Они все были похожи друг на друга — архитектурой и использованными строительными материалами, и при этом каждый домик отличался от всех остальных. Один не возможно было спутать с другим, но отчетливее других выделялось большое строение, возведенное в самом центре города, напротив круглой площади по периметру которой высились изящные статуи, а центре журчали фонтаны, чьи струи резво поднимались, на мгновение замирали в воздухе и опадали вниз. Этот дом был больше поход на дворец со своими шпилями, башенками и колоннадами. Он словно состоял из разных зданий, спаянных в одно. Отдельные его части заметно выступали вперед, придавая дворцу несовершенную, но причудливую форму. Стены украшали прямоугольные и вытянутые арочные окна, витражи и балкончики. Главный вход был обозначен небольшой двустворчатой дверью, которую венчали высокие декоративные дуги и небольшие скульптурные группы. Слева и справа от входа на стенах виделись барельефы, изображающие сцены сражений.
Город впечатлял, восхищал и завораживал, все в нем казалось волшебным и по идее, в таком городе должны были жить восхитительные чудесные существа, но нет. Этот город был тем местом, где волшебство соседствовало с ужасом.
42.
По улицам города передвигались существа, которые должны были бы существовать лишь в средневековых сказках — чтобы пугать нерадивых детей и вынуждать их слушаться родителей. Но в этот момент я видела детский ужас наяву.
Пауки с человеческими головами неторопливо следовали вдоль по улицам, старатель прячась от солнца в тени домов. Огромные крылатые и рогатые существа перелетали с одной стороны улицы на другую. Крупные двуногие существа с телом человека, переевшего стероидов, и бычьими головами что-то обсуждали, обравшись в кружок. Женщины, у которых прямо из голов росли не волосы, а змеи неторопливо прогуливались вокруг фонтанов, периодически с удовольствием подставляя свои головы под кружащую в воздухе взвесь мелких брызг.
Когда мы уже снизились настолько, что пролетая над городом дракон едва не задевал пузом крыши домов, дверь одного из них распахнулась и на улицу чинно шагая вышел полулев-полускорпион. Дернув в воздухе хвостом, который венчали впечатляющей длины игла, он направился в сторону леса.
Проводив взглядом существо, с которым я точно не захотела бы столкнуться в каком-нибудь узком переулке, я теснее прижалась к спине дракона, потому что не очень аккуратно взмахнув крыльями еще пару раз, он грузно приземлился прямо в центре площади, едва не снеся один из фонтанов, а в другой чуть не столкнув змееголовых дам. Возмущенно заорав, те кинулись врассыпную, спешно удаляясь с нашей дороги.
Риган спрыгнул с явно очень уставшего и подрагивающего от перенапряжения дракона и помог спрыгнуть мне. Тут же со всех сторон полетели заинтересованные взгляды. Даже из близлежащих садов повысовывались горящие огнем любопытства мордочки девочек с коричневыми пятнышками на перепачканных землей мордашках.
— Ты отлично постарался сегодня, — похлопал Риган дракона, который судорожно вздохнул, припав на задние лапы. — Покажись Морану, пусть он тебя подлатает, а после отдыхай.
Дракон кивнул и, тяжело переступая лапами, развернулся, чтобы опять взлететь в воздух.
— Куда он? — глядя на с трудом набирающего высоту и периодически рывками дергающегося дракона.
— В лес, там обитает наш…ну, кто-то вроде лекаря, — отмахнулся Риган и потянул меня ко входу во дворец.
Внутри было пусто, хотя я успела заметить, как шмыгнула на лестнице тень, скрывшись наверху в сопровождении едва уловимого шуршания. Внутреннее убранство соответствовало внешнему виду — вокруг сплошь камень и стекло.
— Любопытный интерьер, — протянула я, осматриваясь. — Чей теремок?
— Мой, — ответил Риган, застывая напротив. Он выглядел уверенным, сосредоточенным, собранным, но при этом чувствовалась какая-то нервозность — в том, как он отвел взгляд, как убрал руки в карманы, как коротко кашлянул.
— Если бы я была Алисой в Стране Чудес, я бы сказала: «Все чудесатее и чудесатее». Но я у меня другое имя и сказка другая, поэтому я скажу: «Риган, какого хрена?».
— Я давно тебе хотел сказать…, - замялся вдруг он, — то, как ты меня называешь…это не имя. Не моё имя.
Я вздернула бровь.
— А что? Кличка? Как у песика?
— Нет, — короткий взгляд исподлобья. — Это титул, эквивалентный правителю.
— Так ты у нас теперь царь? — сделала я неутешительный вывод. — Или король? Король дракайнов, так? Унаследовал титул вслед за папулей — насильником.
— Ты не выглядишь удивленной, — заметил он.
— С тех пор, как мы виделись с тобой последний раз, много чего произошло, — промолвила я и прошлась вдоль стеклянного, абсолютно прозрачного стола, который в свете проникающих сквозь окно лучшей отливал розовым перламутром.
— К чему ты клонишь? — раздраженно бросил Риган.
Мы посмотрели друг на друга через стол.
— Знаешь, я начала вспоминать. Это не как в фильмах, когда перед твоими глазами проносится калейдоскоп картинок, словно кто-то поставил фильм на режим ускоренного воспроизведения. Это скорее череда мыслей, которые вдруг посещают твою голову вместе с ощущение абсолютной их истинности. Это как посмотреть на кружку и сказать: «Да, это кружка», зная, что именно так оно и есть — ты держишь в руках именно кружку. Так и со мной.
— Ты увидела кружку и поняла, что это именно кружка? — хмыкнул Риган.
— Да, примерно так, — мягко улыбнулась я, обошла стол с противоположной стороны и в несколько плавных шагов приблизилась к Ригану, чтобы приподнявшись на цыпочки уткнуться ему носом в ключичную ямку.
— Знаешь, — прикрывая глаза и вдыхая его запах, такой родной, такой знакомый прошептала я. — Когда мы были вместе я иногда просыпалась по ночам, смотрела на тебя спящего и думала, как этот человек оказался в моей жизни, да еще и сумел врасти в неё так крепко, что не выдернуть? Я как будто отвлеклась на мгновение, потеряв нить повествования, а когда вернулась в сюжете уже присутствовал пугающе властный мужчина, почему-то очень важный для рассказа.
— Я не появился, — шепотом ответил Риган, прижимая меня к себе так тесно, что наши сердца вновь ощутили сердцебиение друг друга. — Я никуда и не уходил из твоего рассказа. Ни из этого, ни из всех предыдущих.
— Ты не ответил на вопрос, — напомнила я, едва слышно, наслаждаясь этим мгновением полного единения. Пытаясь запомнить его до малейшей детали, впечатать в память, как выбить в камне.
— Ответил, — пробормотал он мне в макушку, одновременно целуя мои волосы так, как он делал это когда-то. — Ты просто плохо слушала. Во всех мирах и во все времена нам суждено быть вместе.
- Как тебя зовут? — подняла я лицо навстречу его легким, мимолетным, словно порхание бабочки по летнему полю поцелуям.
Он не торопился отвечать, покрывая дорожками прикосновений мои щеки, губы, лоб. И лишь достигнув уха, он прошептал:
— Азраиль.
И все встало на свои места.
— Я хотела быть с тобой в любви, — проговорила я в мягкие полные губы, ищущие мои. — А придется быть против тебя на войне.
А потом я загорелась.
Я горела в надежде спастись.
Означал ли поиск спасения наличие веры? Веры в себя, в жизнь, которая должна была — не имела права! — закончиться именно так, в этот день и в этот миг? Или же это просто резонировал в теле древний инстинкт выживания, старательно взращённый предками, которые, прижимаясь друг к другу в холодных сырых пещерах знали, что тьма опасна и полна чудовищ? Пыталась ли я спастись потому что верила? Или потому что подсознание, стремящееся выжить несмотря ни на что, не позволяло мне сдаться?
Что может рассеять первобытную тьму, в которой прячутся монстры? Только огонь.
Однажды, выводя меня из очередного запоя Сашка спросил — как влюбляются женщины? Влюбляются ли они просто так или за что-то? И можно ли из этого что-то вывести среднее арифметическое? Некое усредненное уравнение, применимое ко всем? Сразу ли она понимает, что влюбилась или ей требуется время, чтобы осознать свои чувства? И что происходит дальше? Начинает ли она видеть объект своей любви как-то по-другому? В ином, более выгодном свете? Или гиперболизации чувств не строго обязательна?
Я тогда очень смутно поняла вопрос. Во-первых, он был задан в тот момент, когда голова моя, по ощущениям больше напоминающая переспевшую грушу, болталась над унитазом, периодически то бледнея, то серея. Во-вторых, о любви я знала крайне мало. Не только о любви между мужчиной и женщиной, но и о любви в принципе, как о чувстве, выражающемся в глубокой привязанности и устремленности к другому человеку.
Я тогда в ответ лишь пожала плечами — разговор был странным, странным был и Сашка, который, недовольно поджав губы подал мне стакан воды.
— А за что влюбилась ты? — спросил он через время.
И тогда, подумав, я ответила: